по полторы гривны за книгу, и меня не волнует, за сколько вы ее будете распространять между своими церквями и прихожанами. И поверьте, все это останется между нами. В отчетах для фискальных органов нарисую любую приемлемую сумму. Но, разумеется, такую, чтобы она не съела целиком причитающуюся мне прибыль. Даже если мне придется откинуть пол-гривны в царскую казну, я не останусь внакладе.
Патриарх откинулся на своем кресле, сложил ручки на животе, сплел пальцы и удовлетворенно улыбнулся. Как понял царский сплетник, он услышал то, что хотел услышать.
— Приемлемо, сын мой, приемлемо. Церкви нужны свободные средства для ведения борьбы с нечистью, которой много расплодилось на Руси. Есть, правда, еще одно сомнение. Церкви-то мы обеспечим, а вот будут ли брать слово Божие простые прихожане? Для многих это будет дороговато.
— Есть здесь один маркетинговый ход, — азартно подался вперед юноша, — Во-первых, Библии можно будет выпускать в двух вариантах. Одни в дорогих кожаных окладах с золотым тиснением на переплете для состоятельных купцов, бояр и прочей царской знати. Я их по той же цене, что сказал, вам поставлю. Так вот, если такую книгу преподнести в дар царю-батюшке…
— А он намекнет слугам своими верным, что каждый верноподданный должен иметь… — расцвел патриарх.
— Отбою от покупателей не будет! — возликовал отец Сергий.
— Совершенно верно, — подтвердил Виталий, — Вот с них хоть по десять золотых дерите. А для простого люда мы будем выпускать Библию попроще. Как говорится, труба пониже, дым пожиже. Без тиснения золотого, в простом переплете. Я вам ее буду поставлять по рублю, а вы сверху моего накинуть алтын.
Нет, простому люду мы в убыток себе по полрубля продавать будем, — решительно сказал патриарх, — а в дома призрения для сирых да убогих слово Божие вообще бесплатно поставим! Для того мы с бесстыжих купцов да зарвавшихся бояр втридорога и будем рвать.
— Ваше святейшество! — воскликнул пристыженный Виталий, — Я вас уважаю!
— А ты думал, мы себе в карман разницу собираемся класть? — понимающе усмехнулся патриарх.
— Был такой грех, — искренне признался юноша.
— Я тебе его отпускаю, — перекрестил царского сплетника патриарх, — Отец Сергий, распорядитесь там, — кивнул он на дверь.
Виталий покинул кабинет, но буквально через пару минут вернулся обратно с четырьмя могучими монахами, которые внесли в комнату тяжеленный сундук и поставили его на пол. Отец Сергий откинул крышку. Сундук был доверху наполнен золотом.
— Каррр!!!
Только тут участники переговоров увидели огромного ворона, давно уже сидевшего на подоконнике. Судя по всему, сумма гонорара его так впечатлила, что сыр из клюва выпал на пол.
— Кыш отсюда! — замахал на него руками отец Сергий. Ворон расправил крылья и, сделав лихой вираж, поднял с пола сыр, после чего исчез за окном. Отец Сергий поспешил закрыть за ним оконные створки.
— Ух ты! Это сколько ж здесь? — восхитился Виталий, радостно глядя на сундук.
— Десять тысяч, сын мой, — степенно ответил патриарх, — Надеюсь, этого для начала хватит?
— Нет, — решительно ответил юноша, — много! Слишком много. Ополовиньте! Да что я говорю? Вот мой бизнес-план, — выудил Виталий из кармана сложенный вчетверо листок. — Три с половиной тысячи я насчитал, но и это перебор. Брал по максимуму. Трех тысяч больше чем достаточно! — отрубил царский сплетник, совесть которого взбунтовалась.
Патриарх с отцом Сергием переглянулись. Губы Алексия III тронула благожелательная улыбка.
— Отсчитайте нужную сумму, братия, — сказал он монахам, — и доставьте ее на подворье Янки Вдовицы.
— И если можно, Библию туда же доставьте, — поспешил добавить Виталий, — Для дела святого один образец позарез нужен. Как только дело налажу, верну обратно в целости и сохранности.
— И Библию туда же, — кивнул монахам патриарх. Монахи низко поклонились, подняли сундук и покинули кабинет. Как только дверь за ними закрылась, Алексий III запустил руку под стол и извлек оттуда штоф.
— Прихожане пожаловали.
Отец Сергий поспешил скатать ватман в рулон, освобождая место, затолкал его в тубус, и скоро рабочий стол превратился в обеденный. На нем появился солидный шмат сала, жареная курочка, ветчина…
— Ваше святейшество, — заволновался Виталий, чувствуя, что планы относительно «стрелки» с Кощеем грозят накрыться медным тазом, — а нынче случайно не пост?
— Нет, сын мой. Да если бы и был — неужто я, отпуская всем грехи, себе один маленький грешок не прощу? Ну и тебе заодно? Давай, сын мой, не томи. Зелье сие дивное, заморское. Коньяк называется. Под него хорошо беседы задушевные вести.
Отец Сергий наполнил кубки. Деваться Виталий было некуда. Они дружно выпили, закусили, и потекла неспешная, задушевная беседа. Коньяк был действительно хорош…
Коньяк был настолько хорош, а беседа была такая задушевная, что о «стрелке» Виталий вспомнил, только когда отец Сергий начал зажигать свечи. За окном уже темнело.
— Да ё-моё! — всполошился царский сплетник. — Меня небось уже ждут!
Где? — спросил патриарх. На Вороньей горе. Кто?
— Кощей. Мы с ним договорились там морду друг другу набить. Кстати, не благословишь, отче?
Виталий выложил на стол два заряженных пистолета.
— Морду Кощею набить — дело благое, — не стал возражать патриарх, перекрестив пистоли.
Юноша сунул их обратно за пояс, попытался встать, но патриарх положил ему руку на плечо и заставил сесть обратно.
— Куда, сын мой? А по последней?
— Ваше святейшество, надо говорить «по крайней», — поправил царский сплетник.
— Это мудро, — согласился патриарх. — Ну благословляю тебя на подвиг ратный, сын мой!
Они выпили по крайней, и только после этого юношу с миром отпустили. Таким образом, территорию храма Христа Спасителя журналист покинул уже изрядно втертый и в самом развеселом настроении. Благословение патриарха его вдохновило, и теперь у него была только одна печаль: как бы поскорее добраться до Вороньей горы. Солнце уже скрывалось за горизонтом, бросая последние лучи. Его взгляд упал на впряженную в телегу лошадку около церковных пристроек, которую под уздцы держал мужичок лет пятидесяти. Лапти и другие характерные особенности одежды мужичка выдавали в нем селянина. Служки как раз закончили разгружать его телегу от даров природы и производили расчет. Получив денежки, мужичок запрыгнул в телегу, тронул вожжи, и лошадка неспешно затрусила к выходу из церковного двора.
— А вот и мотор! — обрадовался царский сплетник и начал «голосовать».
— Тпррру-у!!! — натянул вожжи крестьянин, увидев перегородившего дорогу юношу.
— Куда едем? — строго спросил царский сплетник и вцепился в оглоблю, чтобы не упасть. Его уже изрядно штормило.
— Так деревенские мы, — залепетал крестьянин, — стало быть, туды, в деревеньку, и едем.
— Воронью гору знаешь?
— Дык… кто ж ее не знает?
— Вот тебе полушка, — выудил из кармана первую попавшуюся монету Виталий, — а если засветло до Вороньей горы довезешь, я, царский сплетник, тебе еще и рупь серебряный сверху пожалую. Давай с ветерком! На «стрелку» опаздываю!
Не дожидаясь согласия, юноша кинул крестьянину монету и брыкнулся в телегу. Крестьянин поймал монету на лету, нервно икнул, сообразив, что держит в руках полновесный золотой, выудил из сена, устилавшего дно телеги, кнут и энергично взбодрил им свою лошадку.
— Но, залетная!!! Зорька, не подведи! — Лошадка рванула с места в карьер. Телега резво запрыгала на рытвинах и ухабах. — Да ежели я на тебе еще одну такую полушку заработаю, я ж себе хату новую
