Но я отвлеклась. После жарких и продолжительных аплодисментов мне наконец удалось разрезать узлы маникюрными ножницами — и памятник открылся коту во всей красе!
Хоть статуя была сделана в примитивистском ключе, она вышла весьма реалистичной, Стив, как истинный художник, уловил внутренние устремления Пусика, изобразив его стоящим на задних лапках с прямой спиной и гордо выпяченной грудкой. Одну лапу он засунул за лацкан парадного мундира с полковничьими звёздочками, а другую вытянул по-кошачьи плавно вверх и устремил за ней пламенный взгляд, как бы символизируя, что душой он в новых свершениях и постоянно растёт и развивается.
Судя по морде обалдевшего кота, мы угодили просто стопроцентно! Агент 013 не сводил с памятника глаз, буквально тая от хвалебных речей. Не удержавшись, он искренно, крепко пожал руку Стиву, скульптура ему действительно понравилась, хотя такого въедливого критика ещё поискать, а здесь он и слова не сказал о недостатках…
Впрочем, что критического он мог сказать, присутствуя на открытии прижизненного памятника самому себе? Народу на мероприятие пришло видимо-невидимо, хотя большая часть (речь, конечно, о хоббитах!) только из корыстных побуждений, о чём самая светлая голова Базы и мозг команды не мог не догадываться. Но всё равно приятно, ведь все наконец признали его выдающиеся заслуги и таланты. У нашего хвостатого умнички были грамоты, звания, награды, даже устные благодарности, но монумента-то ещё не было. И до этого дня не было ни у кого, согласитесь!
Думаю, это был счастливейший день в его жизни! Кроме дня воссоединения с Анхесенпой и хулиганистыми котятами, конечно…
Мы с Алексом произнесли одну речь на двоих, сумбурно, но от души, добавляя и поправляя друг друга, так что чуть не поцапались. Потом захотел высказаться шеф. Как ему положено по должности, он был краток, но демократичен:
— Классная статуйка, парни! Кот словно живой, вот-вот попросит повышения жалованья… Это шутка!
Когда все натужно отсмеялись, взял слово сам Профессор:
— Я глубоко тронут, друзья мои! И должен признать, ещё никогда мои скромные заслуги не были оценены так искренно и так честно… Право, я смущён. Однако даже смущение не помешает мне выразить глубокое удовлетворение стараниями моих друзей, которые наконец-то поняли…
Ну, дальше, я думаю, можно не конспектировать, получасовая самовосхвалительная речь агента 013 могла довести до кондратия кого угодно. Лично мы с мужем улизнули первыми, хоббиты держались до конца. И лишь верная Анхесенпа смотрела на него глазами влюблённой кошки, позабыв о котятах, которые, наслаждаясь свободой, самозабвенно кусали и царапали вежливого Рудика за птичьи лапы и тянули к себе его танцевальный платок с монетками. Праздник плавно перерос в затянутое мероприятие с холодными пирожками в финале…
Но хуже всего было утро. Нас разбудил настойчивый стук в дверь. Шесть утра?! Какого-всякого лешего, бормотала я, пытаясь укрыться с головой, но мой супруг попёрся открывать… В комнату важно втиснулся наш кот:
— Вчера не все пришли на открытие памятника, я считаю совершенно необходимым устроить повторное открытие! И кстати, вчерашние цветы уже завяли, а сегодня ещё никто не положил к пьедесталу свежих. Я проверял, это очень горько…
Мы с Алексом тупо уставились друг на друга, не зная, что сказать.
— Может быть, цветы будут приносить по выходным и большим праздникам? Не спеши так расстраиваться.
— А я вовсе не расстроен, скорее удивлён, но подожду до вечера. И про повторное открытие не забудьте, нельзя лишать жителей Базы такого праздника лишь потому, что кто-то был на задании…
Видимо, спросонья мы плохо соображали, послушно решив подчиниться капризу котика. Как нам удалось подкупить хоббитов и согнать тех несчастных, которые, вернувшись с задания, жаждали одного — отоспаться, это уже отдельная песня…
Кот был доволен! Что не помешало ему явиться следующим утром с той же бредовой идеей. Хвала Аллаху, я проявила твёрдость и не позволила мужу встать, Профессор долго и гнусаво орал из-за двери, а потом куда-то слинял…
Конечно, приятно, что ему так понравился наш подарок, но надо ведь и совесть иметь! К тому же основная заслуга всё-таки принадлежала Стиву. После успеха своей статуи он стал ходить в измазанном машинным маслом и жидкой сваркой вязаном свитере плюс небрежно перекинутый через плечо шарф — явный закос под свободного художника. У него даже походка изменилась, стала небрежной и шаркающей, а взгляд — задумчиво-созерцательным, как будто он уже видит свои новые шедевры на персональной выставке в вестибюле.
— Теперь я хочу сделать статую нашего шефа, метров шесть в высоту! Мне интересно прочувствовать величие этого гнома…
Наивный Эльгар от него теперь просто не отходил, он восхищался Стивом ещё больше, чем раньше, когда тот создавал розы, — теперь оказалось, что его кумир ещё и скульптуры умеет делать. Он подавал ему инструменты, приносил железки, убирал мусор, а вчера я застала его в столовой с плакатом «Мы любим Стива!». Сам зазнавшийся биоробот, поджигая абсент и делая большой глоток, произнёс небрежно: «Кажетс-ся, я ви-ител эт-ти слофа ище тва тая наса-ат?» Эльгар тут же убежал и вернулся с новым транспарантом: «Стив великий робот-творец!»
Кот, когда об этом услышал, едва не удавился от зависти. Но всего один вызов к шефу поставил концептуального биоробота на прежнее место. Начальник довольно резко напомнил Стиву, что он борец с космическими чудовищами, на каковой работе ему и нужно максимально сосредоточить свои шестерёнки, а не расслаблять их каждодневной бензинно-абсентной подзаправкой. «Исключительно для вдохновения и заглушения экзистенциального страха перед реальностью», — пытался оправдаться Стив, откуда-то понабравшийся таких слов, хотя его мнение никого не интересовало…
Конечно, со стороны шефа это было жестоким подавлением творческого потенциала сотрудника, забиванием таланта, но, подчинившись приказу, наш биоробот отнюдь не выглядел страдающим. Он снова ходил в форме, с армейской выправкой, речь его стала скупой, а мозги — строго направленными на уничтожение галактических монстров и скрытой угрозы атаки клонов.
— Это всё было не моё, эта… как её… богни… богеня… богуневная жизнь, тьфу! Я только сейчас понял, какой золотой у нас шеф, — прямолинейно рубил он в лицо каждому встречному.
Сияющий рядом Эльгар всей душой поддерживал и это…
А агент 013 тем временем каждый свободный от работы день устраивал сборища у своего памятника, чтобы народ не забывал его величия, и пристрастился (тенденция к этому и раньше чувствовалась) произносить длинные речи с трибуны. Ему было неважно, на какую тему, кто и почему вынужден его слушать и прочие второстепенные моменты.
Хоббиты приходили, молчали и аплодировали, а их подозрительно-хитрые глазки выражали одно — нетерпение, когда наконец начнётся обещанная раздача конфет! И откуда у семейного Профессора столько денег на прокорм всей этой оравы?! К тому же агент 013 уже начал копировать своего металлического двойника, всё чаще засовывая лапу за лацкан полковничьей формы, которую теперь стал носить почти не снимая, хотя раньше всегда жаловался, что она сковывает его естественную природу.
Буквально через неделю, возвращаясь одна из гостей от Боббера, я, проходя мимо столовой поздним вечером, увидела крадущуюся тень в маске. Тень была приземистая, толстая, с поджатым хвостом и мешком на плече и выходила из кухни. Обрадовавшись неожиданному развлечению, а последние дни выдались очень скучные — каждый день выслушивать речи кота у памятника, я приняла боевую стойку… Тень замерла.
— Ага, попался! — С восторженным криком я бросилась душить вора.
Он сопротивлялся, пока с него не свалилась тряпичная маска.
Надо ли говорить, что это оказался наш Профессор?! Когда у него не осталось средств, чтобы покупать конфеты, проплачивая мохноногому народцу присутствие у памятника, «наркоман славы» пошёл на кражу пилёного сахара.
— Я уже весь в долгах, мне никто больше не одалживает! Даже Алекс вчера отказал, сказав, что ты
