покой.
— Всё в порядке, — нерешительно возразил я.
— И ничего не в порядке, — наставительным тоном ответила медсестра. — Пока врач не разрешит вам двигаться, будете лежать.
Я вздохнул. Желания спорить с женщиной не появилось. Да и сил, честно говоря, на это не было. Все силы, которыми я располагал после пробуждения, ушли на подъем корпуса, а большая их часть — на подавление панического ужаса, вознамерившегося завладеть моим существом. Ведь то обстоятельство, благодаря которому я оказался на больничной койке, не может не вызвать дикого первобытного страха, пробирающего до мозга костей ужаса. Однако я все же спросил ломающимся голосом:
— От кого цветы?
Медсестра, деловито проверяющая что-то на регистрирующей и анализирующей аппаратуре, бросила взгляд на вазу, затем на меня.
— Это ваш друг принес, Николай. Он каждый день заходит. — Она улыбнулась. — Друг ваш и сейчас здесь.
— Серьезно? Я бы хотел его увидеть.
— Вы слишком слабы, Виталий. Вам нужно поспать, набраться сил, а там уж и посетители…
— И все-таки я бы попросил вас пригласить его, — перебил я заботливое ухаживание женщины.
— Вот когда лечащий врач разрешит посетителям навещать вас…
— Так позовите врача, — уже окрепшим голосом сказал я. Смутная, призрачная, едва ощутимая волна раздражения разлилась от живота.
— Сейчас почти три часа ночи, Виталя, — с улыбкой ответила медсестра, и я только теперь заметил, что улица за наполовину занавешенным окном в самом деле темна. — Врач спит дома. Возможно, завтра…
Договорить она не успела, потому что в дверь просунулась белобрысая голова Николая. Медсестра обернулась, уперла руки в бока и пару секунд с укоризной смотрела на визитера, а потом махнула:
— Ай, ладно. Только сильно не утомляйтесь! — Это она сказала мне. Затем уже Николаю добавила: — А вы его не утомляйте!
Николай хмыкнул и кивнул. Когда женщина вышла, прикрыв за собой дверь, он подошел к кровати и участливо спросил:
— Как ты?
— Как будто по мне асфальтовый каток проехался, — трагично скривился я. — Туда и обратно.
Николай присел на краешек кровати. Приятель мой был крупным человеком. Не толстым, а просто крупным. Скрипнув, сетчатая основа моей койки заметно прогнулась.
— Не хочешь рассказать, что произошло?
— А по-твоему, что произошло? — уклонился я от ответа. Желание делиться с кем бы то ни было своим предположением не появилось, но вот некая потребность в такой исповеди ощущалась ясно. Да, именно, потребность в исповеди…
Черт, все-таки сложно удержать в себе то знание, которым я сейчас обладаю. Практически невозможно, бес меня побери…
— Ты хочешь услышать мою версию? — вскинул бровь Николай. — Честно говоря, первый раз в жизни у меня нет ни одной рабочей версии, ни одного более или менее разумного объяснения. Поэтому мне очень хочется услышать от тебя, что же произошло.
Я отвел глаза:
— Вряд ли тебя удовлетворит мой ответ, Колян.
— И все же попытайся, — посоветовал друг. — Ты пришел в себя, а это означает, что завтра тебя навестит следователь. К сожалению, я твое дело по объективным причинам вести не могу, но так как мы с тобою давние друзья, хочу во всем разобраться.
Я вновь посмотрел в глаза Николая. Он принадлежал к тому типу мужчин, которые, как я знал, больше всего нравятся женщинам: высокий мускулистый блондин с голубыми глазами и пухлыми, как у ребенка, губами. Работал Николай следователем по убийствам при городской прокуратуре, что добавляло изрядную ноту романтизма в общую картину окружающего его шарма.
Короче, девки тащились по Коляну как ненормальные. Не удивлюсь, что и медсестра попала под действие его харизматической личности, раз оказалась такой сговорчивой.
— Ты получил серьезные травмы, мощный психологический и болевой шок. Я понимаю, что сейчас ты можешь ничего не помнить…
Я заметил синюю папку, что Николай держал в руках, едва он зашел. Спросил:
— Материалы касаемо меня?
— А? — Он опустил взгляд на папку. — Ах, да. Здесь кое-какие фотографии и копии медицинских отчетов.
— Дай взглянуть, — попросил я.
— Ты уверен?
— Уверен.
Синяя папка перекочевала в мои руки. Я не без усилий принял удобную позу и выудил из папки тонкую стопку цветных фотографий. От первой же из них я бессознательно вздрогнул и открыл рот. Не очень приятно оказалось смотреть на самого себя, распластавшегося на бетонном полу в луже крови, сочащейся из многочисленных рваных ран.
— В таком виде тебя обнаружил один из жильцов, — прокомментировал приятель, — он живет двумя этажами выше. Где-то в половине седьмого утра он отправился на работу. Говорит, что предпочитает лифту лестницу. Именно он нашел тебя и сразу же позвонил в «скорую», а потом в милицию. Кстати говоря, он работает фотографом на одну из городских газет, и никогда не расстается со своим фотоаппаратом. Поэтому у нас есть эти снимки.
Я попробовал мысленно представить себе того фотографа. Получился этакий высокий, худощавый мужчина с густой черной бородой длиной в пару сантиметров и с бакенбардами. На шее на красно-черном ремне болтается добротный фотоаппарат, который при ходьбе легонько шлепается о выпирающее пивное брюшко. Вполне возможно (даже более чем вероятно), я представил фотографа совсем не так, каким он выглядит в действительности. Он может не носить бороду и баки, вовсе быть не брюнетом, но животик, я уверен, отрастил. Иначе как объяснить его предпочтение пользоваться лестницей вместо лифта, тем более что, получается, он живет на одиннадцатом этаже. Такие люди хотят внести в свою жизнь хоть капельку спорта, но бегать по утрам и три раза в неделю ходить в спортзал им лень. Вот и отделываются сами от себя коротенькой утренней разминкой, да ходят там, где гораздо удобнее воспользоваться техникой. Полагают, что такой «спорт» может принести пользу.
Я взглянул на следующий снимок. Рваная рана ноги крупным планом, видна кость.
— Тебя изорвали в буквальном смысле. Живого места не было. Благодари Господа Бога и медиков за то, что до сих пор дышишь. Я таких травм не видел с тех пор, как служил в Чечне. Да и то парень, подорвавшийся на мине, выглядел не в пример живее…
Новый снимок. Широкие кровавые разводы на полу. Скорее всего, от спазматических движений руками.
— Такое впечатление, будто на тебя напала стая собак. Это были собаки?
— Нет, это были не собаки. На меня напало лишь одно существо, но точно не собака.
— Врачи за то время, что ты провалялся в коме, успели провести анализ укусов и других ранений. У меня есть копия отчета, в котором сказано, что они не смогли установить, какие именно животные на тебя напали. Нет сомнений в том, что ты подвергся нападению крупных хищников, но укусы не похожи ни на собачьи, ни на кошачьи. Это были не волки, не тигры, не кабаны и не медведи. И даже не акула, а ведь ходило такое предположение.
— Какое сегодня число? — спросил я, когда Николай сделал паузу.
— Двенадцатое ноября, — ответил тот, пристально глядя на меня.
— Выходит, я пролежал в койке целую неделю.
— Ты мог бы проваляться бесполезным мешком с костями гораздо дольше, кабы не милость Небес. Не томи, скажи уже, что именно тебя так покалечило.
