Хотя у растительного монстра и нет никакой кожи.
Угрюмченко упал на землю. Помятый, обессилевший, весь измазанный зеленой липкой слизью. Не птица – грязная бесформенная губка. Из клюва хлынула белесая жижа и донеслось несколько коротких, но очень выразительных слов.
Рядом грохнулся убитый цветок. Если, конечно, можно употребить слово «убитый» по отношению к растению. Неизвестный спаситель буквально разорвал его в клочья. Измочалил стебель так, что чудовище рухнуло, не в силах удержать равновесия. Воздух наполнился ужасной вонью. Из разорванного зева потекла едкая субстанция.
– Илль-хе, – гулко произнес незнакомец, встав спиной к остальным. – Ин-каардьи алла-й ио сун.
– Не вляпайтесь, – машинально перевел Чертанов. – Эта гадость разъедает кожу.
Земляне воззрились на островитянина. Тот упорно не поворачивается лицом, и все видят лишь спину и затылок. Хотя затылка тоже не видят – его скрывает остроконечная шапка, похожая на ту, что носил Робинзон Крузо. Судя по грубым швам – сшита собственными руками. Такова же и вся одежда – из плохо выделанной кожи, покрытая мехом. Рукава такие длинные, что не видно даже пальцев.
Из зарослей вывалился Колобков. С шумом, дыша тяжело, как запыхавшийся гиппопотам. Согнувшись в три погибели, он облегченно выдохнул, опираясь на палку, и с трудом произнес:
– Ыхыыыыы… Серега… Геныч… это… вы… доложитесь начальству… ыхыыыыы… я щас сдохну…
Чертанов в нескольких словах объяснил, что тут произошло. Колобков проковылял к копошащемуся на траве Угрюмченко и сочувственно произнес:
– Что, Петрович, хреново?
– Хреново, Иваныч… – простонал беркут. – Думал, все, киздык пришел… Сожрут, как курку во щах…
– Серега, поспасибкай товарищу, – указал на таинственного незнакомца Колобков. – А заодно спроси, кто он вообще такой.
Чертанов спросил. Незнакомец в ответ произнес несколько слов.
– Говорит, что он здесь живет, – перевел Чертанов.
– Понятно. А чего он к нам спиной стоит? – поинтересовался Колобков, безуспешно пытаясь заглянуть в лицо странному типу. – Не уважает?
Из-под остроконечной шапки донеслось несколько слов.
– Говорит, что его лицо обезображено, – перевел Чертанов. – Он стыдится показывать его людям.
– Вот бедолага, – посочувствовал Колобков. – У меня Светка прошлым летом тоже прыщами покрылась – вся на нервах изошла… Ладно, Серега, спроси, как у него с покушать и отдохнуть. А то у нас Петрович хворый и я усталый.
Островитянин неохотно признался, что у него тут поблизости хижина. И еще неохотнее предложил свое гостеприимство. Судя по голосу, он уже начал жалеть, что необдуманно бросился на помощь этим странным типам.
Цветок-птицеед крепко помял Угрюмченко. Несчастному беркуту сломали крыло и повредили ребра. Шея осталась цела каким-то чудом. Земляне бережно подняли раненого товарища и понесли в хижину местного робинзона.
По дороге абориген, назвавшийся Радагой, поведал, что на этом острове подобные цветки-птицееды не редкость. Растут они обособленно, питаются попугаями, райскими птицами, летучими мышами и мелкими звероящерами. На людей не нападают – впрочем, их на острове и нет.
Всю дорогу до хижины Бамакабамашура нервно сопел. Ему нестерпимо хотелось сейчас же, сию же минуту расспросить Радагу о сокровище Тур Ганикта. Но выяснилось, что они с местным робинзоном говорят на разных языках, так что без посредничества Чертанова ничего не выйдет.
А Чертанов молчит в тряпочку – Колобков запретил ему что-либо переводить без разрешения. Хитрый и осторожный, российский бизнесмен решил вначале все разведать сам. Информация – тоже товар весьма ценный, если умело им распорядиться.
Процессию догнала отставшая Стефания. Радага искоса посмотрел на нее, прикрывая лицо ладонью, но ничего не сказал.
Чертанов в очередной раз подивился равнодушию аборигенов к видовым различиям. На Земле девушка с багрово-красной кожей, остроконечными ушами, парой рожек и длинным хвостом вызовет как минимум удивление. Но на Эйкре во взглядах сквозит максимум любопытство.
Землян и то разглядывают с б
Хижина Радаги поместилась на пересечении лесных троп, рядом с небольшой полянкой. Довольно грубое жилище, без изысков. Связанные лианами бревна, соломенная крыша, земляной пол. Вокруг дома частокол – надежный, крепкий.
– Ничего так фазенда… – придирчиво осмотрел хижину Колобков. – Для одинокого негра-пенсионера – вполне себе.
Двери в частоколе не оказалось. Радага входил и выходил по лестнице, сплетенной из лиан. Большинство землян преодолели этот путь без проблем, но вот Колобков застрял надолго. Лишившись ноги, он лишился и возможности подниматься по веревочным лестницам. Гена даже предложил быстренько прорубить проход, чтобы шефу не корячиться.
Общими усилиями через частокол все же перетащили и Колобкова. Радага за это время успел скрыться в хижине и снова выйти – с аптечкой для Угрюмченко. Конечно, роль пластырей в этой аптечке играют пальмовые листья, лубков – ровные обструганные палочки, а йод заменяет липкая грязь из целебного источника… но выбирать не из чего. На «Чайке» раненому беркуту окажут нормальную медпомощь, а пока что приходится довольствоваться подручными средствами.
В хижине Радага надел темную вуаль, став похожим на даму в трауре. Чертанову подумалось, что этот тип и в самом деле должен быть изуродованным, раз так старательно скрывает лицо.
– Ничего, если мы тут немножко израсходуем? – осведомился Колобков, копаясь в «аптечке».
– Расходуйте хоть все, – махнул рукой Радага, выслушав перевод. – Я все равно этим не пользуюсь. Просто так держу, на всякий случай.
– Это хорошо, когда аптечка без дела стоит, – кивнул Колобков. – Небось спортом занимаешься, Робинзон?
– А вы люди Тур Ганикта? – спросил Радага вместо ответа.
– Нет, – коротко сказал Чертанов. – Просто путешественники.
– Как же вы тогда попали на этот остров? Обычный корабль сюда подойти не может.
– У нас необычный.
– Ясно. И зачем вы здесь?
Чертанов помялся, бросая взгляды то на Колобкова, то на Бамакабамашуру. Ответить, что «Чайка» прибыла в поисках сокровищ? А как Радага к этому отнесется? Пока что неизвестно, какие у него с этими сокровищами отношения. Вдруг он их как раз стережет?
Колобков тоже задумался. Щекотливая ситуация. Ссориться с этим робинзоном пока что не с руки.
– Выпьем? – нашел выход он, доставая фляжку с кашингом и пластиковый стаканчик. – По чуть-чуть, за знакомство?
Радага чуть слышно простонал. У него задрожали руки. Очень медленно и неохотно туземец покачал головой.
– Чего ломаешься-то? – возмутился Колобков. – Обидеть хочешь? От чистого сердца предлагаю!
Недовольно фыркнув, Колобков налил самому себе и залпом выпил. Забористый напиток Двухголовых приятно обжег горло и сразу поднял настроение.
– Хватит, довольно… – слабо произнес Радага, отворачиваясь от землян. – Не мучайте меня…
– Чего это он, Серега? – удивился Колобков.
Чертанов пожал плечами. Он и сам ничего не понимал.
– Может, зашился? – высказал предположение Угрюмченко, которому тоже налили кашинга. – Моя старуха меня вот все пилила, капсюлю вставить убеждала. А я в никакую… ни в какую. Что я, дурак?
– И правильно, – одобрил Колобков. – За твое здоровье, Петрович.
– Благодарствую, Иваныч. И тебе не болеть.
– Хорошая бормотуха все-таки… – крякнул Колобков, приканчивая флягу и доставая другую. – Эй,
