— И я! Я тоже утверждаю! — добавила мисс Хекман.
Клосс включил терминал и, войдя на знакомую страничку, повернул дисплей так, чтобы изображение было видно обоим. — А что вы скажете на это?
Джина и Дэвид Пирс молча уставились на фотографию.
— Стив… — произнесла мисс Хекман. Ее взгляд уткнулся в титры. — Крис Джордан… — прочитала она вслух и растерянно посмотрела на Пирса, потом на Стефана.
— Какой еще Джордан? — закричала девушка. — Вы что здесь устраиваете! Что за дурацкие шутки?
— Так, только без истерик! — прикрикнул на нее Стефан. — Я ничего не устраиваю. Вы видите то же, что и я! И показываю я не вам, а инспектору. Что вы можете сказать на это?
Пирс достал карманный-коммуникатор и, посмотрев на дисплей Клосса, набрал адрес на своем. Получив аналогичную картинку, он покачал головой и молча показал ее Джине.
— А может, это подделка? — предположила она.
Инспектор, а вслед за ним доктор заулыбались. Подделка? Несерьезно! Легче подделать кредитки. Нет, это невозможно.
— Чему вы улыбаетесь? — сердито проговорила модель. — Я вам не верю!
— Хорошо. — Стефан кивнул головой. — Вот история болезни.
Он вывел на дисплей информацию.
— Вот сидит инспектор полиции. Он с самого начала знаком с делом и знает, что пациент был инфицирован опасным вирусом. Вирус, конечно, мы убили, но, раз вы утверждаете, что вы его невеста… не согласились бы вы пройти тест на вирус?
— Я… Но мы же современные люди! — Мисс Хекман возмущенно вздернула голову, — Мы всегда предохранялись!
Стефан почему-то заранее знал, что ответ будет именно таким. Он даже знал, что произойдет дальше. А как на эти слова отреагирует Пирс? Но его лицо было непроницаемо.
— Может, все-таки позволим мисс Хекман увидеться с вашим пациентом? — вдруг произнес Пирс.
Стефан вздрогнул. Этот чертов инспектор как будто мысли его читает.
— Хорошо, — согласился он. — Но только пообещайте мне, что не будете заговаривать с больным. Его память еще не восстановилась, и вы можете навредить тому, про которого вы говорите, что любите.
Глаза Джины метнули молнии в Клосса, но он с невозмутимой миной переглянулся с инспектором и направился к выходу.
— Значит, вы убеждены, что он ничего не помнит? — спросил Пирс, вернувшись со Стефаном в его кабинет.
Джина, убедившись, что ее не помнят, в гневе покинула клинику.
— А вы? — ответил вопросом на вопрос Стефан. — Вы ведь тоже уверены в этом — или я ошибаюсь?
— Я? — возмутился Пирс и замолк. — А знаете, — сказал он через несколько секунд, — возможно, я соглашусь с вами. Но вам от этого легче не станет.
— Это почему? — удивился Стефан. — Это еще почему? Инспектор посмотрел на доктора тяжелым взглядом. Вид у него был хмурый.
— Мое мнение не дает вам одного, — немного помедлив, сказал он, — ответа на главный вопрос: кто же ваш пациент? Джордан или Сазерленд? Предполагать, что это один человек, мы не можем. Как бы ни хотелось списать все на то, что какой-то авантюрист выдает себя одновременно за граждан двух стран, это нереально, такое не смог бы сделать никто! Просто физически невозможно одновременно быть и в Хардсон-сити, и в Чипленде. Да и девицы таковы, что своего не упустят… Нет, это нереально!
Стефан был ошеломлен.
— Значит, их все-таки двое? Инспектор молча развел руками.
— Вне всяких сомнений! — Пирс встал и подошел к коммуникатору, с дисплея которого все еще продолжал улыбаться Стив Сазерленд. — Так что вопрос — кто ваш пациент? — остается открытым.
Стефан усмехнулся. Отлично, вот и инспектор запутался!
— Что ж, вам и карты в руки. — Клосс демонстративно пожал плечами. — Мы, врачи, вряд ли сможем ответить на ваш вопрос. Обычно в таких случаях полиция находит… Ну есть же у вас методы! Всякие там анализы… В конце концов, не зря же вы обязательную дактилоскопию ввели1 — Доктор, о чем вы? — Пирс устало махнул рукой. — Это после регенерации кожи? У него же отпечатки пальцев другие! Теперь только по карте ДНК.
Стефан оторопел. Он что, шутит? Нет, похоже…
— Вы это серьезно? После перекодировки? Пирс ошалело посмотрел на Стефана: — Так вы что, перед перекодировкой карту не сняли? — произнес, запинаясь, хардсонситский представитель правопорядка, когда к нему вернулся наконец дар речи.
— Нет, конечно! — Стефан посмотрел на инспектора с недоумением — он что, не знает, что ли, что хранить зараженный код, значит, быть готовым к обвинению в биотерроризме? — Зачем нам код ДНК с инфекцией? Их у нас и так хватает…
Стефан не договорил. Боже праведный, что же они натворили! Теперь и он понял, что произошло непоправимое. Пациент потерян!
ГЛАВА 5
Прошла неделя. Стефан все это время отбивался от попыток невест, прозванных в клинике «гаремом», прорваться к Крису-Стиву. Действия «одалисок» не блистали оригинальностью и неизменно пресекались бдительной службой безопасности. В инфекционной клинике эта служба была не хуже, чем на Других объектах обеспечения жизнедеятельности, так что с этой стороны беспокойств особых не было. А вот коммуникатор, по образному выражению Клосса, перегревался.
Сам же виновник волнений занимался тем, что с помощью Джулии проверял, насколько его новые способности позволяют точно определить эмоциональное состояние человека. Медсестра даже и не подозревала, что коммуникатор, установленный в палате для постепенной адаптации пациента к реальной жизни, на самом деле использовался Крисом-Стивом — как стали теперь звать пострадавшего — для изучения своих цветовых видений. Делая вид, что ему не очень ясно то или иное, он просил ее комментировать сериалы, фильмы, новости и даже анимационные ролики для детей. Джулия старательно и очень эмоционально рассказывала ему о происходящем на экране, а хитрец в это время фиксировал реакцию ее пятна.
Теперь Крис-Стив уже точно знал, что красный — это гнев, ненависть, сильное раздражение. А вот розовый в пятне, как ни удивительно, соответствовал удовлетворению и даже эйфории. Видимо, не зря говорят, что от любви до ненависти один шаг! Оранжевый с розовым выражал сексуальное удовлетворение, а вот влечение было чисто оранжевым. И от его силы зависела интенсивность свечения. Коричневый отвечал за ложь, обман… А черный выражал зависть, желание отомстить и прочие подобные чувства.
Похоже было, что часть красных чувств при слабой эмоциональности переходит в черный… Не совсем понятно было с синим и зеленым. Очень похожие реакции, но синий скорее подходил удивлению, тогда как зеленый — любопытству. Страх выглядел белым. Любовь — желтым. Хитрость — кофейным. Золотой отвечал за дружбу, а серебряный — за боль… Полярные чувства — уверенность и растерянность — тоже стояли рядом. Первое вызывало фиолетовый, а второй — сиреневый цвет пятна. Конечно, он понимал, что все его умозаключения весьма условны. Другие, может быть, все классифицировали бы иначе, но с кем в этой ситуации посоветуешься?
