было, чтобы те произнесли хотя бы несколько слов. Вполне возможно, что это был тот паренек в комбезе или даже Хью… Вспомнив о своем “агенте”, волк ощутил приступ ярости. О, если бы это и впрямь оказался Лысый Хью!
— Я же к тебе обращаюсь, — продолжил безволосый. — Волчонок, оставь— эти глупости. Ты меня отлично слышишь. Наши сканеры круглосуточно сканируют твое состояние. В настоящий момент они утверждают, что тебе не так и шгохо, как ты желаешь показать. Поэтому встань на ноги и говори, как подобает мужчине. Слышишь?
Курт молчал. Разумеется, он все отлично слышал. Вот только дешевые заявления насчет мужской сущности его уже давно не трогали. Остальное же — касательно медицинских сканеров — запросто могло оказаться еще более дешевым блефом. А потому он и не подумал крыть столь мелкую карту единственным козырем, что был у него на руках. Безволосый может говорить сколько ему влезет.
Лежа на полу, волк старательно изображал полнейшую беспомощность — мускулы, превратившись в расплавленное масло, растекаются по холодному полу.
Некоторое время не раздавалось ни звука, за исключением сопения безволосых и тихих шлепков, с которыми жирные минуты срывались с потолка. Курт просеивал акустическую среду на предмет малейших помех, которые подсказали бы ему — вот он, нужный момент.
Так и случилось. Дверь из толстых металлических прутьев, что вела непосредственно в камеру, провернулась на петлях. Ее, вероятно, с силой пнула чья-то нога…
Глухо взревев, Курт вскочил на ноги.
Мышцы из жидкого масла мгновенно превратились в стальные канаты. Не распрямившись как следует — на это не было времени — волк метнулся к пустому проему, отталкиваясь от пола всеми четырьмя лапами. Там, в прямоугольном отверстии, уже виднелась свобода. На дороге к ней стояли трое безволосых — кря — жистый и двое подручных.
Коренастый улыбался.
В правой руке он держал небольшую черную штуковину, от которой свисала длинная цепочка. Но Курт не успел даже задуматься, что она означает. Все, что его занимало в настоящий момент, сконцентрировалось в дверном проеме. Волк мчался вперед, не без труда преодолевая клейкую преграду, в которую превратилось застывшее время. Все мысли скомкались в один хаотичный клубок.
А коренастый продолжал улыбаться. И это было единственное, что озадачило Курта — настолько, насколько это было вообще возможно в его состоянии. В улыбке безволосого не было ни тени тревоги.
Курт мчался вперед. Он желал разорвать, смять и уничтожить тех, кто стоял у него на дороге.
Но когда он почти переступил порог, все его тело вдруг пронзила дикая боль. Она, казалось, поступала отовсюду, протыкала шкуру и переправлялась по нейронам в сторону главной цели, — обнаженного мозга. И он вспыхнул фейерверком.
Курт рухнул на пол и забился в конвульсиях.
Наконец, вечность спустя, ему удалось распознать источник столь невероятных страданий. Он, оказывается, все это время болтался у него на шее, приняв вид безобидного ошейника. Гладкий металл излучал огненные волны, что были сравнимы с прикосновением соляной кислоты, но не оставляли ни одного следа на коже. Таким свойством обладало лишь электричество.
Волк понимал все это подсознательно. А на поверхности разума бушевала тем временем огненная буря.
Один из подручных коренастого шагнул вперед и закрыл дверь, для чего ему пришлось впихнуть внутрь ноги Курта. А тот не мог сделать ничего, чтобы помешать безволосому — лапы не слушались волка, они тряслись, как в эпилептическом припадке. Замок встал на место, что-то щелкнуло.
Окно к свободе вновь было загорожено толстой решеткой. Но Курт, как и в самом начале, находился по другую ее сторону. Коренастый и подручные презрительно усмехались. Черная штуковина на блестящей цепочке шевелилась в толстых пальцах.
А потом боль исчезла — так же быстро, как и появилась.
От Курта все же не укрылось, что кряжистый что-то нажал на своей побрякушке. Волк обмяк на бетоне, стараясь втянуть в грудь немного кислорода. Безволосый тем временем нацепил цепочку на шею и бережно спрятал “кулон” под футболку.
Несколько секунд спустя Курт уже смог шевелиться. Голова кружилась, но это, судя по всему, было единственным последствием. Волк поднял лапу и потер шею под обручем. Кожа зудела, однако ни ран, ни ожогов не было. Назначением ошейника, скорее всего, было не травмировать узника — это не входило в намерения пленителен, — а только лишить его на время способности сопротивляться.
Как Курт имел случай убедиться, это было очень эффективно. Если бы ему удапось — сколь бы невероятно это ни казалось — подавить боль усилием воли, после чего возобновить атаку, все остальное тело просто не пожелало бы слушаться. На время энергетической атаки у его нервных узлов появились иные задачи, нежели повиноваться каким-то глупым приказам из центра…
Волк с трудом поднялся на ноги. Безволосые, не отрываясь, следили за его движениями. Особенно пристально глядели “обсидианы” коренастого. Тот упер руки в бока и, нахохлившись, разглядывал пленника.
Двух других Курт прежде не видел. По всей видимости, это и были те люди, за жизнь которых коренастый так опасался во время транспортировки волка сюда. Где это “тут” находилось, Курт не представлял, но рассчитывал, что в самое ближайшее время узнает. В конце концов, эти трое пришли сюда не для того, чтобы терзать волка электрическим током?
— Вот так бы раньше, — произнес кряжистый. — Надеюсь, ты понимаешь, что я был вынужден это сделать. Мало того что ты не соизволил подняться на ноги, когда тебе приказали, так ты вдобавок еще и попытался на нас напасть. Но это и к лучшему, надеюсь, теперь ты все понял. Говорить с тобой было просто бессмысленно, пока ты не осознал одной элементарной вещи — моя власть над тобой безгранична. — Безволосый оскалил короткие желтые зубы. — Не устрой я этой демонстрации, в твоей мохнатой голове продолжали бы вращаться всякого рода иллюзии… Которые, как ты сам убедился, очень вредны для здоровья. Верно, приятель?
Спутники коренастого подобострастно ухмылялись.
Они были до такой степени похожи на вожака, что Курт заподозрил даже, будто все трое близкие родственники: один большой и два дубликата поменьше, не столь потрепанные временем. Оба одеты в кожаные штаны и жилетки черного цвета. Мускулистые руки — совершенно голые, если не считать густой поросли волос и множества шрамов, — выставлены напоказ. Физиономии не блистали избытком интеллекта. Глаза глядели злобно и тупо, как у особенно породистых собак. В этом, собственно, состояло главное отличие от оригинала, потому как “обсидианы” смотрели по-прежнему остро.
Курт с трудом подавил желание прикоснуться к зудящей шее. Память о пережитой боли была по- прежнему сильна. Эта боль стала для волка самым сильным физическим потрясением за всю его сознательную жизнь, включая первый секс с одной из волчиц… И памяти о ней, судя по всему, тоже было суждено сохраниться надолго.
— Так что ты скажешь? — спросил коренастый, не дождавшись ответа. — Согласен поговорить?
Курт молчал. Противоречивые мысли и чувства крутились у него в голове. Иллюзий — в этом безволосый был прав — заметно поубавилось (чего, впрочем, нельзя было сказать о страстном желании разодрать всем этим ублюдкам их жирные глотки…).
Поразмыслив, волк не нашел причин отказываться от диалога.
Молчать он сможет и позже, а сейчас требовалось получить информацию — чем больше, тем лучше. На ее основе он сможет планировать, корректировать и осуществлять свою стратегию, тогда как драматичное молчание к лицу только партизанам да пустоголовым девицам.
— Что это? — спросил он, подняв лапу к ошейнику.
Голос его прозвучал весьма необычно — глухо и хрипло, почти как рык. В этом, очевидно, были повинны не только недавние упражнения волка (когда он, повиснув на прутьях, вопил о ненависти ко всему миру), но и близкое знакомство с металлическим ошейником. Электрический ток прошел через все преграды на своем пути, включая голосовые связки.
Коренастый ответил с подозрительной готовностью:
— Это просто шедевр, приятель. Незаменимая штука для парней вроде тебя. Честно признаться, ты
