— Да, недолго ты здесь с такими речами продержишься, — подвела я итоги практичному воспитанию. — Так что же ты собираешься делать, Воротник?
С именами вышла отдельная история. Называть свое он отказывался до судорог и мгновенной истерики. С прозвищем та же беда. В результате я пообещала назвать его по своему разумению. Но и тут вышла заминка. Ни «Визгун», ни «Пискун», ни «Крылатая Жаба», ни «Зеленая Коза» его не устроили. Он яростно возражал против любого упоминания своей внешности, размеров и свойств характера. Но тут все решил случай. Раза три дракончику мерещились в кустах не то звон, не то мычание, и он мгновенно кидался мне на шею. В первый раз ему это удалось, он даже сумел опрокинуть меня. Но потом я была настороже.
— Да ты прямо воротник какой-то! — пропыхтела я, едва перехватив у самой своей шеи нечто с выпученными глазами и яростно шоркающими по мне лапами. На Воротнике мы и остановились. Но ему еще надо было как-то называть меня.
Объяснить, что я не «смертный», а «смертная», удалось за какую-то парочку взмахов тряпки. Внушить, что «смертная» тоже звучит не очень здорово, оказалось сложней. Сама идея о том, что у меня есть имя, ввергла его в полный ступор. Он застыл столбиком и долго переваривал услышанное. Пожалуй, меньше я удивила бы его, сказав, что звезды соленые. А вот впихнуть мое имя в его маленькую голову и вовсе оказалось трудом неблагодарным и непосильным.
«Эллириану» он тут же растаскивал на части, коверкал, обращал в какой-то «уллищих» и замолкал. «Риана» смешила его до колик. «Ри» и ласковую «Ришку» он вообще принял за икоту. Но и здесь все образовалось само. Когда он в очередной раз заныл, что десять дней путешествия по мерзким землям жалких смертных — это слишком много и он наградит меня, но перед этим казнит, покарает и испепелит, я решила, что с меня хватит.
— Все! — оборвала я его и начала подниматься. — Я никого не зову с собой, запомни. Добирайся до дома как хочешь.
— Да я! Смертная! Да я! — начал было Воротник, но тут что-то услыхал в кустах и испуганно взвизгнул: — Как я попаду домой без тебя?
Оказывается, я уже стала незаменимой.
— Не знаю. Долетишь.
Я сделала пару шагов к безмятежно пасущемуся Мышаку. И тут мне в ноги ткнулось что-то горячее.
— Х'иссин, орроу, — пропищал Воротник, крепко обхватив лапами мою ногу. И тут же сам себя перевел на Всеобщий: — Старшая мать, спаси меня!
— Хмм. — Я сделала вид, что размышляю. — Хорошо. Я возьму тебя с собой. Но ты обещаешь меня слушаться. Не пищать без команды. Не кусаться. Не дышать огнем. Иначе продам тебя на чучело и сапоги с ожерельями. Понял?
Он послушно закивал.
— И еще, — добила я его напоследок, — Ты будешь называть меня Хиссиной.
Он аж поменялся в цвете от морды до хвоста, и я поняла, что попала в точку. Мало что толком известно о драконах, но с Истинной Речью они не шутят и не играют никогда.
— Эт мар ор, — подтвердил Воротник и медленно склонил голову. С тех пор хнычущий капризный малыш исчез напрочь, оставив белому свету образцово послушного и воспитанного дракончика.
Так в моей поклаже прибавился еще один мешок, которому конь был совсем не рад. Так почему же я взяла с собой эти лишние хлопоты? Веревка слагается из множества прядей. Мне было жаль его. Когда я гадала на дорогу, мне выпала руна «Попутчик». Ну и должен же был кто-нибудь заплатить мне за загубленную прическу, в конце концов! Ведь сокровища драконов — точно не вымысел хмельных менестрелей. Правда, чтобы какой-то дракон поделился хоть крохой своих богатств… Нет, о таком слышать не доводилось.
Глава третья О ПОЛЬЗЕ ПЕНИЯ
По пути моя прическа впечатлила многих, но кричали негромко, в обморок падали тихо, и призывов «бей кикимору!» слышно не было. Так что на городскую площадь я выехала уже в более-менее сносном настроении. Остановилась у высящегося посреди брусчатки бронзового солнечного диска, честно попыталась вспомнить ритуал, сдалась и ограничилась поклоном. День еще не окончен, заказчики могут еще найтись, но проехать через Светлый Город и не спеть — это вопиющее нарушение долга Странствующей! А долг зовет меня туда, где отдыхает от забот честной народ столицы славной.
— Скажи, добрый человек, где тут у вас… — остановила я было прохожего, но ответ пришел сам. Из дверей одного дома с грохотом вылетел гном. Врезался в выстроенные перед домом телеги, испугал лошадь, которую как раз выводили из конюшни, и, бурча ругательства, вышел из ворот. Сам дом был весьма немал, с хорошим подворьем, украшен здоровенной вывеской с хлебным караваем, кружкой и не то колбасой, не то легендарным копьем Гортана Ниспровергателя. В общем, замечательное место, где лошади могут отдохнуть и поесть, пока их хозяева напиваются, дерутся и иногда успевают еще перекусить и поспать. Гостевой двор во всей красе.
Служака в конюшне разинул при виде меня рот, но особо поражен не был: при трактире навидаешься всякого.
— Вещи трогать не смей! Они заколдованы! — припугнула я мальчишку, чуть ослабив сбрую на Мышаке и насыпав корму в ясли. Не так уж он и устал, мой четырехногий лодырь! Да и вдруг придется срочно удирать после выступления?
А вот гостевая комната меня порадовала. В сумрачном дымном гаме мое появление едва заметили бы, даже явись я с солнечной короной на челе и с сокровищами Семи Королей в руках. Стоит ли говорить о такой мелочи, как о чуточку неудачной прическе? За столами сидели люди, гномы, три причесанных и побритых орка и с десяток не пойми кого в плащах с большими капюшонами. Протолкавшись к возвышению посреди зала, я развязала зеленый мешочек. Вытянула один из семи кругляшей, глянула и застонала. Знак жаворонка в пустоте. Пение без аккомпанемента. Ну почему сегодня мне так не везет? Красный мешочек был окончательным приговором. Я даже не удивилась, когда на вытащенном знаке глумливо засиял образ печальной Светлой Девы с распущенными волосами. Ну конечно. Единственная баллада, исполнять которую впору лишь волку с защемленным дверью хвостом. Я мрачно взмахнула руками, и моя прическа мягко засияла в полумраке.
— Достойнейшая публика! На ваш суд и досуг выносится скорбная песня о роковой чистой любви Светлой Девы и Темного Принца!
На меня едва обратили внимание. Лишь одна женщина с подносом в руках радостно заулыбалась, предвкушая потеху. Зря она радовалась, ох зря!
— «Шумели листья одиноко, печально ветер завыва-а-ал!» — угрюмо начала я выводить первые рулады. А вдруг никто ничего и не заметит? Пение захватило меня могучим потоком. — «…И ветер плакал одиноко. И только свет луны сиял», — просипела я последние строки и открыла глаза. В таверне было пусто, чисто и спокойно. Лишь за одним столом не то спал, не то умер одинокий гном в кроваво-красном рогатом шлеме.
— Спасибо, госпожа Странствующая. Передохнуть, оно конечно, надо было. Я и сам так с утра думал, — тронул меня за руку мужчина с серебряной поварешкой на поясе — не иначе, хозяин заведения. Из кухни боязливо выглядывала еще пара голов. И все. Ах да, за стеной ржали кони и вокруг подвывали собаки. Ну что тут сказать — мне всегда тяжело давались высокие ноты. Да и песня была явно не под публику.
— Вы простите уж, госпожа, — виновато сказал хозяин.
— Не за что, — просипела я. Древний порядок есть древний порядок. Нет слушателей — нет награды. Не видать мне сегодня отдельной теплой комнаты и горячего ужина. Ждет нас с Мышаком ночевка на улице, и добро бы без дождя. Хорошо, что я его не расседлала. Я поклонилась очагу и пошла к выходу. В таверну как раз заходил человек, с которым мы едва не столкнулись.
