— Ну как в романе: герои отрыли артефакт, а он оказался таким, что лучше бы и не отрывали. Да?
— Плевать на романы. Лучше присыпь его снова, и пойдем отсюда.
Я присыпала светящееся Нечто иголками, и мы действительно ушли. Но моя душа не унималась.
А тут еще мне приснился сон…
Будто иду я по Водопьяновскому парку глухой ночью. И встречают меня сатанисты из клуба 'Алистер'. И говорят:
— Мы тебя в жертву принесем. Нам как раз жертва требуется.
Я, естественно, рассмеялась, потому что, во-первых, убить меня невозможно, а во-вторых, я сама кого хочешь в жертву принесу, если приспичит. Сатанисты окружили меня, и тут я вижу в их руках бутылки с водой.
— Мы не шутим, — говорят сатанисты.
— Я тоже не шучу. — И встаю в боевую стойку.
Но что значит моя боевая стойка, если меня начнут поливать водой?! Вода для меня все равно что для человека кислота.
— Пойдешь с нами, иначе зальем, — говорят сатанисты.
— Хорошо, только уберите воду, — слегка дрожа, отвечаю я.
Они крепко взяли меня за руки и повели в глубь Водопьяновского парка. Вдруг деревья расступаются, и я вижу небольшую делянку. Посреди нее стоит грубый камень, вокруг которого полыхает костер. Но я почему-то догадываюсь, что камень этот холоден как лед и никакое пламя ему не угроза.
— Это алтарь, — говорит предводитель сатанистов. — Ведите ее сюда.
Меня доводят до границы пламени. А она, эта граница, все разрастается, огонь уже лижет носки моих туфель. Но жара от него я не чувствую и понимаю, что оно такое же холодное и страшное, как и камень- алтарь.
— Ступай, — велит мне предводитель. — И ложись на алтарь.
Я хочу возмутиться, воспротивиться, но во сне это почему-то не получается. Я прохожу через пламя, оно на миг окутывает меня, словно прохладный шелк, и уже собираюсь лечь на камень, как вдруг слышу приказ:
— Стой! Тийя, не смей!
Я поворачиваюсь спиной к камню и смотрю сквозь пламя. И вижу громадного всадника на не менее громадном коне. За спиной его развевается алый плащ с подбоем белым мехом, в руке сверкает мощный меч. Этим мечом он так устрашает сатанистов, что они разбегаются, как тараканы от дихлофоса. Конь одним скачком оказывается у камня и встает на дыбы. Его передние копыта опасно нависают над моей головой. Я зажмуриваюсь, а когда разожмуриваюсь, вижу, что конь стоит ко мне боком (какая богатая у него попона!), а всадник, слегка наклонившись, протягивает мне руку:
— Едем, Тийя!
Я принимаю его руку, и меня внезапно обжигает плотское желание. Желание такое, какого я не испытывала уже неизвестно сколько лет.
— Едем, — шепчу я, дрожа, как первоклассница, застигнутая за курением в туалете.
Всадник усаживает меня боком перед собой, я прижимаюсь лицом к его груди, затянутой в кольчугу. Я слышу, как гулко бьется его сердце, и жалею, что он в ответ не может услышать моего сердцебиения. Зачем я ему. Умертвие…
Я отнимаю лицо от кольчуги и смотрю ему прямо в глаза. Я понимаю, что прекрасней глаз и лица я еще не видела. Тонкие черты, прямой гордый нос, высокие скулы, волевой подбородок с ямочкой.
— Кто ты? — шепчу я, краснея.
— Твое спасение, — просто отвечает он.
— Да, ты спас меня. Как твое имя?
— Лекант Азимандийский.
— Какое потрясающее имя! А сколько тебе лет?
Он молчит. Потом говорит нехотя:
— Это не так уж и важно, Тийя.
— Хорошо, — тут же соглашаюсь я. — А куда мы едем?
— Здесь недалеко, — шепчет он.
И мы выезжаем на ту поляну, где под раскидистой сосной я обнаружила светящийся артефакт.
Лекант слезает с коня, подхватывает меня на руки и несет к сосне. Я изнываю от желания. Мы будем заниматься любовью? Что, уже так скоро?
Он кладет меня на землю, колкую от хвойных иголок, и ложится рядом. Мы долго лежим так, покуда над верхушками деревьев не занимается рассвет.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Леканта, и вижу, что его прекрасное лицо побледнело и как- то светится. А еще — что он уходит под землю, словно ее жирное чрево всасывает его.
— Лекант! — кричу я. — Не уходи!
— Спаси меня, Тийя, — говорит он. — Засыпь землей то, что открылось, и обретешь меня. Я — твоя любовь, Тийя. Твоя единственная любовь…
И с этими его словами я просыпаюсь. Машинально тереблю пальцами коротенькое ожерелье из тигрового глаза, которое не снимаю даже на ночь. Тигровый глаз предохраняет от разложения. Это ожерелье подарила мне Юля Ветрова…
Но Лекант, Лекант!
Как я теперь забуду этот сон!
Я должна идти на работу. Сегодня у меня серьезная задача — погружать в формальдегид препарированных не редких для нашего края уродцев. У нас часто находят жаб с шестью лапками или карпов с двумя головами. Их жители и приносят в музей древней истории, желая, чтобы их дар обязательно был помещен в экспозицию.
Я как раз погружала в раствор трехголового крота, когда ко мне подошел Дима.
— Привет.
— Привет, Димыч. Извини, я сейчас закончу.
Я благополучно законсервировала крота и повернулась к Диме:
— Ты что-то хотел сказать?
— Я хотел поблагодарить тебя за прогулку и еще хотел сказать, что этот артефакт не дает мне покоя.
— Мне тоже… — Я раздумываю, рассказывать ли Димке про мое сновидение. Наконец решаю, что не стоит.
— Давай пойдем туда сегодня после работы и попробуем его откопать, — с энтузиазмом предложил Дима.
Кто-то словно сказал за меня, но моим голосом:
— Это место надо не раскапывать, а засыпать землей. И тогда гробница сама выйдет на поверхность.
— Гробница? — озадаченно переспросил Дима. — Откуда ты знаешь, что там гробница?
— Знаю, и все.
Дима с обидой:
— Все у тебя тайны…
— Димочка, не сердись. У умертвий сильно развито дальновидение.
Это ложь, но Дима проглотит.
— Я все время забываю, что ты умертвие.
— Я тоже об этом иногда забываю, но… — комично развела руками я.
— Ладно. Ну что, после работы идем в Водопьяновский?
— Сразу не получится. Я должна заскочить домой, приготовить родителям ужин. Договоримся на восемь вечера. Прихвати лопату.
— Ладно, — согласился Дима.
До чего он покладистый, просто благодать!
