Только. Ты.
Я поднимаю лицо навстречу каплям. Смотрю в черное небо. В глазах плывет, словно кто-то там, наверху, прицельно поливает меня из медного чайника с узким носиком…
Змеится молния.
Я жду, когда ударит гром.
Будду-бу-дых! Гром.
Человек с медным чайником смотрит на меня с высоты. Маленькая фигурка на огромной скале. Плащ развевается, бьется, как язычок пламени. Черного пламени. Наверное, это ветер. Наверное, это дождь. Я не знаю.
Молния.
Будду-бу-дых! Гром.
Я стою, запрокинув голову. Бинт на лбу размотался и мешает смотреть.
Самое время обратиться с молитвой. Так, наедине с небом, молились древние святые. И бог отвечал. Давай, Самтори, чего ты ждешь?..
Чего ты хочешь?
Справедливости?
Покоя?
Тихого семейного счастья?
Я не знаю.
Ветер треплет бинты. Дождь заливает глаза. Человек с медным чайником смотрит с небес…
Я спрыгиваю на песок и бегу. Фамильный двуручный меч лежит у меня на плече. На лезвии меча — ржавчина. Я знаю: это неправильно. И вместе с тем: все верно…
Мое оружие должно быть именно таким.
Бинты намокли и стали тяжелее. Я набираю скорость. Медленно, как поезд, уходящий со станции. Чух! Чух! Чух-чух! Чух-чух-чух-чух! Чух-чух-чух-чух!
Туууу!
Слева шумит море. Волны накатывают на песок, хватают за ноги. Я бегу.
Ветер упирается в плащ, тормозит меня, словно это парус. Скидываю плащ. Он черной вспышкой исчезает позади.
Чух-чух-чух-чух!
Наверное, мне должно быть холодно?
Я знаю: мне холодно.
Почему же я ничего не чувствую?
Я не знаю.
Бегу.
Во вспышке молнии возникает замок. Две каменные башни с бойницами и ажурными балконами. Замку четыреста лет. Стены не видели осады уже лет триста…
Этот замок — мой.
Я веду осаду.
Я один.
Я стою у стен, я рою подкопы, устанавливаю и направляю осадные орудия. Я высылаю парламентеров и вешаю шпионов. Я иду на приступ, закидываю фашинами рвы, приставляю лестницы. Лезу в штыки, ору во все горло, размахивая знаменем. Получаю прикладом в лицо и, падая вниз, разбиваюсь насмерть. Я трушу и прячусь за спины товарищей, стою на ослабевших ногах, впадаю в панику и бегу. Меня награждают за храбрость. Списывают из армии, как инвалида, я уезжаю и спиваюсь…
И расстреливают перед строем за дезертирство тоже меня.
Этот замок — мой. И враг в нем — мой.
Всю жизнь я чего-то боялся.
Теперь боятся меня.
— Он здесь! — кричит часовой, когда я закидываю себя на стену. Это солдат из городской охраны — я вижу мундир с эполетами. Солдат вскидывает ружье… целится…
Не успевает.
Прости, солдат.
Гремят выстрелы. Вспышки слева, справа… сверху…
— Прекратить огонь! — раздается спокойный голос. Выстрелы смолкают. — Принесите фонари! Больше света! Он где-то здесь… Ищите!
Сейчас меня обнаружат…
Я подхватываю тело солдата, поднимаю над головой и швыряю. Глухой удар.
— Боже!
Я беру меч наизготовку и прыгаю со стены…
Всю жизнь я надеялся на тебя.
На твое милосердие.
Теперь я молчу.
Где твоя справедливость, человек с медным чайником?
Почему ублюдки живут, и им достается все? Почему добрая и честная девушка, на свое несчастье родившаяся красивой — должна пасть жертвой распутника и труса?
Почему Тебя не было рядом?
Почему не было меня?
Я не чувствую капель, что текут сейчас по моему лицу. Я давно уже ничего не чувствую. Дождь плачет за меня. За нас, за всех. За ту девушку…
У меня осталось не так уж много времени.
— Какой он был, этот Самтори?
— Чудак. Книги читал, в доспехи рыцарские наряжался…
— А что говорят соседи?
— Говорят, добрый был…
— Добрый? А половину солдат майора Бенкши он тоже по доброте душевной уложил?!
Молчание.
— Мои ребята уверены, что это призрак.
— Простите, инспектор, вы серьезно?
— Я в призраков не верю, милорд. Но…
— Что «но», инспектор?
— Он увлекался раскопками. Говорят, он даже что-то нашел… Как раз перед самым исчезновением…
Я лежу на крыше, смотрю в небо.
Будду-бу-дых! Гром.
Рядом лежит меч, покрытый ржавчиной. Капли бьются о лезвие.
Человек с медным чайником смотрит на меня с небес. Здравствуй, Самтори, говорит человек. Как ты, Рыцарь-в-Бинтах?
Я молчу. Теперь я всегда молчу, когда он со мной разговаривает.
Когда-то я верил в лучшее. Ведь должна же быть на земле доброта и свет? Если есть зло, должна быть и сила, которая от зла защищает? Должны же, мать их так, быть рыцари?!
— Он спрятался где-то в замке, милорд.
— Откуда он знает мой дом?
