гиганта.
Здесь было настолько интересно, что зверьку не терпелось изучить все и всех. Он тщательно скрывался от шныряющих повсюду дриад, умудряясь при этом исследовать местность. Двигался заглот по спирали, чтобы ничего не пропустить, а потому к исходу третьего дня уже выбрался за пределы дриадского селения.
Осмотревшись вокруг, пушистое создание уже собиралось отправиться искать свою двуногую подопечную — столько ведь не виделись, когда внимание привлекла какая-то дыра в земле. Когда-то она была больших размеров, но сейчас ее почти полностью прикрывала заржавевшая крышка.
Зверек на миг замер, размышляя, стоит ли туда лезть, но потом вспомнил, сколько интересного он нашел в предыдущем подземелье… И, вытянувшись в тонкую длинную змейку, решительно скользнул вниз.
Этим утром Летисия позволила себе поспать чуть подольше. Проснулась, когда солнце стояло высоко. Наспех умылась, оделась, привычно заглянула в комнату, где должен был ночевать Элиаш… И замерла, удивленно глядя на пустую кровать.
— Мам, а он что, уже проснулся?
— Кто? — осторожно уточнила из-за ее плеча Дольшери, расставлявшая на столе тарелки.
— Элиаш.
— Понимаешь…
Что-то в голосе женщины дриаде совершенно не понравилось. Девушка резко обернулась:
— Что?
— Он… он действительно вчера тебе ничего не сказал?
— Сказал что?
— Он ушел сегодня на рассвете.
Ушел. На рассвете. И ничего не сказал.
Летти плакала, совершенно не стесняясь. Казалось бы, и так знала, что все равно расстанутся, но… Но как он мог? Почему ничего не сказал?
Мать гладила ее по голове, пытаясь хоть как-то смягчить сказанное, а девушка все не успокаивалась:
— Почему он ушел? Почему ничего не сказал?..
— Н-не знаю… Честно, не знаю. Он сегодня утром был таким… нервным, взволнованным… — Дольшери с трудом подбирала слова. Морщилась, как от боли. Будто каждое слово физически царапало, било ее саму. — Попрощался со мной… Я одна была… И ушел…
— Но как он мог?!
Все следующие дни Летисия была сама не своя. Молчала, упрямо сверля взглядом землю. Когда от нее все-таки начинали требовать сказать хоть что-то — отвечала невпопад. Девушка побледнела, осунулась…
Ее матери решили, что пора брать дело в свои руки. Как-то вечером, когда Летти сидела, уставившись взглядом в стену, мрачно ковыряя пальцем стол, к дочери подсела Живка:
— Летти, девочка, не стоит так переживать. Ни один эльф того не стоит.
— Да, конечно, — вяло согласилась дриада, опуская глаза.
— Летти, ты же просто себе места не находишь! Ну нельзя же так!
— Да, конечно.
Женщины пошушукались, Живка решительно встала из-за стола и вышла из дома:
— Я скоро вернусь.
Ее не было долго. Впрочем, заметили это лишь Дольшери да пришедшие к заскучавшей девушке вторая мама Лидия и третья мама Тодора. Самой Летисии было совершенно безразлично, что происходит и кто в этом виноват.
Вернувшись, радостная Живка опустилась на стул рядом с Летисией и весело сообщила:
— Так, все. Прекращаем истерику и берем себя в руки. Завтра вечером у тебя родится ребенок.
— Да, коне… Что?! — Потрясению дриады не было предела. Она даже забыла о душевных страданиях.
— Завтра вечером у тебя родится ребенок, — четко выговаривая слова, повторила Живка. — Я обо всем договорилась.
— Но… Мне же еще рано… Обычно после восемнадцати…
— Я знаю, — повела плечами женщина. — Я еле Мрию уговорила, что тебе это нужно. Ты же сейчас просто съешь себя! А будет ребенок, займешься им и думать забудешь про этого эльфа.
— А… От кого ребенок будет? — на всякий случай поинтересовалась Летти, сама не заметившая, как ее тоска начала куда-то пропадать.
— Ой, да какая тебе разница! — поморщилась молчавшая до этого времени Тодора — полноватая смешливая женщина. — Даже если от той же Милли. Одной семьей необязательно жить. Воспитывать, если вдруг что, и сама сможешь. А нет, так мы поможем.
— Конечно! — хором пропели Живка и Лидия.
А Дольшери побледнела как смерть и не проронила ни слова. А потом и вовсе жалобно всхлипнула, прижала пальцы к вискам и выскочила из комнаты.
— Что это с ней? — недоумевающе прищурилась Тодора.
Лидия только скривилась:
— Не обращай внимания на эту мужичку. Небось опять заявит, что голова разболелась. Как ты ее вообще терпишь, Живка?
Женщина вместо ответа печально усмехнулась и отвела взгляд.
Летисия впервые за столько дней чувствовала холод. Тонкое белое платье совершенно не держало тепло. Вышитый золотом пояс, перехватывающий балахон прямо под грудью, больно впивался в кожу, а остывшая к вечеру земля неприятно холодила пятки. Идти приходилось босиком, а потому девушка полностью закоченела.
Вдобавок все было неправильно. Да, в вышине горели огоньки. Да, перемигивались молнии. Да, дриада неспешно шла к увитому пируном дереву, но… Все было неправильно Летисия не ощущала никакого воодушевления. В душе ее все было спокойно, ровно и… мертво.
Дриада упрямо мотнула головой, огляделась по сторонам, высматривая тех, кто должен вместе с ней дать рождение новой жизни, никого не увидела и решительно пошла вперед, пытаясь пробудить в душе глубоко спящее сейчас чувство радости. Безуспешно. Сон явно был летаргическим, безо всякого намека на пробуждение.
Уже ближе к дереву подол платья решил, что хорошенького понемножку, и начал путаться под ногами. Первое время Летти пыталась не нарушать правила поведения и идти вперед, как подобает, но потом плюнула на все приличия и приподняла подол чуть ли не до колен. Идти сразу стало легче, но по толпе оставшихся за спиной дриад прошел потрясенный шепоток. Летисия было одумалась, выпустила подол… Но потом вспомнила, сколько ей пришлось пережить и чего она только в лесу не видела — вряд ли этим может похвастаться хотя бы половина из присутствующих, — и вновь решительно приподняла юбку, чтобы было легче идти.
Наконец она добралась до дерева. Это короткое путешествие отняло столько сил, словно дриада шла несколько дней. Девушка остановилась, хватая ртом воздух, прикоснулась обеими ладошками к шершавому стволу и обессилено прикрыла глаза.
Скажи ей несколько дней назад — да хотя бы тогда, когда матерью стала Милли, — что у нее скоро будет ребенок, и счастью Летти не было бы предела. А сейчас… Сейчас ей было абсолютно все равно, что будет дальше. Появится ребенок? Ну так в принципе и должно быть. Она не станет матерью и вернется к разочарованным дриадам, чего не случалось никогда? Ну и что, ничего ужасного в этом нет.
Пульс отдавался в ушах грохотом барабанов. Летти зажмурилась изо всех сил, чувствуя во рту соленый привкус крови — кажется, она прокусила губу. А потом древесина вдруг поддалась под ладонями,
