размеров котами. Женщина была обнажена и ослепительно прекрасна. Ее голова, плечи, грудь излучали яркий свет. Особенно ослепительно сияло лицо, так что было трудно разглядеть его черты. Взглянешь прямо — ослепнешь на мгновение, смотреть можно было лишь прикрыв глаза ладонью. Тирульф и Ялна так и поступили. На шее у божественной колесничей посверкивало золотое ожерелье, составленное из невероятно огромных драгоценных камней.
Тирульф опустил меч. На него накатило все разом: и страх, и нестерпимая страсть, какую он никогда не испытывал ни к одной женщине, даже к Ялне. Сердце его колотилось все быстрее и быстрее. Ялна, стоявшая сбоку, по-видимому, испытывала те же самые чувства.
И что удивительно, их раны мгновенно, чудесным образом затянулись, и они ощутили в своих телах невообразимую силу.
Мечи и щиты, которые они сжимали в руках, исчезли сами собой — просто растворились в золотистом сиянии. Женщина улыбнулась и поприветствовала их копьем в сжатой руке.
Людей залило ослепительное золотое сияние. Когда же окружающее прояснилось, они обнаружили, что стоят на вершине могильного кургана — того первого, до которого они так долго добирались. Далеко внизу паслись их кони, мирно пощипывая травку. Рядом у самых ног лежали их одежда и оружие. Трех норн нигде не было видно. В небесах внезапно раздался удар грома, хлынул ливень, омывший их разгоряченные тела.
— Это же была сама Фрейя! — не обращая внимания на дождь, воскликнул Тирульф.
— Айя! — подхватила Ялна. Затем она по привычке выругалась:
— Будь я проклята, это точно была она.
Девушка взглянула на Тирульфа.
— И это все? — спросила она. — Я полагала, что нас подвергнут жесткому испытанию, и мы либо победим, либо погибнем. Если победа будет на нашей стороне, наконец, отыщем то, сами не знаем что. Теперь как быть? Ради чего столько страхов?
Тирульф пожал плечами:
— Мало ли. Может, на вершине горы нам повезет больше, если мы, конечно, доберемся до вершины. Но я не согласен, что все это попусту. Кое-какое испытание было очень даже ничего.
— Знаю, что ты имеешь в виду, — нахмурилась Ялна, затем выражение ее лица смягчилось. Она покачала головой, подошла к мужчине и ласково провела пальцем по его щеке. — Я тоже не забуду. Никогда…
— Послушай, Ялна, никогда бы не подумал, что предложу тебе что-нибудь подобное, — улыбнулся Тирульф. — Может, мы, наконец, оденемся? Становится чересчур холодно.
Девушка весело рассмеялась и направилась к своей одежде. Скоро оба вновь был одеты и вооружены, осталось только сунуть мечи в ножны. В этот самый момент Ялна удивленно вскрикнула.
— Что случилось с моим клинком?! Почему он теплый? Даже горячий, будто его держали в огне.
Тирульф схватился за рукоять своего меча.
— Мой тоже!
Он поднес лезвие ближе к глазам. Блестящая по-прежнему сталь теперь была покрыта множеством рун, и полированная поверхность, казалось, отражала куда больше света, чем падало на клинок.
— С моим то же самое! — воскликнула Ялна, затем, резко выругавшись, сунула оружие в ножны.
— Может, это и есть поддержка, оказанная нам Фрейей, — предположил мужчина.
— Скади, будь свидетельницей, я мало что понимаю в колдовских делах, — горячо произнесла Ялна, — касается ли это волшебства Фрейи или темной магии Хель. Почему бы не пользоваться обычными предметами, знакомыми всем простым людям! Никому даже в голову не придет объяснить, что же произошло здесь сегодня, в глубине этого холма. Так и живи теперь с кучей вопросов. Спросят — не знаешь, что и ответить. Откуда, например, эти руны на клинках? Если это против Тёкк, так и надо было сказать. — Девушка вдруг словно загорелась, видимо, ее обожгла догадка. — Что, если эти мечи теперь смогут поразить всадников Смерти? — Она вздохнула. — Правда, мы не узнаем, так ли это, пока не пустим их в дело.
Тирульф был настроен более осторожно.
— Не знаю. Может, испытания еще не закончены, пока мы стоим здесь, на вершине кургана. Возможно, всякий раз, как мы обнажим это оружие, нам придется доказывать, что мы достойны его.
— А не колдовская ли это уловка? Пусть, мол, до конца жизни эти двое размышляют о случившемся, прикидывают и так и этак. — Она сделала паузу и закончила мысль вполне приемлемым для нее образом:
— Будьте вы прокляты, ведьмы! А теперь на гору!
— Вперед! — воскликнул Тирульф.
Они бросились к коням.
Глава двадцать четвертая. ВОИНЫ-ОБОРОТНИ
Остров открылся к вечеру. Сначала на горизонте смутно очертилась темная полоска, вскоре она оформилась в прибрежные скалистые утесы, к которым и подступиться было невозможно, лишь местами выделялись узкие полоски пляжей. Сотни чаек истошно вопили в полете, не меньше их пряталось на отвесных и каменных берегах и на песке. Волны одна за другой набегали на скалы и с грохотом били в почти отвесные щеки.
— Однажды я слышала, — рассказывала Песнь Крови Гримниру, — как седобородый скальд пел о подвигах Одина и Тора.
Рыжебородый великан стоял рядом с ней у борта и пристально вглядывался в остров оборотней.
Между тем воительница продолжила:
— Один и Тор были привержены старинным обычаям, и конунг богов как-то обвинил Тора в том, что тот посмел совершить позорное деяние — на каком-то острове поднял руку на женщину. На что Тор возразил, что эти женщины больше походили на волчиц, нежели на мирных людей, и что они первыми атаковали его корабль. К тому же, как добавил бог грозы, они были вооружены железными дубинками. Он поэтому назвал их невестами оборотней.
Гримнир усмехнулся:
— Должно быть, этому певцу посчастливилось побывать на острове, к которому мы приближаемся. Однако я сомневаюсь, что мы будем атакованы. Хозяйки острова уже разглядели» Разрезателя Волн» и догадались, что прибыли друзья. Некоторые ребята из нашей команды уже оставались здесь.
— Они предпочитают волчиц обыкновенным женщинам? — изумилась Песнь Крови. — И твой друг Магнус тоже?
— И я, — захохотал Гримнир. Заметив недоумение в глазах воительницы, он добавил:
— А за кое-что другое я люблю тебя.
Песнь Крови улыбнулась.
— Как насчет испытания, которое нам устроят эти волчицы? Готова? — спросил Гримнир, понизив голос и обняв ее за плечи.
— Готова-то готова, только мысли у меня о другом — способны ли эти оборотни помочь мне освободить Гутрун? Вот о чем печаль. Что касается испытаний, мне все равно. Без дочери мне и жизнь не в жизнь. Что они могут потребовать? Чтобы я сразилась с их предводителем или предводительницей? Послушай, Гримнир, а какой экзамен они устроили тебе?
Рыжебородый воин заглянул в ее глаза, положил руку на плечо, прижал к себе.
— Прежде чем покинуть остров, мы все дадим клятву, что никогда и никому не расскажем, что там видели, чем занимались. Вообще, как только ступишь на корабль, чтобы отправиться в обратный путь, лучше сразу забудь о нем. Придется дать еще одну клятву, что опять же никогда, ни при каких обстоятельствах не рассказывать ни о местных обычаях, ни о тайных испытаниях, через которые пришлось пройти. Я не могу нарушить клятву. Даже ради тебя.
— Понятно. Выходит, будет нечто необычное, может, даже колдовское. Вот тут и выживай.
