— Честер! — повысила голос женщина. — Бегом к папе! — Она повернулась ко мне. — Извини, почтенный, Честер еще недостаточно вырос, чтобы быть вежливым.
— Я не обижен, — ответил я. — На детей глупо обижаться.
Женщина облегченно вздохнула.
— Ну пойдем, что ли, в дом, — сказала она. — Проголодался небось.
Внезапно я понял, что действительно проголодался. И мы вошли в дом.
Внутри этот дом оказался в точности таким же, как и тот, в котором я очнулся, только этот дом не был пустым. Большой обеденный стол застелен скатертью, покрытой искусно вышитыми цветами, на полках множество мелких вещичек и безделушек, которые неизбежно появляются всюду, где живет женщина, слева и справа от окна висят традиционные гобелены. И эти гобелены немедленно притянули мой взгляд.
Гобелен слева от окна изображал пейзаж. Одинокая гора, столь огромная, что не поместилась целиком в картину, прихотью майаров на ее склоне возникла большая ровная площадка, и на этой площадке стоит город, обнесенный белокаменной стеной. Многочисленные здания, деревянные и каменные, громоздятся за стеной, дае башни, одна снежно-белая, другая грязно-серая, вздымаются в небо. Ворота крепости широко распахнуты, многочисленные хоббиты входят в них и выходят из них с деловым видом. А справа от ворот, на заднем плане… никаких сомнений, это тот самый ажурный мост над пропастью, который я видел минуту назад.
— Этот город… он сразу за мостом? — обратился я к хозяйке дома.
— Слава Оберику, к тебе возвращается память, — ответила она. — Это Сакред Вейл. Вспомнил?
Я отрицательно помотал головой и обратил взгляд на второй гобелен. Странная картина — воин в тяжелой броне и глухом шлеме, вооруженный длинным, слегка изогнутым мечом и небольшим круглым щитом, на котором изображен зеленый дракон, изрыгающий пламя. Воин сидит верхом на самом настоящем зеленом драконе, и на спине воина сквозь щели в броне торчат зеленые перепончатые крылья, в данный момент сложенные. Это что, помесь орка с драконом? Разве такое возможно? Воин сражается, он отбивается мечом от целой стаи куропаток-переростков. Несмотря на то что эти птицы не кажутся опасными, присмотревшись, понимаешь, что дела странного рыцаря совсем плохи. На его броне не видно разрубов и вмятин, но в его позе, в повороте головы, в замахе руки — во всем облике сквозит отчаяние, заметно, что он сражается из последних сил и недалек тот миг, когда одна из куропаток, более удачливая, чем ее товарищи, прорвется сквозь веерную защиту и… И что? Просунет свой нестрашный клюв сквозь смотровые щели шлема и вырвет глаза воина? Глупость какая! Но все же почему бой выглядит таким безнадежным?
— Это Дредвинг, — сказала хозяйка. — Вспоминаешь?
Я покачал головой. Женщина вздохнула.
— Когда я была беременна Честером, — сказала она, — по приказу Оберика великое войско отправилось на северный узел. Узел охраняли полторы сотни каменных куропаток и десяток медведей. Это была великая битва, мы победили, но из всего войска уцелели только медведи, потому что защитники узла не трогали своих родичей до последнего. Дредвинг тоже погиб в том бою. Неужели ты все еще не вспоминаешь?
— Нет, — сказал я, — я не помню этого. Но не потому, что еще не оправился после болезни. Дело в том, почтенная…
— Какая я тебе почтенная? — перебила меня женщина. — Не называй меня так, это звучит как издевательство! Я обычная солдатка, какое ко мне может быть почтение?
— Тебя так зовут — Солдатка?
Моя собеседница глубоко вдохнула и выдохнула.
— Все забыл, — сказала она. — Ладно, называй меня хоть горшком. Эля меня зовут. А мужа моего теперешнего — Юрген.
— Что значит «теперешнего», Эля? — я искренне удивился. — Разве хоббиты вступают в брак не на всю оставшуюся жизнь, пока одного из супругов не заберет могила?
— Тю! Я же ясно сказала — солдатка я. Какой тут брак может быть? Солдатка!
Она раз за разом повторяла это слово, как будто оно должно было все объяснить. Но я не понимал, о чем она толкует.
— Послушай меня, Эля, — сказал я, — я должен сообщить тебе кое-что важное. Я появился в этом мире совсем недавно. Первое, что я увидел, — это огромная ящерица в закопченных очках, а больше я почти ничего не помню.
— Еще бы ты помнил! Тебе еще повезло, что жив остался, хватило ума валяться под василиском. — Она осеклась. — Появился совсем недавно? Ты что, из детей Творца? Не морочь мне голову! Дети Творца не появляются в Вейле уже… да я была одной из последних! Хочешь, расскажу, откуда ты взялся? Из Вейла ты взялся, из нормальной халфлингской семьи. Захотел своими глазами на тварей посмотреть, стражу на мосту как-то обманул, вошел в бестиарий, сразу же наткнулся на василиска и чуть не помер. А теперь говоришь всякую ерунду, думаешь, что это тебя от порки избавит. Не дождешься, как там тебя… Хэмфаст! Не дождешься, Хэмфаст! Вот сейчас Юрген с поля придет, осмотрит тебя, и, если здоровым признает, а ты здоров, как хряк, это я тебе точно говорю, так вот, всыплет тебе Юрген розог по мягкому месту, а потом стража на мосту еще добавит, да еще родители. Ладно, герой хренов, давай покормлю тебя, что ли.
Я растерянно кивнул, не зная, что и ответить на эту гневную отповедь. Она не поверила мне, и это совершенно естественно, я бы тоже не поверил, скажи мне кто-нибудь, что он только что явился из другого мира. Но то, что мне собираются всыпать розог… это просто смешно! Я расхохотался. Эля удивленно смотрела на меня, а я все смеялся и смеялся и никак не мог остановиться, пока слезы не потекли у меня из глаз.
— Ух… ха-ха-ха… всыплют розог… Не смеши меня так, Эля, так можно и концы отдать… скорее, чем от василиска… ха-ха-ха.
— Не смешно! — отрезала Эля. — Еще плакать будешь. Пошли на кухню, поешь.
Она повернулась к кухонной двери, я проник в дверь взглядом и вник в ее внутреннюю сущность. Неодушевленные предметы здесь устроены так же, как и в Средиземье, это хорошо. Я отдал приказ, и дверь распахнулась.
Эля резко обернулась ко мне.
— Ты что, шаман? — спросила она.
— Маг, — поправил ее я.
— Магов-халфлингов не бывает. Ты что, Хэмфаст, сбежал из собора?
— Я не сбежал из собора, я пришел из другого мира, сколько раз можно повторять.
— Да не ври ты мне! — Эля снова начала сердиться. — Дети Творца не обладают магией. Или… ты имеешь в виду, что ты из Миррора?
— Нет, я не из Миррора, я из Средиземья (Моргот меня раздери, сколько терпения нужно, чтобы убедить женщину в совершенно очевидной вещи!).
— Из какого такого Средиземья?
— Есть такой мир — Средиземье. Там живут хоббиты, люди, гномы, орки, раньше еще жили эльфы, но теперь они ушли в Валинор.
— Хватит мне зубы заговаривать! Валинор еще какой-то выдумал… Садись лучше за стол и ешь. Вот Юрген придет, ему мозги полощи.
Эля выставила на стол краюху хлеба, ломоть холодной оленины и кувшин брусничного морса. Я хотел было попросить пива, но передумал. Зачем нарываться на еще один поток слов и эмоций, да и не слишком разумно напиваться в первый же день в незнакомом мире. Внутренний голос сообщил мне, что этот день явно не первый, но я пояснил ему, что те дни, что я валялся в беспамятстве, не считаются.
В общем, я начал есть, и вкус мяса, пусть даже и холодного, на некоторое время совершенно изгнал из моей головы все остальные мысли. Оказывается, я прямо-таки зверски голоден.
4
