дыбом.
— Ну и какая сволочь мне только что пинка дала? — сладко потянулся, разминая члены, волк, — Ей принадлежит право первой брачной ночи. Ну и кого первого я буду любить?
— Ни хрена себе, — пробормотал потрясенный юноша.
Волк неодобрительно покосился на него:
— Ты что, тоже любви хочешь?
— Твоей — нет, — поспешил откреститься Виталий.
— Тогда закрой дверь с другой стороны.
Такой расклад парня устраивал, он торопливо захлопнул дверь и услышал, что изнутри ее аккуратно закрыли на щеколду.
— Ну что, Васенька, начали? — донесся до царского сплетника радостный волчий вой, сени загрохотали, и царский сплетник понял, в какие игры здесь играют Васька с Жучкой…
Через несколько минут грохот в сенях затих, и, судя по звукам, распахнулась дверь на улицу. В запертые сени юноша ломиться не стал, но представление очень хотелось досмотреть до конца, а потому он кинулся обратно к забору и имел удовольствие лицезреть измордованные тела немцев в разодранных кафтанах, вылетающие один за другим на улицу. Они с размаху шлепались на пыльную дорогу, вскакивали и как ошпаренные уносились прочь.
— Счастливого пути! — послышался сверху радостный, смеющийся голосок Янки, — Заходите еще. У нас добрым гостям всегда рады! — Девушка, высунувшись из окна второго этажа, махала вслед улепетывающим немцам платочком.
— В веселый терем меня на постой определили, — спрыгивая на землю, пробормотал корреспондент и двинулся обратно к сеням. — Эй, хозяйка! А постояльцев у вас здесь кормят? Мне царь-батюшка намекал, что буду жить по варианту «все включено»!
Сенная дверь открылась, и на пороге появилась маленькая серая собачка.
— Гав! — приветливо тявкнула она, приглашая царского сплетника в дом.
— Мяу, — Из сеней вышла маленькая черная киска, потерлась об ногу Виталия, запрыгнула на лавку и пристроилась на ней поудобнее, явно намереваясь после Виталий отдохнуть и погреть свое пузо на солнышке.
— Ну вы и артисты, — хмыкнул царский сплетник.
Васька поднял голову и уставился на юношу колдовскими зелеными глазами…
ГЛАВА 4
Куда только не заносила юношу журналистская судьба, а вот на официальном приеме в палатах царских белокаменных ему бывать еще не приходилось. Сотник Федот лично доставил бывшего узника в просторный зал и указал на специально отведенное для Виталий место неподалеку от двух стоящих вплотную друг к другу резных тронов, предназначенных, как понял юноша, для царя-батюшки и его прекрасной половины. Около дверей в почетном карауле застыли усатые стрельцы, крепко сжимая в руках алебарды. Вдоль стен тронного зала располагались широкие лавки. Мимо них в ожидании царя расхаживали бояре. Они шушукались меж собой, сбиваясь в кучи, настороженно поглядывая при этом на молодого человека в явно иноземном костюме и, наверное, гадая: за каким чертом царь-батюшка пригласил на заседание боярской думы басурманина.
Виталий навострил уши и, так как слух у него был прекрасный, начал различать, о чем шушукаются бояре. Не все обсуждали его скромную персону. Кто-то травил банальные анекдоты, кто-то жаловался на боль в пояснице, ругая почем зря иноземных лекарей, ни хрена не понимающих в русских болезнях, а кое- кто втихаря уже прикладывался к фляжке с медовухой, явно поправляя подпорченное с вечера здоровье. Беседа группы бояр в самом конце тронного зала заслуживала отдельного внимания.
— Кто таков? Ты знаешь?
— Нет. Купец, видать, иноземный.
— Сейчас придет державный, сокол наш ясный… чтоб ему! Сам все объяснит.
— Докатилась Расея! Басурмане поганые уже в боярскую думу без зазрения совести лезуть…
— А вы слыхали? Прошка — писец пропал. Пошел с царем-батюшкой шпиёна иноземного допрашивать и сгинул.
— Ну пропал и пропал. Нам-то что? Ты не вздумай державного об ём спрашивать. У царя-батюшки, я слышал, с утра настроение и так не ахти. Достанется нам на орехи.
— Сейчас опять чаво-нибудь требовать будет.
— Может, случилось чего?
— Да кто ж его знает?
— А я думаю, просто вожжа под мантию попала. Чай, не впервой. Не с той ноги встал. Не в духе, и все!
— Как бы как в прошлый раз не получилось, — Тучный боярин потрогал шатающийся зуб.
— Да, рассерчал он надысь крепко. Три посоха об нас обломал, а потом скипетром охаживать начал. Потом его пришлось кузнецам в перековку отдавать. Дугой согнулся.
— Ас чего все тогда началось? Я ить первый от него посохом словил, в дальнейших дебатах не участвовал. Ничего не помню. Так чего было-то?
— Неужто забыл, Буйский? Мы ж ему, родимому, в пятистах золотых на какую-то пищаль иноземную отказали.
— Что за пищаль?
— Аглицкая, мудреная. Винто… винторе… короче, бают, что в ей ядро с винтом. Мы ему: царь- батюшка, на фига нам ядро с винтом за такую цену? Ну тут он и осерчал.
— Да-а-а… грозен наш царь. А ну как и сейчас за старое возьмется?
— Да-а-а… в сердцах запросто зашибить может. Пора посохи прятать.
— Пора.
— Пора.
Шушукающаяся группа бояр взялась заталкивать под лавки свои посохи. Глядя на них, начали прятать посохи и остальные члены боярской думы. Тут с грохотом распахнулись двери, открытые явно ударом ноги. Стрельцы, уже привыкшие к эффектному появлению царя-батюшки, своими телами смягчили удар створок дверей о стену и даже умудрились при этом остаться в живых. В тронный зал вошел мрачный как туча царь Гордон. Рядом с ним семенила царица, поглаживая державного по руке, явно пытаясь утихомирить чем-то жутко разгневанного мужа.
— Владыка всея Руси царь Гордон и его супруга царица Василиса Прекрасная! — запоздало крикнул глашатай.
Бояре торопливо распределились вдоль лавок и начали земно кланяться. Поднялся со своего стула и Виталий. Он отвесил царской чете приветственный полупоклон, решив, что этого с них достаточно. Ползать на коленях и биться лбом об пол царский сплетник не собирался.
Царь, в лучших традициях придворного этикета, помог царице усесться на трон, плюхнулся с ней рядом на свое кресло, обвел тяжелым взглядом затрепетавшую боярскую думу и сердитым жестом скипетра предложил им сесть. Лавки жалобно заскрипели под тяжестью боярских тел. В тронном зале воцарилась напряженная тишина.
— Ну бояре мои верные, — нарушил тишину Гордон, — что в царстве-государстве моем хорошего творится, что плохого? Буйский, ты у нас глава боярской думы. С тебя и начнем. Докладывай.
С лавки поднялся тучный господин в высокой боярской шапке.
— Слава богу, — истово перекрестился он, — все хорошо в твоем царстве-государстве, царь-батюшка. Мудро ты правишь нами, — Буйский невольно потрогал свой шатающийся зуб, — справедливо, по совести.
— Садись. А ты, Кобылин, что скажешь?
— Я полностью согласен с Буйским, — поднялся славки верзила с лошадиным лицом, — Мудро
