– Кабинет кутюрье в конце зала, – сказала фея. – Я могу проводить. Все равно у меня сейчас пятиминутный перерыв.
Она повела меня между рядов швейных машинок, мимо гладильных прессов, мимо манекенов и лекал, выглядевших как иероглифы.
Это действительно был кабинет. Дверь его была обшита позолоченной кожей, ручка инкрустирована стразами, а на сияющей (видимо, платиновой) табличке было выгравировано:
Я поблагодарила фею и деликатно постучала в кабинет. Стучать по позолоченной коже – дело малоэффективное, поэтому я нагло взяла и открыла дверь.
И застала великого кутюрье парящим в воздухе в каких-то голубых прозрачных тряпках.
– Извините, – сказала я и с интересом посмотрела на кутюрье. Был он симпатичным в общем-то мужчиной, если б не портили его сотни три длинных белобрысых косичек на голове.
– В чем дело? – визгливо закричал кутюрье, не опускаясь, впрочем, на землю. – Вы кто такая? Вы понимаете, что помешали творческому процессу?!!
Я плотно закрыла за собой дверь, отсекая шум пошивочного цеха.
– Благословенны будьте, и прошу меня извинить, – смиренно сказала я. – Я младший секретарь Мокриды Прайс, это она прислала меня.
– Зачем?! – простенал великий Лео и наконец соизволил опуститься на пол. Тут же он рухнул в огромное кресло, словно тощие волосатые ноги не держали его. – Зачем я вновь понадобился этой меднолобой женщине?!
Меднолобая женщина? Круто. Интересно, Мокрида знает, как ее называют ведущие специалисты отрасли?
– Она просила передать эскизы новых моделей плащей для ведьм, – сказала я и присовокупила от себя: – Если они, конечно, готовы.
– Готовы, – раздраженно отмахнулся Лео. – Вон, лежат на журнальном столике. Верхняя стопка. Двенадцать листов. Не перепутайте там ничего!
Я подошла к журнальному столику и стала отбирать эскизы. Невольно я залюбовалась тем, что набросал Леопольд Ансельм. Он действительно был художником и модельером от самой святой Вальпурги.
– Нравится? – неожиданно спросил меня Лео.
– Да, – совершенно искренне сказала я. – Это великолепно.
– Еще бы. Ну а теперь забирайте эскизы и проваливайте. И не смейте мне мешать!
Я поклонилась и, забрав эскизы, покинула кабинет великого кутюрье, понимая, что насчет его самодостаточности Флоренс была права.
В лифте я еще раз рассмотрела эскизы. Чудесно. Я бы сама не отказалась носить такие плащи, особенно отправляясь на какой-нибудь шабаш…
На лист капнуло, и в то же время мигнуло электричество. Я, и так взведенная до предела всякими сюрпризами, смахнула каплю с листа, свернула эскизы трубкой…
И следующая капля упала мне на ладонь.
И следующая.
И следующая.
Они были нежно-голубого цвета и слегка опалесцировали. Скоро они перестанут светиться.
Потому что остынут.
Потому что на мою ладонь капало не что иное, как кровь феи.
Это-то я уж знала наверняка, и никаких тут не было галлюцинаций.
Я посмотрела вверх. Там, где у лифта полагалось быть аварийному люку и светильникам, что-то темнело. Как в лучших традициях фильма «Молчание ягнят».
Я положила эскизы на пол и медленно поднялась к потолку, понимая, что, кажется, нарываюсь на очередное злоключение. Я превратила один свой палец в отвертку и вывинтила все шурупы люка. И сняла его.
И мне на руки упало тело. Той самой феи, что провожала меня до кабинета Лео.
А теперь она была мертва, и я знала причину ее смерти.
В ее горле торчал большой железный гвоздь.
Всем известно, что феи не выносят железа.
Вот так я и приехала на свой тринадцатый этаж – с мертвой феей на руках.
ГЛАВА 4
– Строение тела феи лишь внешне напоминает строение человеческого тела, – проговорила моя тетя, подливая мне чаю, заваренного на пятнадцати видах успокоительных трав. – Поэтому неудивительно, что с прекращением земного бытия тело феи переходит в иное состояние.
– Она растаяла! Просто растаяла!
– Именно. Феи на девяносто процентов состоят из воздуха. Поэтому, разлагаясь… Не морщись, Юленька! Итак, разлагаясь, они возвращаются в воздушное состояние.
Я сидела дома. В связи с недавними событиями в «Медиуме» мне позволили уйти пораньше. Ну, если