отъедались, впрок запасались положительными эмоциями, потому что едва ли стоило рассчитывать на подобное к себе отношение где-нибудь еще. Додж Горчето вел себя весьма тактично и ни разу не осведомился у Милава о цели его путешествия. Кузнец оценил это и даже успел привязаться к старику, чувствуя в нем родственную душу.
Но время неумолимо текло. Настало утро, когда Милав объявил доджу Горчето о своем отбытии. Старик отговаривать кузнеца не стал, сказав только, что в этом замке, пока он жив, всегда будут рады тем, кто помог восстановить справедливость. Милав ответил ему тем же:
- Чем длиннее путь, тем больше ценишь настоящих друзей...
Единственное условие, которое выдвинул додж Горчето, - Милав должен взять с собой провожатых: в лесах по-прежнему скрывалось множество разбойников. Милав поблагодарил старика и провожатых взял.
- Но только до границы ваших владений! - сказал он, и старик согласился.
Собрались быстро. Додж Горчето выделил из своих конюшен трех отличных скакунов и основательно снабдил путешественников провизией и питьем.
Когда все было готово к отправлению, случилось событие, имевшее в будущем самые важные последствия: Витторио Чезаротти категорически заявил доджу Горчето, что отправляется вместе с Милавом. Кузнец этим заявлением был поражен не меньше владельца замка. Тем более что между ними за время их недолгого знакомства не прозвучало ни слова на эту тему. Додж Горчето пытался отговорить 'картографа', но тщетно - Витторио стоял на своем, заявив, что он устал от гор, хочет вернуться домой и ему как раз по пути с Милавом.
Пришлось спешно искать достойную лошадь и экипировать красавчика Витторио в дорогу. Таким образом, стены крепости покинули сразу двенадцать всадников: Милав, Кальконис, Ухоня, Витторио и восемь воинов-провожатых.
Сам додж Горчето изъявил желание проводить путников до развилки дорог: одна из них поднималась в сторону гор, а другая петляла по предгорью, плавно спускаясь к равнине. Последняя и вела к границе владений доджа Горчето. А были земли его велики - несколько дней конного пути в сторону Великой Водной Глади.
Простились просто.
- Спокойного вам пути! - напутствовал старик.
- А вам поменьше разбойников! - усмехнулся Милав и тронул лошадь. - А то опять придется отбивать замок!
Конь под кузнецом заржал, словно понял речь росомона.
Додж Горчето ничего не ответил. Он еще некоторое время смотрел вслед всадникам, потом, не торопясь, повернул свою спокойную и старую, как он сам, лошадь и потрусил в замок - его ждала очень важная работа: при осмотре пострадавшей от штурма Южной Башни были найдены остатки старинного потайного хода...
* * *
Милав думал. Нет, его смущало не столько неожиданное решение Витторио проводить их до побережья Великой Водной Глади, сколько вообще тревожили события последних дней. Перед самым их уходом в замок Пяти Башен пришло множество крестьян из окрестных поселений. Все они бежали от горгузов, вымещавших злобу за свое поражение на простолюдинах, не умевших достойно обращаться с оружием. Беглецы требовали от Доджа Горчето, как от своего господина, защиты и наказания виновных. А что мог сделать старик, если под его началом находилось не более двух сотен воинов? Он не имел возможности послать достаточно крупный отряд, чтобы разделаться с разбойниками, боясь ослабить крепость (никто не знал, какое количество горгузов-кочевников прячется по окрестным лесам и предгорьям). Вот это и беспокоило Милава - их отряд был малочислен, а враг - неведом.
Витторио, принявший задумчивость кузнеца на свой счет, заговорил с ним:
- Я есть видеть, что кузнеццо Милаво не есть радоваться мой решение.
- Вы ошибаетесь, - возразил Милав. - Я тревожусь по другой причине.
- Вы не хотено мне сказано?
- Отчего же! - отозвался Милав. - Меня занимают горгузы, которыми кишат эти леса.
- О! Не стоит волновано! Кузнеццо Милаво прогоняно волшебнико-колдуно; кто теперь хотеть с ним сразиться?!
- 'Хотеть', Витторио, еще как 'хотеть'!
Действительно, желающие померяться силами обнаружились скоро. В течение первых двух дней путешественникам несколько раз пришлось вступать в короткие яростные схватки с противником, который нападал рано утром или под вечер, когда сгущавшийся в лесу мрак мог мгновенно скрыть не только дюжину бандитов, но и гигантское войско с воинами, лошадьми и всем обозом. Стычки были стремительными и почти бескровными, из чего Милав сделал вывод, что их просто проверяют, а основное сражение должно состояться где-то впереди.
Он поделился своими мыслями с Кальконисом.
- Это без сомнения так, - согласился сэр Лионель. - К сожалению, мы не в силах изменить ход событий - шпионы все время следят за нами. Вот если бы мы смогли оторваться от них...
- Едва ли, - усомнился Милав. - Двенадцать тяжело груженных лошадей оставляют хорошие следы.
- Значит, пришло время уменьшить число всадников! - сказал Кальконис.
На следующее утро Милав отпустил охрану, с большим трудом настояв на своем решении, - воины получили конкретные указания доджа Горчето проводить путников до самого побережья. Пришлось Милаву пустить в ход все мыслимые аргументы и даже прибегнуть к помощи Ухони - мастера по части отговорок. Кузнец с ухоноидом потратили больше часа, и им все-таки удалось уговорить гвардейцев дожа. В полдень пилигримы были уже одни на давно заброшенной дороге. Теперь им следовало усилить бдительность: кто-то по-прежнему (по словам ухоноида) преследовал их буквально по пятам.
Глава 15
ЧЕРВИ ГОМУРА
Оторваться от невидимых преследователей в этот день им не удалось. Милав явственно чувствовал чье-то молчаливое присутствие, сопровождавшее каждый их шаг. Несколько раз Ухоня, становясь невидимым, отправлялся 'взглянуть на наглецов'. И через непродолжительное время откуда-нибудь из кустов или с вершины дерева раздавался дикий крик ужаса. Ухоня возвращался довольный и успокоенный. Но не проходило и нескольких часов, как назойливое сопровождение возобновлялось. Это чувствовал не только Милав с его удивительной восприимчивостью к изменениям вибраций окружающего мира, но и Кальконис - весьма далекий магии и колдовства; Ухоня вновь отправлялся в лесную чащу, и... все повторялось.
К вечеру стало ясно - таким способом от соглядатаев им не избавиться. Решили спровоцировать столкновение, заночевав на небольшой возвышенности, окруженной низкой травой и редким кустарником. Всю ночь жгли слабый костер и напряженно всматривались в темноту, держа наготове оружие. Но ничего не произошло - плотная тьма за освещенным кругом оставалась неподвижной.
Утро принесло дождь и ветер.
Решили идти не по дороге, а по узкой тропинке, протоптанной горными сернами у подножия гольцов, уменьшающихся по мере того, как отдалялся замок Пяти Башен. Теперь справа от них тянулись древние горы, изъеденные ветром, солнцем и дождем и имевшие вид испещренного ходами лесного муравейника; слева, не менее чем в десяти саженях, начинался редкий лес. Идти стало труднее, но путешественники почувствовали себя спокойнее и увереннее.
Так прошло еще два дня. Стычек с горгузами пока не было, и Ухоня, иногда
