ловили взгляды проходящих мимо мужчин, брошенные на стройную блондинку. Кремовый костюмчик облегал точеную фигурку, поясок из металлических пластин обнимал тоненькую талию. Сумка фисташкового цвета, недавно купленная Гретой Сайбель в итальянском бутике, и туфельки — классическая модель на шпильке того же цвета — казались комплектом. Грета хвалила себя за удачную покупку: туфли она купила в подземном переходе, хорошо сэкономив. Ветерок бережно перебирал пышные светлые кудри, не портя прическу. Над правым ухом темнела заколка, небрежно прихватывая прядь волос. «Небрежность» стоила дорого, агент Блондинка всего лишь час назад оставила в престижном салоне красоты крупную сумму за парикмахерские услуги. Еще больше денег осталось в торговом центре, там модница просто не смогла пройти мимо стильного брючного костюма, голубого, отделанного по швам тонкими полосками серебристо-серой ткани.
Пристав Трубогайкина смерила презрительным взглядом одежду «фифы», потом, обратив внимание на большой пакет с логотипом крупного магазина, возмущенно фыркнула. По мнению Варвары Ивановны, все эти «рассадники стильной одежды» следовало немедленно закрыть, а их владельцев привлечь к уголовной ответственности за мошенничество. Она не понимала, зачем так завышать цены, бессовестно копируя выставленную на китайском рынке одежду и обувь?
— Все в сборе? — громким голосом, поставленным еще в годы работы надзирательницей в колонии строго режима, спросила Трубогайкина и, не дожидаясь ответа, подошла к дверям многострадального дома.
Баба Нюся вздохнула и тихо помолилась Богу, чтобы тот послал поэтам немного денег. Она собралась уже было войти следом, как отвлеклась еще на одного прохожего. Этот очень высокий мужчина привлек внимание старушки неспроста: уборщица засмотрелась на мелькание его длинных ног, которые старались поспеть за несущимся вперед туловищем. Старушка еще раз перекрестилась и попыталась вспомнить, где она уже видела такое? Мужчина проскочил мимо и тоже скрылся в недрах Крупы. И только когда дверь за ним закрылась, уборщица воскликнула:
— Ну вылитый дятел Вуди! Как есть он самый! — пробормотала она, вспомнив, что вчера правнук смотрел именно этот мультфильм. — Примета плохая — дятлов видеть, точно день не заладится… Пойду домой… Да и то правильно, затопчут в такой толпе и не заметют.
Она вошла в дом, дошла до дверей в конце коридора. За ними находилась небольшая кладовка, именно оттуда сегодня выскочил «конь древнягреческай». Распахнув двери, старушка поставила в уголок совок, веник и достала сумку. Вытащила из нее литровую бутылку водки, налила в большой граненый стакан, поставила на пол кладовки рядом с небольшой горкой камней размером крупнее куриного яйца. Потом в мисочку наложила грибов, а бутылку, закрыв пробкой, убрала обратно в сумку.
— Ех, нет порядков тута. То домовой камней натаскает, то кони древнягреческаи скачут. Вот чего я на поетов оскорбилась? Ить не они конягу надыбали, а домовой коня в шкаф запихал, как есть он. Обиделся, болезный, что я ему еды в прошлый раз не оставила, вот и чудит, — разговаривала баба Нюся сама с собой. — А в следующий раз есчо кого хуже подсунет.
Она собрала камни в ведро и уже собралась выйти на улицу, чтобы, как это делала обычно, выбросить их в мусорный контейнер, но остановилась. Над ее головой, на втором этаже дома, кто-то быстро и громко печатал шаги, с потолка сыпалась штукатурка.
— Как есть дятел, и ногами стучит, аж штукатурка сыпется, — пробормотала старушка и перекрестилась. — А я убирай. А зарплату не платют, совсем не платют.
Дятлом баба Нюся назвала доктора Груздева, он же Жоржик, он же агент Груздь. Георгий Сильвестрович принял во временное пользование ключи от кабинета номер четырнадцать, заранее подготовленного для выдвинутой задачи. Подготовка заключалась в том, что, подгадав, когда поэтов в кабинете не было, ребята из отдела полковника Репнина вырезали кусок перегородки меж помещениями. Со стороны Груздева дыра была замаскирована зеркалом, а у поэтов аккуратненько заклеена обоями. И хотя в библиотеке Объединения поэтов Алтая у стены, закрывая отверстие, стоял стеллаж с книгами, слышимость была прекрасная. Груздев усмехнулся: о том, что такое обратная связь ни полковник Репнин, ни его ретивые подчиненные, видимо, никогда не слышали. Каждый громкий звук, имевший место быть в его кабинете, будет слышен у поэтов, а уж о том, чтобы поговорить в кабинете номер четырнадцать, не могло быть и речи!
Груздев оглядел комнату и хмыкнул. На мебели хорошо сэкономили — старый стол, два расшатанных стула, покосившаяся вешалка у двери. Жоржик поставил на стол рыжий портфель, раскрыл его, вытащив старые джинсы и свитер. Раз уж ему какое-то время придется здесь отираться, то стоит ликвидировать бардак, штукатурку с пола подмести, да вымыть все не мешало бы, подумал Георгий Сильвестрович, брезгливо сморщившись. Он был помешан на чистоте и просто не мог спокойно смотреть на беспорядок. Порой доходило до того, что, будучи в гостях, принимался в чужом доме собирать соринки с ковра или машинально складывать в раковину грязную посуду.
Посмотрев на часы в сотовом телефоне, Груздев положил аппарат на стол и спешно достал из портфеля бутылочку коньяка и банку с кофе. Чайник решил принести позже.
У агента Блаженного проблем с «внедрением» тоже не возникло. Можно было сказать, что его даже внедрять не пришлось, он просто пришел в гости к бомжу Коле, что обитал в доме восемьдесят шесть по улице имени Крупской, в туалете. Первым делом Благолеша выяснил у бомжа Коли, что поэты пьют, и сразу после совещания с собратом заглянул сначала в аптеку и сделал хороший запас настойки боярышника, а потом в комок — за бутылкой водки. Вернувшись на Крупу, бомж прямиком направился в кабинет номер тринадцать. Агент Блаженный побывал у поэтов незадолго до прихода приставов, а баба Нюся, занятая в это время выдворением «коня древнягреческаго» обратно в кладовку, «чужого» бомжа не заметила.
Кроме Дальского в кабинете находились трое студентов — в качестве группы поддержки. Двое из них были активистами анархистского движения, третий — комсомолец из числа тех товарищей, у которых «беспокойные сердца». Пригласил их Мамонт не случайно. Приставы — представители власти, а с властями гораздо лучше найдет контакт политически активная молодежь, нежели люди творческие, не от мира сего. Заявленное на сегодня выселение обещало быть бурным. Так что Благолеша попал с бутылкой дешевой белой очень вовремя. Пить, конечно, не стали, во избежание проблем с приставами, но бутылку у бомжа забрали, чтобы снять стресс в случае поражения или же для поощрения в случае победы.
— Дом хороший, — несмело начал агент Блаженный. — Старый. Я слышал, что исторически важный домик.
— Еще какой! — воскликнул комсомолец. — Здесь сам Сталин останавливался, когда еще не был вождем.
Следующий вопрос был адресован Мамонту Дальскому, и задал его один из анархистов.
— А правда, что здесь есть замурованный подвал? — поинтересовался молодой человек, даже не подозревая, как обрадовал «конспиративного» бомжа этим вопросом.
— Правда, — ответил Мамонт. — Говорят, там еще Морозов на всякий случай клад схоронил. Ходят слухи, что он, когда в Восточный Туркестан бежал, сокровища свои прихватить не успел, времени не было. Подвальчик с секретом, а вот где вход в замурованную половину, то даже Чека не смогла определить. Вы что, думаете, Сталин сюда просто так приезжал?
На этом беседа прервалась. Появились приставы. Агент Блаженный, естественно, ретировался, оставив за собой шлейф нитхинолового аромата. Тут же информация была доставлена в кабинет полковника, и буквально сорок минут спустя Репнин уже звонил супруге, обрадовав любящую женщину известием о незапланированной разлуке ввиду срочной командировки в Москву. Еще через пять минут верная жена полковника Репнина тоже позвонила — человеку, которого знала много лет и с которым не прочь была бы возобновить знакомство, огорошив его просьбой скрасить одинокий вечер.
Груздев похвалил себя за то, что заблаговременно переключил телефон на бесшумный режим. Однако когда засветился экран, он невольно вздрогнул. Взял аппарат в руки и, увидев, с какого телефона звонят, замер. Сердце забилось быстрее, кровь прилила к лицу, а глаза стрельнули в сторону зеркала. Но у поэтов громко кричала Варвара Ивановна Трубогайкина и слышался голос Дальского, мелодичным фоном звучали голоса студенток. Понадеявшись, что в таком шуме его не услышат, Груздев нажал кнопку и осторожно сказал:
— Слушаю…
— Жорочка, я так хочу тебя увидеть, — скороговоркой проговорили в трубке. — Я сегодня дома одна,
