– Зная тебя, – ухмыльнулся Васька, – могу поспорить, что до разочарования им еще далеко, тебе и притворяться особо не надо.
Я скромно потупила взор.
– А как там в академии? Госэкзамены скоро и диплом? – вздохнув, поинтересовалась я. – Уже решил куда дальше пойдешь?
Как бы мне хотелось сейчас оказаться в Петравии, готовиться к экзаменам в предвкушении свободной жизни. Получить диплом и найти настоящую интересную работу, а не прозябать в этом захолустье, где даже и поговорить по-человечески не с кем.
– Экзамены да, – помрачнел Кот, заметив мое изменившееся настроение. – Только ректор и учителя злые как собаки носятся, валят на всех зачетах, ругаются почем зря. Да ну их. Даже говорить не хочется. Припахали почти всех с этими поисками королевича, вот и колесим по стране. А меня так вообще в эту глухомань заслали. Думал, со скуки помру тут, пока тебя не встретил.
– Стало быть, помирать передумал, – сделала вывод я. – А с королевичем-то что стряслось?
– Пропал он несколько дней назад, сбежал. Теперь всех на ноги подняли. Ищут.
Неожиданно появился Сенька. Он внимательно посмотрел на парня, понюхал стоптанные казенные сапоги и решил до поры до времени не вмешиваться, забравшись на печь. Молодец! Правильно оценил ситуацию.
– Глаза у твоего котика умные, у людей такие нечасто встретишь, – заметил Васька, наблюдая за Сенькой.
– Спасибо за комплимент. – Я оскалилась в наглой улыбке.
– А я не про твои глаза-то говорю.
– А его глаза – это почти мои глаза, – не смогла удержаться я от лирического сравнения. – Ну выражение-то точно мое. Сень, подтверди.
Не могла я не похвастаться, из души само лезло.
– Тра-ля-ля, тра-ля-ля, не поймал я ничего, – неопределенно пропел Сенька с печки.
На Ваську смотреть было одно удовольствие. Только за один тот взгляд, который он сейчас в меня вперил, я была готова отдать еще один год моего обучения, но не последний (если бы второй раз поступила в академию). Так бы на возлюбленную смотреть.
Сенька, не привыкший к такому долгому молчанию жертвы его выдающихся особенностей, обеспокоенно свесил голову вниз.
– Что это с ним? Он умер?
– Нет. Просто в шоке.
– Что-то затяжной больно шок. Ты точно уверена, что он не умер?
– Да точно, точно, – развеселилась я.
– Нет, ты проверь, – не унимался кот. – Живой не может сидеть столько без движения. У него даже реакции на внешние раздражители нет. Вот, смотри.
И Сенька помахал хвостом перед глазами моего застывшего товарища. Васька медленно моргнул, его отсутствующий взгляд стал более осмысленным (видимо, для осознания факта говорящего животного требовалось полное отсутствие разума) и, резко вскочив, сцапал кота на руки с криком:
– Алена, как тебе это удалось?!
– Караул! – истошно завопил Сенька, отбрыкиваясь всеми четырьмя конечностями. – Спасите! Алена, родненькая, – и он протянул ко мне передние лапки, – не дай этому живодеру меня замучить.
– Да как же такое возможно? Расщепление разума, – бубнил парень себе под нос, пытаясь изо всех сил справиться с извивающимся котом, что было не так-то просто.
– Алена, выручай единственного мужчину своей мечты, белого и пушистого, – Сенька театрально взывал к моему несуществующему состраданию.
– Это невероятно… Это непостижимо… – шептал Васька.
– Отпусти, сморчок недоученный, – перекинулся кот на мага, осознав, что от меня помощи ждать, что с ромашки суженого. – У меня когти острые, лапы длинные, зубы крепкие, я и пропитым мясцом не побрезгую.
Я уже откровенно хохотала, завалившись на кровать и дрыгая ногами и руками, еще немного, и начну похрюкивать, как обожравшийся поросенок. А потрясающая сцена встречи невозможного с возможным подходила к своей кульминационной развязке. Сенька неожиданно перестал извиваться и безжизненно обвис в цепких руках Васьки, высунув наружу язык и закатив глаза.
– Что с ним? – ошарашенный столь резкой переменой однокашник потряс обмякшую тушку, но кот только тряпочкой помотался туда-сюда. – Я задушил его. О горе мне, безмозглому! Алена, прости! Я в порыве безумства перед невероятным фактом убил твоего лучшего друга! Чем могу я возместить такую утрату?
Васька убивался так искренне и эмоционально, что у меня возникло жуткое искушение воспользоваться столь опрометчиво брошенным обещанием. Я все-таки захрюкала и, будучи не в силах дальше сдерживать пришедшую в гости истерику, накрыла голову подушкой. Мои всхлипывания и подвывания товарищ расценил по-своему.
– Алена, прости! Я не хотел, – продолжил Васька свои покаяния, что только усугубляло истерический хохот, доносящийся из-под подушки и больше смахивающий на безудержные рыдания.
Он присел на краешек кровати и погладил меня по плечу.
