Вскоре я вновь почувствовал удовольствие от жизни. И не только я.
Сыто вздохнув, отец перебрался на диван:
— Тар, а слабо к этому прекрасному обеду…
— Ужину! — категорично перебил его архангел, последовав за ним.
— Ужину? — Отец с ленивым изумлением взглянул в окно, где сквозь густое переплетение ветвей виднелись багровые заплатки закатного неба. — Ладно, пусть будет к ужину… придумать что-нибудь такое же прекрасное из питья?
— Я бы не отказался от кружечки смолы, — вздохнул князь Сапфир, с тоской поглядывая на занятый диван.
— Нет, лучше росы!
— Пил я твою росу — гадость страшная! — Отец всегда был прямолинеен. — Тар, а слабо тебе создать «Плевок сатаны»?
— Кого? — Я огляделся. Сидеть на табурете стало неудобно. Может, стоило придумать второй диван?
— Не кого, а что! Помнишь, в доме отдохновения были кружки с горящей в них жидкостью?
— Помню. Но на сегодня, па, больше никаких экспериментов. Вот вам вино. — Я заглянул под стол, вдруг вспомнив, где всегда бабушка хранила «выжимку из волчьих ягод», и вытянул здоровенную бутыль. — Столько хватит?
Родственнички обрадованно переглянулись, и даже у архангела загорелись глаза.
— Надеюсь, объяснять, что посуда в шкафу, не надо?
— Я сейчас все достану. — Лайла тут же вскочила из-за стола и, распахнув скрипнувшие дверцы, чем-то хозяйственно забренчала. Не иначе как за крылья выслуживается.
Я незаметно вышел на улицу, где царила свежесть вечера, мягкий сумрак и пьянящий чистотой воздух. Вдохнув так, что защипало в глазах, я развернулся и, не прислушиваясь к оживленным голосам, пошел за дом, где меж двух высоченных кедров всегда, сколько я себя помнил, был натянут гамак.
Беззаботное веселье, что бурлило в крови еще мгновение назад, сменилось равнодушной безысходностью и отчаянием. Чтобы хоть немного полегчало, я врезал кулаком в дерево так, что на месте удара проступила вмятина, и уставился на руку, тупо разглядывая, как внезапно сковавшая ее малиновая чешуя постепенно тает, даже не тает, а всасывается в кожу.
— Страшно быть другим? — внезапно прозвучал за спиной голос.
Я едва удержался, чтобы не подпрыгнуть на месте, и стремительно обернулся.
— Дед? Что ты тут делаешь? Вино невкусное попалось?
— Ладно. Видимо, ты никогда не научишься называть меня по имени! — Он усмехнулся. — И вино тут ни при чем. Просто хотел рассказать тебе с глазу на глаз одну старую и страшную сказку.
Я промолчал. Хотел сказать какую-то глупость, но, взглянув в его вдруг ставшие пустыми глаза, промолчал. Только кивнул.
— Когда-то у Красного мира был создатель. А у создателя было трое детей. Даже не детей — существ, которых он вызвал из внешних миров, дабы они разделили с ним его власть и могущество. Два сына и дочь. Многие не знали его в лицо, так как создатель почти всегда был в броне, надо сказать, довольно необычной для созданного им мира, а то и вовсе куда-то исчезал на многие дни. Где он был в это время, никто никогда не знал и, возможно, не узнал бы, если бы в один прекрасный день в пещеры, находящиеся под столицей Красного мира, случайно не забрел его старший сын. Звали его Сайдарг. Увидев в одной из пещер лежавшего на каменном ложе обездвиженного и бездыханного отца, Сайдарг долго пытался почувствовать в нем тот огонь, что наполняет всех нас. И почувствовал. Но вместо того чтобы уйти, он обыскал пещеру и нашел книгу, обтянутую кожей кершей. Потом он скажет, что в тот момент его вела судьба. — Князь Сапфир замолчал.
— И что было в той книге? — Я не сводил с него глаз.
Берфеллаг усмехнулся:
— Это мне неведомо. Возможно, это были обычные записи создателя миров, но что-то в них навело Сайдарга на мысль о свержении своего могущественного отца. Он вернулся во дворец и много дней думал над тем, как выполнить свой план, пока наконец-то не решился. И тогда он открылся своему брату.
— И как же звали его брата? — В вечернем сумраке вдруг раздался голос отца. Раздвинув ветки деревьев, он шагнул к нам.
— Его звали Берфеллаг. — Князь Сапфир выдержал его взгляд и покривил губы в усмешке.
Как-то незаметно веселье, созданное Таром, закончилось. Я не сразу заметила, что мой подопечный ушел, а вслед за ним исчез князь Сапфир. Устав слушать бесчисленные истории, интересные и не очень, я воспользовалась моментом и, когда архангел Васиэль и Элекзил вновь сошлись в нешуточном споре, выскользнула в приоткрытую дверь.
Ого! Тар не обманул, и к нашему скромному приюту незаметно подкралась ночь. Летняя ночь, такая, какой я помнила ее на Земле. С ароматами луговых цветов и полыни, с концертом жаб и сверчков, с молниеносными росчерками неба летучими мышами. Красота! Оказывается, Тар романтик.
Интересно, где он?
Тихие голоса я услышала не сразу. Настолько тихие в окружающих меня звуках, что показалось, будто они мне мерещатся. Прислушиваясь, я даже затаила дыхание. Чей-то низкий густой голос вел монотонную вязь рассказа, но он не принадлежал Тару. Скорее всего, говорил князь Сапфир. Шмыгнув в кусты, я оказалась за домом. Голос приблизился. Мне даже показалось, будто в сгустившемся мраке я вижу два силуэта у исполинских деревьев, уходящих мачтами в небо.
И вот когда я набралась смелости и уже решила выйти к ним, изобразив, будто меня привела сюда вечерняя прогулка, позади хлопнула дверь и послышались приглушенные травой шаги. Мне ничего не оставалось, как забиться глубже в кусты и затаиться. Мимо меня прошел Элекзил и остановился так близко, что до меня донеслось его дыхание.
Меж тем, поведав о каком-то Сайдарге и странной книге, голос князя прервался, и почти сразу же послышался вопрос, заданный Таром:
— И что было в той книге?
Князь хмыкнул:
— Это мне неведомо. Возможно, это были обычные записи создателя миров, но что-то в них навело Сайдарга на мысль о свержении своего могущественного отца. Он вернулся во дворец и много дней думал над тем, как выполнить свой план, пока наконец-то не решился. И тогда он открылся своему брату.
— И как же звали его брата? — Неожиданно прозвучавший голос Элекзила заставил меня вздрогнуть.
Раздвинув скрывающие его ветви, он вышел к собеседникам, а я, воспользовавшись этим, скользнула ближе и навострила уши. Эх, жаль, что в иллюзии я не могу стать невидимкой.
— Его звали Берфеллаг.
Так. Стоп-стоп! Опять пропустила что-то интересное. Берфеллаг? Кажется, это имя князя? Насколько я помнила из уроков демонологии, все относящиеся к высшим кастам демоны носили каждый свое, принадлежащее только ему имя. Значит… О чем, собственно, речь?
— Я почему-то всегда знал, что это ты. — Голос Элекзила по-прежнему оставался спокойным и даже несколько равнодушным.
— И почему же? Имена детей Лучезарного скрыты. В легенде они не упоминались. В конце концов, они могли быть развоплощены в нескончаемых войнах за власть, могли переродиться, стать перебежчиками.
— Знаешь, всегда было что-то такое в твоем взгляде, как и во взгляде князя Рубин, что так и тянуло всех распластаться у ваших ног. — Послышался смешок. — К тому же в летописи нашего рода нет ни единого упоминания о наследниках первого князя Сапфир. Тогда получается, что ты самозванец, но ни один из демонов, в ком течет наша кровь, не станет подчиняться самозванцу.
— Н-да… это ты верно подметил. — Князь Сапфир вздохнул. — Если честно, я не хотел наследников. Боялся, что судьба, рок, наказание найдет меня в их облике и однажды я разделю участь Лучезарного —
