Боевые клинки разомкнулись, образовав подобие ножниц. Автомат насколько сумел бережно ухватил этими «ножницами» Йоганца и поволок прочь от сражающихся.
Мамонт-исполин с трубным ревом вломился в фузилерское каре, расшвыривая солдат хоботом. Громадные бивни, изогнутые почти кольцом, работают на манер таранов. В крошечных злых глазках горит яростный огонь. Шерсть — черная, угольно-черная шерсть — стоит дыбом, разве что не искрясь.
Вождь вождей Айюки зорко рассматривает окрестности, направляя Черную Шкуру в самую гущу схватки. Могучий зверь понимает хозяина без слов, по одному лишь прикосновению.
— Я думаю, мы здесь очень далеко от Ингара, — философски заметил Айюки. — Жарко в шубе уже стало совсем. Сильно жарко. Хорошо мне — я могу шубу снять. Не сниму, но могу снять ведь. Плохо тебе, Черная Шкура — твоя шуба на коже растет, сняться не может. Да, совсем тебе плохо.
Вокруг стало что-то слишком уж много серых людей. Кажется, на правом фланге их крепко теснят, вот они и жмутся сюда, к реке. Мелкая река совсем — мамонт вброд перейдет. А вот человек не перейдет, потонет.
Шибко хорошо, когда мамонт есть.
Серые наседают на дэвкаци. Эти волосатые великаны, сами похожие на двуногих мамонтов, бьются каждый поодиночке — в строю им несподручно. Когда богатырь-дэвкаци машет своей кувалдой весом в полтора центнера, соратники больше мешают. Только и гляди, как бы своего ненароком не задеть.
Другое дело — серые солдаты. Эти, наоборот, идут ровными колоннами, сражаются вместе, словно пальцы одной руки. Приучены держать идеальную линию — разбей ее, и сразу растеряются.
Одинокий серый — что отрубленное осьминожье щупальце. Подергивается, извивается, будто все еще живое, но вцепиться уже ни в кого не вцепится.
Бум-м-м!… Бум-м-м!… Тяжелые молоты-колотушки лупят по земле, отдаваясь гулким эхом. Хрясь!… Какой-то пикинер попал в пределы досягаемости, и стальная чушка превратила его в кровавое месиво. Рукояти молотов короткие, но словно живут собственной жизнью, буйно вращаясь в намозоленных ладонях дэвкаци.
Торир Дом кажется неуклюжим, неповоротливым — но он правая рука вождя и один из лучших бойцов клана. Пространство вокруг гиганта устлано трупами. Необъятное пузо колышется, прикрытое лишь дубленой кожей. Стальные кирасы — для маленьких хрупких людей. Не для сынов Огненной Горы.
Но Ториру приходится все тяжелее. Его уже не раз задевали и дырявили — очень уж крупная мишень. Нелегко быть таким большим, как Торир. Он ведь уже не так молод, как когда-то…
Вжик!… В могучий торс впилась очередная пуля. Проклятые свинцовые осы — так больно жалят… так больно… Сколько их уже таких в теле?… Десять?… Двадцать?… У Торира всегда было плохо с устным счетом.
— Торир… может еще… — пророкотал дэвкаци, размахиваясь в очередной раз.
Помутневший взгляд остановился на худощавой фигуре в фиолетовом плаще. Колдун… маленький колдун… Сейчас Торир его пришибет…
— Пли!… - гаркнул майор серых.
Мушкетный залп. Торир, окруженный со всех сторон, утробно загудел и покачнулся. Силы иссякли окончательно. Один из увесистых молотов выпал из пальцев, оставив глубокую вмятину в почве. Толстенные ножищи подкосились…
Нашпигованный пулями Торир Дом испустил дух. Сама земля вздрогнула и застонала, когда рухнул этот необъятный колосс.
Вождь вождей Айюки цокнул языком, погоняя Черную Шкуру. Здесь он повоевать уже не успел — надо двигаться дальше, а то все враги закончатся.
Мамонт шумно затрубил. И ему ответил другой рев — тоже трубный, но более мелодичный. Другой мамонт?…
Нет. Еще один дэвкаци. Крупный, широкоплечий, совершенно седой. А трубит он в витой медный рог. Созывает своих.
— За мной, все большие мамонты!… - пошарил в складках шубы Айюки.
На свет появилась кривая свистулька, вырезанная из моржового клыка. Вождь вождей приложил ее к губам, и сквозь шум битвы пробился еще один звук — пронзительный скрежещущий визг. Махуты, услышавшие его, потянули мамонтов за уши — на зов мудрого Айюки!
Седой дэвкаци обернулся на вопль свистульки. Он не сдвинулся с места, без страха взирая на громадного черного мамонта и коротышку в шубе, что его оседлал. Вождь Огненной Горы и вождь вождей Ингара встретились посреди поля боя.
— Пойди, Черная Шкура, пойди, пойди туда!… - кольнул огромное ухо крючком Айюки.
Крохотные глазки вмиг налились кровью. У мамонтов есть одно очень чувствительное место — уши. Даже легкий укол в эту часть тела причиняет толстокожим зверюгам сильную боль. И махуты Ингара пользуются этим при обучении мамонтят. Четвероногий великан безропотно повинуется крохотному человеку на голове — иначе ухо пронзит злая колючка.
Земля задрожала под ударами тяжелых ножищ. Черная Шкура помчался прямо на Хабума Молота.
Дэвкаци велик рядом с человеком, но совсем мал рядом с мамонтом!
Седая грива всколыхнулась. Вождь Огненной Горы с разворота метнул боевую острогу — весом со взрослого человека, отлитую из лучшей стали.
— Тай-тай!… - выкликнул Айюки, швыряя навстречу собственную острогу.
Глаз и рука не подвели Айюки. Легкая костяная острога встретилась с тяжелой стальной и отклонила ее с пути. Оружие Хабума просвистело мимо несущегося мамонта.
А в следующую секунду на вождя дэвкаци обрушились громадные бивни.
— Отец!!! - пронеслось над полем.
Окровавленный Хабум отлетел в сторону, теряя молот. Черная Шкура с трубным ревом развернулся и набросился на поверженного противника, круша ребра и хребет, топча дэвкаци в кровавое месиво.
Глаза старого вождя широко распахнулись. Перед ними одна за другой возникают призрачные фигуры — отец Старбул, мать Ядзуки, тетка Эрлеке. За ними теснятся и шепчут другие лица — полузабытые или совсем незнакомые. Все они принадлежат к роду Молот.
Предки. Великие предки.
— …Хабум Молот!… - послышался чей-то гулкий голос в наступившей вдруг тишине.
— Хабум… идет… — произнес старик, поднимаясь на ноги.
Духи предков расступились, пропуская погибшего вождя. Родители протянули сыну руки, вводя новый дух в свое сонмище.
— Видишь, Хабум, Эрлеке была права! — воскликнула Эрлеке Молот. — Сама Огненная Гора стала погребальным костром Эрлеке!
— Когда Хабум и Эрлеке виделись в последний раз… — вспомнил вождь, — …Эрлеке не договорила, что слышала от духов. А духи ведь еще сказали, что Хабум тоже вскоре последует за Эрлеке, так?
— Да, так сказали духи, — кивнула шаманка. — Но не кручинься, Хабум, не жалей. Сегодня Хабум умер славной смертью, оставив славных детей. Взгляни, каким богатырем стал Индрак! Хороший будет вождь клану!
Хабум обернулся — и лицо озарилось улыбкой. Он увидел сына.
Молодой дэвкаци стоит нерушимой скалой и бешено вращает исполинским молотом, не подпуская врагов к отцовскому телу. Даже огромные мамонты разлетаются от этих ударов сухими листьями.
