Все посмотрели на Вышату. Милостник князя, одетый, как и подобает воину его ранга, отвечать не спешил. Он еще и еще раз пытался вспомнить детали вчерашнего боя - быть может, он упустил что-то очень важное? Да нет вроде..
- Последний раз я видел князя в его одрине. А потом Аваддон в личине Годомысла попросил, чтобы мы спустились вниз к гридям. Больше я не видел князя. А во время рубки с Вестниками Смерти я уже ничего не слышал...
- А княжич Дагар? - Вопрос дался тысяцкому с большим напряжением.
- С половины княгини Ольги не доносилось никаких звуков. Я не видел ни девок дворовых, ни самого княжича. Неведомо, что с ним сталось...
Некоторое время в шатре висела напряженная тишина.
- Что княгине Ольге скажем, когда с вопросом к нам обратится: где муж ее, а наш князь, да где княжич, сын ее любимый, а наш наследник? - спросил Тур Орог у задумчивого собрания.
Отвечать никто не отважился. Да и что было отвечать, коли все воины знатные - вот они, за столом сидят, мед сладкий пьют, а о судьбе князя своего и наследника никто и не знает.
- Замысел коварного Аваддона нам неведом, - произнес наконец Тур Орог. - Чего он хочет от князя? И добился ли цели своей черной? Не знамо... Поэтому решим так: послать гонца к княгине Ольге - пусть она узнает всю страшную правду. А уж как она с нами поступит - на то ее княжеская воля. Далее - за крепостью следить и днем и ночью, всех подозрительных в округе ко мне, на разговор пристрастный. Особенно искать тех, кто колдовством мечен либо облик меняет. Таких - огнем пытать до правды! Нечисти поганой не место на земле нашей1 Верно ли сказал я, гридь княжеская?
- Верно, воевода! Истинно твое слово!
* * *
Кальконис со страхом смотрел на раскинувшиеся за стенами крепости силы росомонов.
- Что же теперь будет? - спрашивал он у Аваддона, стоявшего рядом.
- Ничего, - спокойно ответил чародей.
- Но они могут захватить крепость?!
- Не думаю. - Со сторожевой башни, где они сейчас стояли, было как на ладони видно, что собирались предпринять росомоны. - Штурма не будет. Пока, во всяком случае.
Кальконис замялся, но, пересилив себя, все-таки отважился:
- Магистр, могу я вас побеспокоить еще одним вопросом?
- Нет, не можешь!
Кальконис молча проглотил эту пилюлю и продолжал со страхом смотреть на людской муравейник там, за рекой.
- Кстати, - сказал Аваддон, когда обиженное сопение за спиной начало его раздражать, - что ты узнал о Вышате?
- Ничего, магистр, к моему великому сожалению! От вашей темной рати к утру ничего не осталось, а росомоны - кого ни спроси - твердят только одно: 'Воля чародея Аваддона - моя воля' и больше ничего. И смотрят пустыми глазами - даже мурашки по коже!
- Так и должно быть. У них теперь нет собственного сознания. И ни одна мысль не родится в их головах без моего ведома.
- Конечно, конечно, - затараторил Кальконис, - но говорить с ними бр-р-р!
- Говорить с ними, я думаю, не очень страшно, а вот оказаться на их месте... - Аваддон внимательно посмотрел на Калькониса. - Надеюсь, вы понимаете, о чем я, уважаемый 'компаньон'?
- Разумеется, магистр Аваддон. - Широкая улыбка едва поместилась на побледневшем лице философа. - Меня уже здесь нет! Я уже все узнал!
- Вот и славно, - сказал чародей, провожая взглядом неуклюжую фигуру, летящую к земле, словно на крыльях.
'Тяжело ходить в фаворитах у сумасшедшего мага, - думал в эти мгновения Кальконис, - особенно в то время, когда пятьсот воинов желали бы поговорить с тобой на языке меча и секиры...'
* * *
Вечером, когда солнышко уже закатилось за самые высокие деревья, Вышата осторожно открыл дверь и шагнул в темное сырое нутро бани.
- Дедушка баенник, - тихо позвал он, - отзовись!
Тихо... Вышата захлопнул дверь и вновь позвал:
- Дедушка баенник! Это я, Вышата!
- А то кто же еще сподобится старика бедного пугать! - Голос донесся откуда-то снизу, милостник в темноте ничего не видел. Он шагнул вслепую и замер от визга: - Да что ж ты мне по рукам-то топчешься!...
Вышата отшатнулся и сконфуженно пробормотал:
- Ты уж извини меня, дедушка, не приметил я тебя, больно темно здесь!
- Знамо дело, что ж, я со светом спать буду?! - Баенник взял Вышату за руку и подвел к лавке. - Садись, молодец-удалец.
Вышата на ощупь опустился на лавку и неуверенно спросил:
- Можно лучину зажечь?
- Ни к чему это - у меня от света глаза болят. А глупости болтать и без света можно!
- То не глупости, дедушка баенник, я к тебе от самого воеводы княжеского - тысяцкого Тура Орога с просьбой великой.
- Ну, коли так...
- А просьба такая: проводи меня в крепость ходом тайным, каким этой ночью спас меня. Хочу судьбу князя нашего Годомысла спознать!
- Эх, гридень ты неугомонный, - старик тяжело вздохнул в темноте, - не могу я сделать этого.
- Да как же...
- Не могу, потому как ход этот живому человеку одолеть невозможно! воскликнул баенник.
- Но ведь ты вынес меня по нему. Разве не так?
- Так, да не совсем. - Старик в темноте зашагал по бане, иногда задевая колени молчавшего Вышаты. - Ход этот только для нас да духов бестелесных годен. А тебя мы с овинником по нему несли в те минуты, когда ты уже почти и не жилец был. Вот так-то...
- Да-а-а, - протянул Вышата, - оконфузился я перед воеводой! И как только теперь ему на глаза покажусь?
Старик сел рядом на лавку. Вышата почувствовал запах хвои и еще чего-то неуловимо знакомого.
- А ты чего воеводе наобещал-то? - спросил баенник как бы между прочим.
- Нужно узнать, что там в крепости происходит: кто на стенах на страже стоит, что с Годомыслом и княжичем Дагаром, что с семьями гридей... Не зная этого, Тур Орог не хочет штурмовать крепость.
- И правильно, что не хочет, - сказал баенник. - В крепости дела темные происходят, это и нам не нравится. Поэтому я помогу тебе: у меня там, почитай, все домовые в родственниках ходят. Так я через них и выведаю, что надо. А ты здесь сиди да меня дожидайся!
