— Чего показать? — удивился Антон.
— Куртку сними и покажи плечо, — напряженным голосом потребовал громила, перехватив дубинку двумя руками.
Лис молча подчинился. Лица дозорных разгладились, появились улыбки.
— Одежа такая же… — передразнил бородач хорька и замахнулся на него рукой. — Как дам щас промеж ушей!
Востролицего словно ветром сдуло.
— Ты, друг, не серчай на нас, — вполне дружелюбным тоном сказал громила, повернувшись к путнику. — Служба у нас такая. Раз грамотки нема, велено тебя доставить в гарнизон. Стражники сами разберутся: лазутчик ты вражий, аль раб беглый.
Антон едва сдержал потрясенный возглас — в рабы ему не хотелось. Как, впрочем, и в лазутчики. Лениво понукаемый деревенским дозором, он пересек чистенькую деревеньку, с любопытством оглядываясь по сторонам, и остановился перед внушительными воротами, по бокам увенчанными сторожевыми башенками. На робкий деликатный стук из неприметной калитки вышел красномордый стражник, с тяжелой серебряной цепью поверх кожаной, украшенной бляхами куртки.
— Чего надо? — высокомерно процедил он, почесывая необъятное брюхо.
— Шпиона спымали, господин Ал-Шот, — угодливо прогнулся хорек, выскочив из спины старшего.
Звонкая затрещина от бородача вернула его на место.
— Шпиона? — недобро прищурился стражник и, не оборачиваясь, гаркнул. — Шой Та!
— Чего орешь, как запотевший? — еще одна туша появилась в проеме, сонными глазами щурясь на терпеливо ждущих мужиков.
— Потерпевший, — поправил его первый стражник.
— А? — недоуменно вылупился Шой Та.
— Капитан Вовка говорил — как потерпевший, — как малому ребенку разъяснил Ал-Шот.
— А-а… — уважительно отозвался второй и глубокомысленно добавил: — Ну, если капитан…
Подтянув за куцую бороденку хорька, он дохнул перегаром на массивный золотой перстень, отчего блестящая поверхность враз помутнела, и круговыми движениями принялся втирать кулак в рыжую волосяную растительность. Небрежно оттолкнув облегченно всхлипнувший полировальный инструмент, стражник с минуту полюбовался собственным волосатым пальцем, на коем и красовалась печатка, и флегматично осведомился:
— Обыскали?
На Антона подчеркнуто не обращалось внимания, словно речь шла не о нем.
— Никак нет, господин капрал, — заискивающе улыбнулся громила.
— Мужичье лапотное, — презрительно сплюнул сквозь зубы Ал-Шот, и любовно поправил цепь на груди: — Обыскать! — рявкнул он на оторопевших дозорных.
Через минуту на свет были извлечены: носовой платок, распечатанная пачка презервативов, складной перочинный нож швейцарского производства и горсть серебряной мелочи с парочкой медяков. Баночка с мазью, покоившаяся во внутреннем кармане, благополучно миновала досмотр.
— Хороша! — восторженно цокнул языком стражник, разглядывая цветную упаковку с полуобнаженной красоткой, и с неподдельным уважением поинтересовался: — Супруга?
Лис хмыкнул и неопределенно пожал плечами. Как хочешь, так и понимай.
— Не смеши мои лапти! — брезгливо выпятил нижнюю губу Шой Та. — Откуда у этого доходяги такая… — он замялся, подбирая нужное слово и, огорченно махнув рукой, закончил: — Такой графа подавай или князя, не меньше.
— Валенки, — вновь поправил его Ал-Шот.
— Зачем ей валенки? — изумился Шой Та.
— Да не ей! — взъярился стражник на непонятливого товарища. — Ты сказал: «не смеши мои лапти». А лапти не смеются.
— Ты уверен? — подозрительно прищурился Шой Та.
— Ну, да, — неуверенно почесал в затылке Ал-Шот. — По-крайней мере, я этого не видел.
— А как валенки смеются, ты, значит, видел? — продолжал допытываться кривоносый стражник.
— Раз капитан Вовка сказал, что смеются, значит — смеются! — отрезал Ал-Шот, угрожающе хлопнув кулаком по ладони.
Шой Та моментально заткнулся — авторитет неведомого капитана был, судя по всему, непререкаем.
— Можно подумать, ты их видел — валенки, — тихонько пробурчал под нос стражник и, пораскинув мозгами, гордо добавил: — В натуре, мля!
Между тем досмотр продолжался. Покрутив в руке перочинный нож, Ал-Шот хмыкнул и убрал его в карман, не обращая внимания на возмущенные протесты товарища. Когда очередь дошла до мелочи, в сонном взгляде блеснул огонек интереса:
— Лохов разводить умеешь? — с затаенным ожиданием осведомился стражник, разглядывая на свет двадцатикопеечную монету.
Лис отрицательно качнул головой — нет, не умеет.
— Жаль, — разочарованно вздохнул тот и положил свою лапу на плечо пленника. — Ну, пошли, коли так. Пусть у господина десятника голова болит, что с тобой делать.
Калитка протяжно скрипнула, открываясь, натужно охнула, пропуская туши стражников, и облегченно захлопнулась, оставив по ту сторону ограды обескураженных мужиков.
— Господин капрал, — из-за частокола долетел жалобный голос хорька. — А нам куда?
Кривоносый Шой Та ответил нехорошо. В рифму ответил. Мужики обиделись и ушли. А может и не обиделись. Но все равно ушли.
Внутри ограды, тем временем, текла обычная воинская жизнь. Пяток солдат меланхолично и синхронно водил метлами по плацу, вздымая клубы пыли. Сзади их подпирала унылая парочка собратьев по оружию, вениками, связанными из стеблей полыни, щедро разбрызгивая воду из медных тазов. Пыли это не мешало, а грязи добавляло изрядно.
— Что они делают? — заинтересовался Лис.
— А? — очнулся Ал-Шот, мутными глазами обведя плац, и нехотя пояснил: — Господин десятник приказали. Подметать от ограды до… — он завертел головой в поисках окончания задания.
— До заката? — с ухмылкой подсказал пленник.
— Тихо ты! — испугано оглянулся стражник и пригрозил кулаком. — Не ровен час, командир услышит… Фраза повисла в воздухе. Но все было ясно и без слов — идея совместить время и пространство ему явно не понравилась.
— Слушай, а ты с капитаном Вовкой случаем не знаком? — спросил шедший слева Шой Та, продолжая задумчиво вертеть в руках изъятую мелочь.
— Только с полковником, — после некоторого раздумья ответил Лис.
Дядя Володя, который и привел его в футбольную секцию, боролся за «Динамо» и к тридцати годам вместе со званием заслуженного мастера спорта получил и третью звезду на погоны.
— Так он уже полковник? — изумился кривоносый стражник и одобрительно крякнул: — Молодец капитан!
— Я всегда говорил, что он далеко пойдет, — любовно протер замусоленным обшлагом капральский жетон Ал-Шот.
Сотня золотых, полученные от Вовки, была поделена ровно на три части. Одну из них стражники торжественно преподнесли десятнику. Ответный дар не замедлил себя ждать: на кожаных куртках засверкали новенькие бляхи. Словом, свои семнадцать монет начальник гарнизона отработал сполна.
— Так что будем делать? — внезапно остановился Шой Та.
— А что надо? — недоуменно наморщил лоб Ал-Шот.
— Парень знает капитана, — пояснил кривоносый. — Жалко его. Господин десятник с утра зол, как Дремлющий с похмелья. Если бы он после обеда на допрос попал, то… — стражник скорчил непонятную гримасу и безнадежно махнул рукой. — А так…
