Черные Земли росли, словно свежая клякса на школьной промокашке, и никто не был в силах остановить их. Старые московские дома, которые так нравились горожанам именно своей стариной, пусть даже с тусклой, облупившейся штукатуркой – вдруг становились сверкающими стеклом и пластиком оконных рам стандартными коробками.
Хмурые, озабоченные своими проблемами горожане, застигнутые врасплох коварным наступлением, начинали вдруг улыбаться во всю ширину ртов – хотя и поводов для этого вроде не наблюдалось, а в глазах по-прежнему тускло светилась печаль. Те, кто был вполне доволен своей жизнью, кто трудился и отдыхал в свое удовольствие, внезапно останавливался ударенный страшным озарением: боже, как мало в жизни он добился! Каким неудачником он был и остается сейчас! Скорее, надо скорее хвататься за единственное спасение – бросать любимое дело, привычный уклад жизни и мчаться куда-то в погоне за ускользающим Успехом и всегда недостаточной Прибылью!
Надо спешить! Надо бороться! Надо соответствовать Величайшим и Единственно Правильным стандартам, установленным колдовскими книгами «Космополитен» и “Менсхэлф”, чья зловещая магия способна подавить любую волю и сжечь в прах всякую душу…
Так Волшебная Москва постепенно погружалась в абсолютное, беспросветное зло, настолько всеобъемлющее, настолько мощное, что оно просто сливалось с окружающей действительностью, не позволяя людям увидеть саму границу между добром и злом. Даже черное солнце начинало казаться им обыденным – были бы наготове яркие офисные лампы…
Но последним рубежом – нет, не добра даже, но той стихии, что способна была противостоять Черным Землям, оставались небольшие островки природы, главным из которых все еще была Коломенская Чаща.
Королева ведьм Карина стояла на краю Чащи, на высоком обрыве над Москвой-рекой – той, что еще с «тех» времен клокотала и булькала своей таинственной некротической полужизнью.
Никто толком не знал, что же поддерживает жизнь в этом кислотном зловонном месиве. Что заставляло цепляться за жизнь этих страшных и жалких одновременно созданий – воплощение уродства и издевательства над самим понятием «жизнь»?
Но пока никто не дал ответов на эти вопросы, Москва-река жила, и умирать не собиралась. Она по- прежнему была одной из тех стихий, которые властвовали в Волшебной Москве – но той, которую, почему- то никто до сих пор не принимал всерьез.
И теперь Карина вглядывалась в мутные воды, покрытые радужной пленкой, проговаривая тихие заклинания. Духи воды давно покинули эту реку – ведь воды как таковой здесь уже не было. Было лишь текучее, странное и неприятное Вещество, обладающее уже совсем другими качествами, чем нормальная вода. А потому и духи обитали теперь здесь особенные. Духи непонятные, непредсказуемые и опасные, окутанные ядовитыми испарениями, находящиеся в вечном наркотическом дурмане. Это были духи мертвой реки умирающего города, дикие духи безумства.
Они пока спали, предаваясь сумеречным видениям в своих отравленных водах. Но стоило их разбудить…
– Просыпайтесь, просыпайтесь духи безумства, духи слепой ярости и слепого гнева! Пришло ваше время: пора показать этому зазнавшемуся миру его оборотную сторону! Пора показать ему, что такое сила настоящего безумства! Пора встряхнуть его, пройтись по сонным улицам этого города водяным смерчем! Пора воздать ему должное за боль и смерть, принесенные великой Реке, на которой он возник!
Карина говорила и говорила и ей вторили сестры ведьмы у нее за спиной, и вечное степенное течение вод вдруг замедлилось: река будто вслушивалась в обращенные к ней слова.
Это был опасный монолог: у реки были возможности дотянуться до каждого, стоящего на берегу, кто бы ей не понравился, или же просто показался едой.
Но Карина не знала страха. Ведьме нельзя бояться. Можно испытывать целый ворох противоречивых чувств, в которых преобладают злоба, зависть, презрение, хитрость, злорадство, снисхождение, предвидение, ненависть. Все, что угодно – но только не страх. Страх для ведьмы – это ее собственное оружие, направленное вовне. Но никак не на нее саму…
– Просыпайтесь, просыпайтесь духи Реки! Направьте вой гнев, свою ярость против тех, кто заковал ваши воды в тяжкий гранит, кто окольцевал вас мостами, кто льет в реку всякую мерзость, мешая вам наслаждаться покоем! Восстаньте и разрушьте их оплот их силы – сметите с поверхности города Черные Земли! Торопитесь – пока солнце вновь не принялось жечь вас своими едкими лучами, пользуйтесь поддержкой сумрака и прохлады! Встаньте на сторону Чащи, которая всегда охраняла и берегла ваши берега. Уничтожьте ее врагов!
Ведьмы взвыли в один голос, и Река не выдержала этого тоскливого и страшного звука. Она дрогнула, вздыбилась – и берег под ногами ведьм задрожал, осыпаясь вслед за отступающей водой.
А вода отступала и отступала – поверхность реки поднималась ввысь, неестественно подтягивала под себя сворачивающуюся поверхность. И вот на оголившемся грязном дне запульсировала огромная, без начала и конца, чудовищная желеобразная змея. Из бока ее вынырнул дрожащий отросток и сформировался в жуткую гигантскую змеиную пасть.
Пасть зашипела с рокочущим ревом, устремив мертвые желто-зеленые глаза на Карину.
– Давай же, сделай это! – властно приказала Карина.
И невероятная тварь взревела – так, что отшатнулась от нее сама Чаща, и лишь ведьмы с распущенными развевающимися волосами продолжали стоять твердо и решительно.
И гигантская змея начала медленно, но неотвратимо сжимать город в своих чудовищных кольцах.
Доминатор издалека наблюдал, как трещит по швам земля – там, где столкнулись в титаническом противостоянии территории Черного Риэлтера и Чащи. Ожившая река – это было что-то новое. Но не самое удивительное из того, что происходило в Волшебной Москве за время ее существования в этом качестве.
Казалось бы – он должен был обеспокоиться таким развитием событий. Ведь огромная опасность надвигалась на Черные Земли – территории, собранные его умелым ставленником. Наверное, Черный Риэлтор сейчас отчаянно сражается за свою собственность – ведь нет ничего важнее на этих землях, чем Собственность. И вроде бы, разрушить все завоеванное – означает потерять все.
Но дело обстояло иначе. Доминатор не был бы самим собой, если бы не видел события в своем
