видно, душу не просят и кровью расписываться не надо. Общество с неограниченной ответственностью «Астроблпромхромбромторг» принимает на работу Макарову А. Ю. на должность штатного психолога. С: 1 апреля 2007 года. По: неограниченно, до смерти. Директор компании: Азазелло В. X.
— А… это?.. — попыталась сформулировать вопрос Анжелика, тыча пальцем в последнюю строчку. Булгаков был её любимым писателем.
— Витольда Харитоновна Азазелло! — Директор компании приняла гордую позу и небрежно взмахнула сигаретой. — Начальство надо знать в лицо. Впрочем, — добавила она с легким оттенком гордости, — вы, должно быть, слышали про моего дедушку? Он в своё время весьма прославился у вас в столице.
— Это в столице, но мы здесь тоже книжки читаем, — буркнула Анжелика, подписывая договор. В сущности, она заключала банальнейшую сделку с тёмными силами, но почему-то ей казалось, что это самый разумный поступок в её жизни.
— И ещё одно, — вспомнила вдруг суровая начальница. — У нас принято поощрять новых сотрудников.
— Деньгами? — с надеждой встрепенулась Анжелика. Что ни говори, а это было бы очень кстати, ибо зарплату в школе задерживали на неопределённый срок.
— Желанием, — тонко усмехнулась Витольда Харитоновна. — Чего изволишь? Только быстро и коротко.
Вот так всегда и бывает: тебе предлагают воплотить в реальность любую, самую сокровенную мечту, но выбирать надо самой и очень, очень быстро! Машину? Дачу на берегу Чёрного моря? Вечную жизнь? Или…
— Хочу нравиться мужчинам!!! — зажмурившись, выпалила Анжелика.
— Будет исполнено… — Дама с улыбкой растворилась в воздухе.
Раннее утро застало Анжелику у зеркала в самом разнесчастном состоянии духа. Чуда не произошло. Она не превратилась в ослепительную голубоглазую красавицу. Азазелло её обманула. Жизнь закончилась…
Ничего толком не соображая от обиды и разочарования, Анжелика машинально собралась и вышла из дома. На работу в школу. Хотя толком не знала, где же теперь её постоянное место работы. Договор-то подписан. Или это всё приснилось?
Свидание было в самом разгаре. Местная королева красоты Светка Кислова сидела за столиком открытого кафе, снисходительно принимая комплименты от красы и гордости района Костика, сына банкира.
Как вдруг краса района запнулся на середине фразы и влюблённым взором уставился… Нет, не на Светку, совсем даже в противоположную сторону, а затем, презрев все правила хорошего тона, деревянной походкой устремился за объектом своей неожиданной страсти. Изумлённая девушка проводила взглядом исчезающего поклонника и, попросту говоря, обалдела, разглядев, кто оказался её неожиданной соперницей…
По противоположной стороне улицы, медленно переставляя ноги, брела невообразимо страшная деваха, сутулая, тощая и в огромных очках. За ней в некотором отдалении следовала небольшая толпа мужчин различного возраста и социального положения, но все как один с влюблёнными глазами. Замыкал шествие Костик, сын банкира…
Элегантно одетая дама в чёрном «ягуаре» задумчиво улыбнулась.
— Мы всегда получаем, что хотим, — тихо пробормотала она, прикуривая тонкую сигарету, — но хотим ли мы этого? Именно этого…
ЛЕВ ЖАКОВ
Дырка в обоях
Мама была на работе, папа поехал за приятелями, чтобы помогли вынести мебель из комнаты: в детской намечался ремонт. Маша уже попрощалась с кроватью (купили новую, большую, она стояла в гостиной и пахла клеем), со столом — его помыли, стерев мишку с разными лапами, мышонка, похожего на попугая, и одноцветную девочку, которая до сих пор стеснялась сказать, как её зовут. А ведь Маша дружила с ней почти целый год!
Остались обои. Совсем старые, недетские, зато за спинкой кровати на них виднелись настоящие золотые полоски, и ещё к ним хорошо прилипали шарики пластилина, держались долго-долго, пока вокруг шарика не расползалось тёмное пятно. Тогда пластилин отпадал. Может, обоям было больно, они плакали, пластилин намокал, становился скользким и больше не мог висеть. Или это собирались жители заобойной страны, много-много-много — они же малюсенькие, — и спихивали шарик, потому что он загораживал свет и у них плохо росла их заобойная капуста. Она была такая розовая, и росла во все стороны, и сладкая. А без света капуста становилась зелёная и невкусная, как будто варёная.
В кармане у Маши лежал красный карандаш. Все остальные мама спрятала, потому что боялась, что Маша раскидает их по комнате, и взрослые, которые будут выносить мебель, поскользнутся на них и сломают себе ноги. И ручки мама спрятала, и все игрушки, кроме мягких. Маша бы и со зверями меховыми поиграла. Но папа сказал, что, когда в комнате будет совсем пусто, ничего не останется, они будут клеить новые обои. А старые снимут. Все-все, не оставят ни кусочка. И настоящие золотые полоски за кроватью тоже снимут. Как? Они же приклеенные. Но если папа обещал, значит, сделает. Поэтому Маша один карандаш тоже спрятала — от мамы. Какой попался. Бедные обои!
Чтобы им было не грустно там, куда они потом попадут, Маша нарисует им собаку. Она защитит обои от плохих людей. У Маши когда-то была собака Лизка, но она умерла. У Лизки был длинный хвост и пушистые уши. Маша нарисует обоям Лизку. Та очень громко гавкала, она их в обиду не даст.
Лизка вышла просто замечательная, длинная, красная, хвост кренделем — как настоящая. Маша примерилась, занесла карандаш и стала вырисовывать глаз, вдавливая грифель в жирную точку, чтобы получился круглый и блестящий.
Пст!
Острие провалилось, прорвав бумагу. Получилась дырка.
Маша наклонилась и заглянула в отверстие.
Много лет спустя, когда она вырастет, и у неё самой будет дочка, и они как-то вечером станут вместе рисовать на обоях, и войдёт мама — уже бабушка, и скажет: «Мало я в детстве тебя ругала! До сих пор не понимаю, ну что ты с тем куском обоев носилась?» — Маша ответит: «Ну… у него на ногах росли рога».
Всё остальное она разглядела потом. И зал «как в фильме или театре» (в ресторанах ей пока бывать не приходилось) — со множеством столиков, лепниной, зеркалами и драпировками на стенах, сценой и низкими ярко горящими люстрами, — и оркестр, и посетителей. Самым первым она заметила стоящего у двери высокого худощавого человека в костюме-тройке. У него была квадратная голова, а на ногах росли рога. Ветвистые, как у оленя.
Сначала Маше показалось, что все сидят неподвижно. Она моргнула — нет, всё жило: зал разразился громовыми аплодисментами. Странные существа бешено хлопали, кто-то топал и свистел. На сцене маленький человечек — у которого два уха свисали, как у кролика, а третье, самое длинное, стояло торчком на макушке, и с кончика его на девочку смотрел круглый чёрный глаз, — закричал в микрофон:
— Да-да, поприветствуем её, нашего создателя! И вернёмся к делам, от которых отвлеклись буквально на минуточку, чтобы сотвориться. Итак, сегодня у нас в программе выборы президента!
