– Что?!
– Он из мрака, – передернувшись, сказала Юля. – Из мрака и крови невинных… Он дышит адом. Послушай, Ирина…
– Да?
– Выведи меня из библиотеки черным ходом. У вас ведь есть?
– Конечно.
– У библиотеки меня ждет тетя со своей тачкой. Я хочу убедиться, что с ними все нормально.
– Понятно. Ну, я думаю, твоя тетя себя в обиду не даст.
– Как сказать.
Ирина вывела Юлю из библиотеки через служебный выход. На заднем дворе библиотеки рос густой кустарник; акации, тополя, клены толпились, словно поклонники на концерте перед сценой. Словом, можно было проскользнуть незамеченной.
– Пока, – сказала Ирине Юля. – Спасибо тебе. Я еще найду тебе жениха.
– Женихи – это все ерунда. Береги себя.
– Постараюсь.
Юля обошла библиотеку с тыла и вышла к стоянке. Еще издалека она заметила тетин «БМВ» с его знаменитым на весь Щедрый цветом «взбесившийся красный». Тетя стояла у машины со стороны сиденья водителя.
– Анна Николаевна! – махнула рукой Юля, находясь в каких-то пяти метрах от машины.
– Юля! – обрадовалась Анна Николаевна. – Скорей в машину, не медли на улице, едем домой!
И Анна Николаевна села в машину, включила зажигание…
Юля сделала шаг…
И увидела, как «взбесившийся красный» будто вспух изнутри и разорвался багрово-желтым облаком огня.
Взрыва Юля не услышала – ей заложило уши. Но взрывной волной ее отнесло на несколько метров и забросило в кусты дикой малины.
Покореженный «БМВ» взлетел в воздух, перевернулся и рухнул на асфальт, разбрасывая огненные лоскуты. Послышались крики и позже какой-то вой. Стало понятно, что это воют сирены пожарных, милиции и «скорой помощи».
Но этого Юля не слышала. Ее сознание снова милосердно отключилось. На девушку навалилась тьма, повелевающая не дышать, не видеть, не слышать.
– «Тетя», – только и успела подумать Юля.
…Она стояла по колено в пепле. Черном, жирном, холодном пепле. Потом она поняла, что этот пепел – ее собственный, что она сгорела, сгорела вместе с тетей в машине. Ведь взрыв был чудовищным, он никого не мог пощадить. И теперь она стоит по эту сторону смерти и не может ни заплакать, ни взмолиться о пощаде. Ведь смерть – это полное молчание. А еще – отсутствие всяких ощущений. Только пепел. Пепел побеждает всегда.
– Я в аду, – беззвучно сказала она и тут увидела, как пепел принимается кружиться, словно в аду заработал мощный вентилятор. Пепел кружится все сильнее и образовывает из себя фигуру – того самого загадочного противника в плаще, у горла блестит брошь в форме знака бесконечности.
Существо распахивает плащ, и Юля видит меч. Даже здесь, во мраке ада, видно, как по мечу скользит багряный свет.
– Сразись со мной и умри, – шипит чудовище.
– Я уже умерла, – говорит Юля, и тут…
Нет, этого не может быть.
Ведь мертвые ничего не слышат!
А Юля слышит. Она слышит спокойную и нежную песню флейты. Под эту песню хочется и плакать и смеяться, эта невыносимая для сердца мелодия ласкает не только слух. Она заставляет поблекнуть и исчезнуть чудовище с мечом. А пепел, взметнувшийся было, успокаивается и выстилает в пустоте узкую тропинку, чуть светящуюся, словно асфальт после дождя.
И Юля понимает, что ей надо идти.
Она делает шаг…
– Тише, – слышит она шепот и не может узнать, кто шепчет. – Похоже, она приходит в себя.
Шепот прав. Юля действительно приходит в себя. Ад отступает. Юля открывает глаза и словно приказывает ожить всем своим ощущениям. Ощущения, посуетившись, доносят ей вот что.
Юля лежит в совершенно незнакомой комнате, по всему – гостиной, на диване. Напротив дивана большое панорамное окно, и можно видеть, как закатное солнце проводит своим багровым лезвием по кронам деревьев. Закат. Сколько времени прошло с тех пор, как взорвалась машина?
Взрыв снова оживает в Юлиной памяти. От этого она вздрагивает и садится на диване. Этот резкий переход из горизонтального положения в почти вертикальное не проходит для Юли даром – боль просверливает ей шею и голову.
– Но если болит, значит, я еще жива, – едва слышно бормочет Юля. И слышит:
