в прошлом — офицеру Корпуса, опоры и защиты государства Российского…
— Всего лишь в прошлом? — спросила баронесса, по прежнему безучастно глядя перед собой.
— Что вы имеете в виду, баронесса? — Александр остановился, не закончив шага.
— Ничего, князь. Продолжайте. Просто я констатировала факт…
Бежецкий опустился на одно колено перед сидящей женщиной, чтобы их лица оказались на одном уровне.
— Я не понимаю вас, баронесса…
— Чего же здесь не понять? — Маргарита резко поднялась из кресла и подошла к окну, задернутому легкой занавеской. — Я целиком и полностью одобряю вашу приверженность, князь, устоям государства…
— Вы иронизируете?..
— Ничуть. — Голос Маргариты звучал тихо и устало.
Оба замолчали и молчали очень долго… Пауза постепенно превращалась в грозовую тучу, причем не в далекую, лениво погромыхивающую, а вполне готовую разрядиться.
— Вам, конечно, невдомек, князь, — тихо начала баронесса фон Штайнберг, но голос ее постепенно креп и набирал силу. — Что ситуация в государстве Российском напряжена настолько, что любой неосторожный шаг может обернуться катастрофой. Я не имею в виду планы поручика Ладыженского. И без него в столице — я даже не беру всю страну в целом, заметьте, — слишком много сил, готовых использовать ситуацию в своих целях…
Александр слушал лекцию Маргариты немного рассеянно, чуть склонив голову набок и изучая такое обожаемое и милое, знакомое до последней черточки лицо.
«А ведь она сильно сдала за последнее время, — мало-помалу оформился в мозгу результат этого тщательного исследования. — Похудела, появились новые морщинки, чуть больше припухли глаза… Может быть, это следствие невыгодного освещения? Нет. Просто я слишком давно ее не видел… Откуда такая горячность? Может быть, она уже…»
— Вы не слушаете меня, князь?
— Нет-нет, что вы! Челкин со своей тайной гвардией, республиканское течение в Думе, сторонники социал-демократов среди городского пролетариата… А еще польские, финские и маньчжурские националисты, евреи, раскольники, сектанты всех мастей, британцы и сам Враг Человеческий…
— Александр!..
— Марсиане, подводные чудовища, пришельцы из других измерений… — Бежецкого несло, и он не мог остановиться. — Колдуны Буду, последователи Блаватской…
— Саша!..
Александр остановился, перевел дух и устало сказал:
— Какая разница, кто скрывается в тени престола? Да, я терпеть не могу господина Челкина. Да, я в прошлом году сделал все от меня зависящее, чтобы избавить от него двор, столицу и государство Российское в целом, хотя и не совсем по собственной инициативе… Но что делать, если, оказавшись в беде, государыня снова его призвала? Брать винтовку и силой, штыком, выковыривать его? А вы помните, сударыня, эти строки?..
Князь по памяти прочел абзац из присяги, данной им при восшествии на престол государя:
— Я, нижепоименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием в том, что хочу и должен Его императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому государю императору Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому и Его императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику, верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови и все к Высокому Его императорского Величества Самодержавству, силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконя- емые, по крайнему разумению, силе и возможности исполнять…
— Его императорского Величества государства и земель Его врагам телом и кровью, — подхватила Маргарита, — в поле и крепостях, водою и сухим путем в баталиях, партиях, осадах и штурмах и прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление и во всем стараться споспешествовать, что к Его императорского Величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может…
— …об ущербе же Его Величества интереса, — перебил ее Александр, подняв вверх указательный палец, — вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявить, но и всякими мерами отвращать и не допущать потщуся и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным надо мною начальникам во всем, что к пользе и службе государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание и все по совести своей исправлять и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды против службы и присяги не поступать. От команды и знамя, где принадлежу, хотя к поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучаться, но за оным, пока жив, следовать буду и во всем так себя вести и поступать, как честному, верному, послушному, храброму и расторопному офицеру надлежит… Так вот, сударыня, и никак иначе…
Он поднялся на ноги и, прищелкнув каблуками, резко нагнул голову, вдавив подбородок в грудь.
— Засим разрешите мне откланяться, сударыня. Честь имею!
Маргарита долго смотрела на затворившуюся за Александром дверь, а потом завершила присягу словами:
— В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий… На глазах ее дрожали слезы…
Маргарита прошлась по комнате, задумчиво играя молчащим поминальником…
Итак, как и следовало ожидать… Конечно. А чего же ты ожидала от своего рыцаря без страха и упрека, от честного и цельного друга сердечного Сашеньки? Подумать только: годы идут, седеют виски, давно уже не мальчик, а все такой же, как и в юности, идеалист. Ни годы службы в Корпусе, ни разочарования жизни не влияют на это никоим образом…
Баронесса остановилась перед венецианским зеркалом в темной от времени прихотливо-вычурной бронзовой раме и внимательно взглянула на свое отражение.
Да и ты, дорогая, не молодеешь… Годы идут, текут словно песок сквозь пальцы…
— Что же вы решили, баронесса фон Штайнберг? — спросила она у своего отражения, заметила наконец приборчик, зажатый в руке, и брезгливо положила его на столик, не сразу найдя на нем место среди десятков флакончиков, баночек, бутылочек и коробочек.
Отражение мимолетно пожало плечами и, взяв оттуда же, со столика, узкую коробку, закурило тонкую длинную темно-коричневую сигарету с золотистым ободком. Ароматный дым поплыл облачком перед подернутой темными пятнышками стеклянной поверхностью, смазав все контуры. Теперь казалось, что женщина беседует вовсе не с отражением, а с кем-то живым.
— Отбросьте все сантименты, уважаемая баронесса, — ответило будто бы зеркало. — Сейчас вы не любящая женщина, а холодный и рассудочный шахматист, обдумывающий партию, которую жизненно необходимо выиграть… Александр, конечно, фигура сильная и дорогая, возможно, главная, но он только шахматная фигура… Подумайте: иногда, чтобы выиграть партию, приходится жертвовать даже ферзем. Особенно если комбинация не на два-три хода, а противник самовлюблен и слеп…
— Что же вы советуете?
— А разве вы еще не решили сами?..
Изящная рука с крупным бриллиантом на пальце протянулась к столику, брезгливо, будто дохлую мышь, толкнула пальцем прибор в кожаном чехольчике и наконец взяла его…
Неофициальный властелин огромной державы только что задремал и во сне конечно же видел себя вовсе не «полудержавным»…
Вкрадчивый звонок вполз в этот сон, слившись там с чем-то очень-очень приятным и породив тем самым волну более чем положительных эмоций… Но мелодия оказалась назойливой, постепенно теряя свою привлекательность и превращаясь в противного монстра, бесцеремонно тормошащего, вырывающего, выдавливающего из царства Морфея…
Открыв глаза, Борис Лаврентьевич долго лежал в полумраке своей огромной и роскошной спальни, не
