— Ты должен был рассказать племени о том, что с тобой происходит, — сказал он. — Тогда Гоги остался бы жив.
Я вздрогнул так, что меня аж подбросило.
— Что с ним случилось? — воскликнул я. — Почему он умер? Я что-то сделал не так?
— Ты все сделал не так, — вздохнул Эйл Думигар Визи. — Мужчина, поддавшийся женщине, перестает быть мужчиной и его судьба завершается. Ты не знал этого?
— Не знал. Я сожалею о том, что случилось…
— Тогда ты должен участвовать в поминках. Ты примешь свою долю причастия и произнесешь слова сожаления. Мы будем просить дух Гоги услышать твои слова, принять их, и воздержаться от мести живым.
— Какой еще мести?
— Ты не знаешь даже этого? Так знай, элрой, дух несправедливо убиенного всегда мстит тому, кто стал виновником его смерти. А если дух считает, что в его смерти повинно все племя, дух мстит всему племени. Чтобы этого не случилось, устраиваются поминки, на которых живые делят тело мертвого и разговаривают с его духом. Они просят прощения за все плохое, что сделали ему при жизни, и если дух удовлетворился извинениями, он воздерживается от мести и удаляется в вечные чертоги Пейл Ури Цергерн Хаймон Хулия.
— Какие — какие чертоги?
— Вечные. Ты не знаешь даже того, что происходит в посмертии? Тогда какой ты элрой?
— А я и не элрой, — отрезал я. — Это вы называете меня элроем, а я сам себя элроем не считаю. Я не раз повторял Грин Грину, кто я такой. Я такой же мужчина, как и вы, только я рожден в другом мире и однажды мне в руки попала вещь, которая позволяет переходить из одного мира в другой. Я сражался, меня тяжело ранили, почти убили, но перед смертью я успел перейти в ваш мир и вселиться в это тело. Я не могу вернуться обратно, потому что тогда умру окончательно, но я не хочу задерживаться у вас дольше необходимого, потому что мне у вас не нравится. Как только я построю машину, которая позволит мне уйти, не расставаясь с жизнью, я покину вас навсегда.
— Никогда больше не говори этих слов, — сказал Эйл Думигар Визи. — Я понимаю, что ты имеешь в виду, но не все млогса поймут тебя правильно. Большинство услышит в твоих словах только одно — ты не элрой. А когда млогса поймут, что ты не элрой, они тебя уничтожат.
— Меня не так просто уничтожить, — усмехнулся я.
— Да, я слышал. Говорят, ты победил в рукопашном бою самого Дилх Аарна Сартори. Признайся честно, ты застал его врасплох?
— В какой-то степени, — признался я. — Но мне помогло не только это. Мне помогла великая сила, которую я обрел в странствиях. Не думаю, что среди млогса найдется тот, кто сумеет меня победить.
— Тогда ты элрой, — заявил Эйл Думигар Визи. — Только элрой способен победить сильного воина, будучи скованным немощным женским телом.
— Не такое уж оно и немощное, — заметил я. — Сухожилия не разработаны, рефлексы не развиты, но если это тело пройдет должное обучение, из его носителя получится не самый плохой воин.
— Вот это меня и беспокоит, — заметил Эйл Думигар Визи. — И не только меня. Многие эрастеры опасаются, что ты хочешь сделать женщин равными мужчинам.
— В моем мире женщины и мужчины равны, — сказал я. — И я не вижу причин, почему у вас дела должны обстоять иначе. Но я не хочу переворачивать вашу жизнь, ваши внутренние дела меня не интересуют. Я построю машину и уйду, а вы живите, как хотите. Кстати, мне надо сходить к Джа, узнать, сделал ли он железную веревку.
— Он сделал железную веревку, — сказал Эйл Думигар Визи. — Только она очень плохая. Если ее согнуть, она ломается. Из нее нельзя свить железный плащ.
Худшие мои опасения оправдались. Млогса не делают проволоку не потому, что не умеют, а потому, что их железо недостаточно высокого качества. А раз они не в состоянии изготовить даже проволоку, то нечего и думать о том, чтобы соорудить терминал Сети с помощью подручных средств. А это значит… черт!
В принципе, терминал не обязан быть электрическим, терминал — это просто маяк, который показывает Сети, что где-то поблизости есть пользователь, который хочет к ней подключиться. Сигнал, передаваемый терминалом, имеет совсем иную природу, его наверняка можно сгенерировать и без электричества, но я не знаю, как это сделать. Я уверен, что вся необходимая информация есть в Сети, но чтобы войти в Сеть, нужно иметь терминал. Замкнутый круг.
— Ты расстроен, — констатировал Эйл Думигар Визи. — Теперь ты не сможешь уйти?
— Не знаю, — сказал я. — Есть и другие способы путешествовать между мирами, без железной веревки, но они мне неведомы. Есть одна надежда…
— Какая?
— Когда я пришел к вам, ваш мир уже был подключен к Сети. Значит, его уже посещали существа из иных миров.
— Да, к нам и раньше приходили элрои, ты это знаешь.
— Да, знаю. Но кто-то из них сумел вернуться обратно.
— С чего ты взял?
— Потому что иначе непонятно, почему Сеть знает о вашем мире.
— Чего тут непонятного? Разве Сеть не видит сейчас твоими глазами?
Я растерялся, эта мысль еще не приходила мне в голову. Если так, моя надежда и вправду несбыточна.
— Не знаю, — сказал я. — Может, ты и прав. Но если ты прав, я не смогу уйти.
— Кто знает, — задумчиво произнес Эйл Думигар Визи. — Я не утверждаю, что ни один элрой никогда не возвращался обратно. В наших легендах ничего не говорится о таких случаях, но это не значит, что их не было. Возможно, кто-то из элроев сумел построить ту машину, которая тебе нужна. И еще у нас есть легенда про цветок рвасса.
— Да, я знаю, — сказал я. — В моем мире тоже есть похожая легенда про цветок папоротника, но только папоротник никогда не цветет. Ты сам когда — нибудь видел цветок рвасса?
Эйл Думигар Визи отрицательно покачал головой.
— А из твоих знакомых кто — нибудь его видел?
— Если бы его не видел никто, легенды бы не было.
— Легенда может быть выдумана от начала до конца.
— Невозможно! — возмутился Эйл Думигар Визи. — Предки не лгут.
Я не стал его разубеждать, я понял по запаху, что разубедить его невозможно, как невозможно объяснить упертому христианину, что в небе нет ничего, кроме воздуха. Я просто промолчал.
— Ты пойдешь на поминки Гоги? — спросил Эйл Думигар Визи и добавил: — Надо спешить, а то не успеем выразить уважение покойному. Все съедят без нас.
При одной мысли о том, что придется есть мясо разумного существа, почти что человечину, меня замутило.
— А что будет, если я откажусь? — спросил я.
Эйл Думигар Визи издал запах гнева.
— Лучше не пробуй, — сказал он. — Если не явишься на поминки, ты признаешь, что убил Гоги сознательно.
— Но я не убивал Гоги! — возмутился я.
— Не отрицай очевидное, — Эйл Думигар Визи издал запах презрения. — После того, что ты сделал с ним, он не мог жить. Мужчина, которого женщина принудила к бесчестию, не должен жить. Это закон.
— Но я же не знал, что он убьет себя! Если бы я знал, я бы ни за что…
— Гоги не убил себя, — прервал меня Эйл Думигар Визи. — Его убил я вот этой рукой, в которой был нож. Есть закон — слабые телом и духом не должны жить. Племена, что презирают этот закон, слабеют и вырождаются. Ты доказал, что Гоги слаб, и тем самым ты завершил судьбу Гоги.
Я нервно засмеялся.
— Но тогда получается, — сказал я, — что в вашем племени не должен жить никто. Потому что я
