неловко заостряясь, проступили несколько причудливых знаков. Они походили на больных пауков с переломанными лапами, они дергались в танце боли и наконец застыли, сложив из своих костенеющих тел имя: ЗОГТАЙР…
— Лёха, что с тобой творится? Диман, водка есть?..
— У тебя должна же быть в машине.
— А, точно! Тащи сюда… Разожми ему челюсти… Он как будто с полюса вернулся. Вышел из зимы…
Лекх Ловилль открыл глаза. Он был простерт на траве, тонкий слой грязи на ноге уже высох и превратился в неопрятную бурую корочку со светлыми разводами. Голова арранта лежала на коленях Нефедова, и последний вливал ему в рот водку прямо из бутылки. Местная панацея, лекарство от всех горестей и бед, подействовала незамедлительно, безотносительно к неземному происхождению пострадавшего. Водка есть водка!.. Эту фразу Славка повторил два или три раза, прежде чем Лекх Ловилль ощутил, что чувствует себя значительно лучше.
— А теперь объясняй.
— Дым… белый дым… Там, в низине.
— Возгорание, что ли?
— Наоборот.
— Что значит — наоборот?
— От огня — горячо. А это дым, он — наоборот… Морозный. Там треснула земля… и из трещины валит дым, — произнес Ловилль безжизненным голосом.
Славка лишь пожал плечами, а Саша сказала:
— Не знаю, что там за дым такой, но он в самом деле… Дрожит, руки и ноги холодные, как будто из холодильника вылез.
— Между прочим, Лёха у нас парень не робкого десятка, — убежденно сказал Нефедов. — В позапрошлом году, зимой, кстати, мы напоролись на Груздя, точнее, не на самого Груздя, а на его ублюдков. Ну, Толян Груздев, наш доморощенный Робин Гуд. Хотели они нам карманы почистить от накопившегося там мусора — денег там, инфокарт и все такое… Так выяснилось, что у Лёхи очень приличный левый хук, а также прекрасный апперкот.
— А вот мы сейчас пойдем и посмотрим, что там такое на самом деле, — неспешно проговорил Дима, тщательно прожевав мясо. — Может, действительно что-то любопытное. По крайней мере, я у нашего инопланетного опекуна такого лица еще не видел.
Саша тронула Нестерова за крутое плечо и отозвалась негромко, чуть дрогнувшим голосом:
— Вот что, мальчики… может, домой поедем? Вы, конечно, выпили… но ведь это так, в меру, правда? Мы же все равно собирались сегодня в город ехать. А Леша даже в ОАЗИС хотел вылететь завтра поутру. У тебя ведь там какие-то дела, да, Лешка? К тому же он… он не совсем здоровым выглядит. Руки ледяные, а вот лоб… да у него лоб пылает! — воскликнула она, едва прикоснувшись рукой к голове Ловилля. — Нужно немедленно отвезти его в город и уложить в постель, и никаких походов в холодные сырые низины, где к тому же валит какой-то дурацкий холодный дым!.. И вообще, как дым может быть холодным? К тому же морозным?
Лекх Ловилль смотрел то на Сашу, то на склонившегося над ним Нефедова, уже переключившего свое внимание с арранта на бутылку водки, содержимым которой он потчевал новоявленного страдальца. Лекх Ловилль смотрел на своих друзей, но видел почему-то не их молодые лица, омраченные тревогой за здоровье уроженца Аррантидо-дес-Лини… Нет. Перед его глазами плыли, переплетаясь, притягивая и завораживая, белые струйки, вытекающие из треснувшей земли… Они казались ему то белыми змеями, то прихотливо извивающимися фигурами танцовщиц… Ловилль не знал, ЧТО это и очевидцем ЧЕГО довелось ему стать. Да это и неважно!.. Однако он твердо осознал и понял, что ему нужно вернуться туда. Вернуться немедленно. Слабые возражения рассудка, голос инстинкта самосохранения — все было заглушено властным зовом из низины; хрустнула и переломилась, как тонкая сухая ветка под ногой путника, его, Лекха Ловилля, — воля.
Он почти грубо оттолкнул Нефедова, резко поднялся и, мотнув годовой, направился обратно.
— К-куда это он? — вырвалось у Саши, и девушка подняла обе руки к лицу, словно желала закрыть его ладонями.
— А ты не видишь? Туда же, в низинку!.. — откликнулся Дима. — Не надо было, наверное, его водкой из горла поить. Черт их знает, аррантов! Это у нас на десять поколений в обе стороны — сплошные любители выпить, а кто не любитель, тот профессионал. А у этих инопланетян реакция на спиртное совсем уж непредсказуемая!
— Как ты вовремя об этом, вспомнил, дорогой мой Дмитрий, — с нескрываемым сарказмом в голосе отозвался Слава. — Ну что, пошли его вылавливать из оврага? В прошлый раз он белый дым увидел, а теперь может и до зеленых чертей доискаться!..
Ребята вскочили и бросились вслед за Ловиллем. Когда все трое оказались на краю оврага, аррант был уже на середине спуска. Он шел по тропинке быстрым, удивительно устойчивым шагом, и сразу же в мозгу всех троих его друзей всплыли ассоциации с цирковым канатоходцем. Без страховки.
Дима замер у самого спуска, оступился и едва не сорвался в пустоту, но Нефедов успел вовремя подхватить приятеля под локоть.
— В самом деле — дым, — выговорил тот.
Белые струи выползали из многочисленных трещин в земле; устремляясь вверх или стелясь у самой земли, сплетаясь в клубки, они лезли, словно дождевые черви, под воздействием электротока из влажной земли. А еще из низины тянуло ХОЛОДОМ. Нет, не той благотворной, тенистой прохладой, что встречается летом в таких вот зеленых низинках. Именно холодом, продирающей до костного мозга ледяной стужей.
— Так… — выговорил Дима. — Неудивительно, что Лёха закоченел. Такое впечатление, что тут лопнул контейнер со сжиженным газом. Чего, конечно, быть не может. Чертовщина какая-то!
Пока он рассуждал, Слава Нефедов уже рванулся вниз по тропинке, крича во все горло:
— Лёха! Лёха! Куда ты поперся-то?! Напился — веди себя прилично! У меня такое ощущение, что здесь опять какой-нибудь нелегал из ОАЗИСа сбросил и закопал емкость с отработанными материалами охладителей с… бррр, какой холод!
Лекх Ловилль совершенно не реагировал на крики и пыхтение Нефедова у себя за спиной. Он шагал в глубь низины твердым, уверенным шагом. Он не замечал ни побуревшей травы, ни выступившей на поверхности почвы кристаллической наледи, сероватой, похожей на поваренную соль. Только один раз он сбился с шага — когда ступил на лед.
Это замерз ручей, из которого несколько минут назад Лекх Ловилль ополоснул лоб и виски.
Близко. Совсем близко. Даже не верится, что невозможное вдруг обросло плотью, обрело узнаваемые черты и ту вожделенную, искомую суть, которая способна вырвать его из этих пластов древней земли. Ведь он уже увидел и вспомнил свое имя: ЗОГ'ГАЙР. Теперь это имя, будто сложенное из окаменевших от боли пауков, оживало, трепетало, требовало вдохнуть в себя новую жизнь, жадно всасывало в себя эманации чистого, ничем не замутненного первовещества — души и тела АРРАНТА. Шаг, еще шаг. Уже можно почувствовать, как ревут, распарываясь, расходясь трещинами, тысячелетние пласты земли. Стылый холод небытия истекает, бессильно выдавливается струйками дыма, густеет, оседает острыми серыми кристаллами. Словно они, как и этот холодный белый дым, когда-то были его кровью, живой кровью существа ДАГГОНА. Вырваться, вырваться из собственной окаменелой, опостылевшей, тысячелетиями сжимавшей его оболочки!.. Выпрыгнуть, припасть к источнику спасения — нет-нет, не по глоточку, а одним упоительным мгновением выпить, выжать силу!.. Вот идет жертва. Шаг за шагом — к нему. Зог'гайру… Еще шаг. Еще. Еще!..
— Лёха-а-а!!!
Нефедов видел, как поскользнулись ноги Ловилля и как, взмахнув руками, тот не без труда сохранил равновесие. Слава сделал два огромных шага, тоже едва не поскользнулся на последней трети уже
