ладонями.
— Можешь не прятаться, я все видел, — сурово заявил он. — А знаешь, ты, когда плачешь, становишься чудовищной уродиной. Страшнее Бабы-яги.
Женская психология не подкачала, Робин еле успел перехватить руку, спасаясь от пощечины, и, глядя на разъяренную фурию, рассмеялся:
— О женщины, как легко вами управлять. По какому поводу рыдаем?
— Спрашиваешь! Я… До меня только сейчас все дошло. Как же я перепугалась!
— Ничего страшного, все боятся. А ты молодец, не растерялась, хорошо стреляла. Так что можешь рыдать спокойно, это нормальная реакция на стресс, пошел откат. А слезы к тому же хорошо очищают организм.
Сквозь слезы показалась лукавая улыбка:
— А что там кто-то говорил по поводу Бабы-яги?
— Небольшое преувеличение, — усмехнулся Робин. — Как тебя еще расшевелить? Да ты посмотри на сына Кавказских гор. Настоящий джентльмен!
Ахмед торжественной походкой приближался к Елене, умывавшейся у ручья. Став над ней, он протянул букет цветов и что-то сказал. Та подняла голову, коротко ответила. Джигит равнодушно отбросил букет, что-то достал из кармана, деловито осмотрел, недовольно покачал головой. Огляделся и, узрев Робина, поспешил к нему:
— Робин, у тибя есть сто долларов? Я отдам.
— Да зачем же тебе деньги?
Покосившись в сторону Аниты, Ахмед стеснительно произнес:
— Давай отойдем, а? Я тибе скажу, но тиха, понял?
— Красавица, закрой уши. Давай, говори.
— Она мине сказала: двести долларов.
— Что?
— Вах! Она сказать: двести долларов! Ты понял, да? А у миня только сто, рублями. Но она брать по курсу, я так думать.
Робин захохотал, не выдержав, прыснула златовласка. Взглянув на нее с осуждением, Ахмед обвинил:
— Вах, красавица, нильзя падслушивать.
— Ахмед, Ахмед! — Робин покачал головой. — Ну сам подумай, зачем ей здесь деньги? Она просто пошутила.
Гигант глянул на Робина мудрым взором, полным снисходительного превосходства, и заявил:
— Робин, ти плохо знать женьщин. Им всигда дэньги нада. Всигда! Ти понял?
— Прости нас, сын самой большой звезды. Мы оказались слабы. — Сабир, младший азат деревни, извивался в пыли деревенской площади, лобызая сапоги высокого человека в просторном черном одеянии, расшитом огромным количеством черепов бласов.
— Где старший азат? — брезгливо спросил хозяин сапог.
— Он мертв, — всхлипнул Сабир, — цохваны убили его.
— Как это случилось?
— О владыка Глаз Мира, мне страшно говорить! Вели убить меня, язык мой больше не может мне служить.
Пнув азата ногой, жрец прошипел:
— Я, Зардрак акх Даутор, атон всех атонов Заоблачного храма, приказываю тебе и твоему гнилому языку: ты скажешь все! Что случилось после того, как вы отправились в погоню за странным существом, похожим на женщину?
— Великий, случилась большая беда. Мы видели много чужих следов, но не боялись, с нами ведь шли нуры. Но голоногая женщина оказалась цохваном, она завела нас в ловушку. Мне страшно это вспоминать, я видел то, чего нельзя видеть ни одному человеку! Там были цохваны, очень много цохванов. Таких мы еще не видели, это ожили страшные предсказания Торанвера. Многие из них были сделаны из темной бронзы, их не брали наши топоры, а копья попросту раскалывались. У одного лицо сделано из самой ночи, другой был огромным великаном, он разрывал людей на куски. Они убили многих наших людей и всех нуров. Наши сердца переполнились большим страхом, мы стали спасать свои жизни, а цохваны гнались следом, медными когтями убивали тех, кто отставал. Мы бежали до самой деревни.
— Ты хорошо все видел?
— Да, я швырял камни из задних рядов. Я лучше всех в деревне управляюсь с пращой.
— Как они убили нуров?
— О, муж мириадов эйко, это было страшно! У двух цохванов были огромные луки, большой силы, три человека не смогут такой натянуть. Они метали стрелы такой крепости, что те пробивали нурам головы. Другой цохван извергал гром, и от того грома не было спасения. Последний нур бросился за цохваном, двигавшимся быстрее молнии. Он оторвал ему голову, тот упал, но едва коснулся земли, как голова отросла вновь. Нур опять бросился на него, но ему помешал другой цохван, похожий на худую женщину в одежде дэйко. Он приказал нуру проверить его. Лесной страж замешкался, но, поняв, что перед ним не атон и даже не имин, хотел убить обманщика. Тогда цохван, лежавший на земле, захохотал, махнул рукой, метнул молнию, убил последнего нура. Я рассказал все, что видел, великий!
Зардрак призадумался. В отличие от невежественных поселян, он относился к проблеме цохванов без всякой религиозной истерии и страха, как к явлению известному, привычному и хорошо изученному. Атон прожил немало, но на его памяти никогда еще цохваны не устраивали столь кровавое побоище. А уж убить четырех священных нуров! Подобное невозможно было даже представить. Особо настораживала странная женщина, она смогла остановить нура словами, а в это невозможно поверить. Хотя, если предположить, что это одна из уцелевших исс, то дело становится более понятным. Но тогда сила ее огромна, не всякая исса может приказать нуру замереть хоть на мгновение. Здесь явно произошло нечто, требующее очень тщательного расследования. Жрец вновь пнул всхлипывающего азата:
— Ты бросил в лесу тела четырех священных нуров. Это большой грех!
— Великий, но у нас почти не осталось мужчин! Мы не сможем забрать лесных стражей, нас всех убьют цохваны.
— Молчи, отрыжка магира. Ты отправишь на место битвы самых лучших охотников, они должны проверить — на месте цохваны или ушли. Я пошлю своих младших атонов в ближайшие селения, завтра они приведут много мужчин и, возможно, нуров. Мы убьем цохванов и позаботимся о телах павших.
Глава 7
— Слышь, паря, а как оно тебя так угораздило негром быть?
— Да вот, сам не знаю. Как-то само получилось, я не виноват.
— Ну не хошь говорить, так не говори. Я че, не обижусь.
— Да ничего здесь интересного. Папа — студент из Африки, мама — русская, я вот сын своих родителей. Отца вообще никогда не видел.
— Вот оно как. А твой батяня в Погореловке часом не бывал?
— Да что ты пристал со своей Погореловкой?
— А ну цыц, не шуми! Чего же это?
— Что такое, Петрович?
К застывшему передовому дозору подтянулся весь отряд.
— Чего стоим? — поинтересовался Робин.
— Да идет кто-то, прямиком к нам. Но шаг больно чудной, будто мотоциклет попердывает. Святые угодники, чего же это такое! — опешил егерь.
Было от чего опешить. Раздвигая кусты, навстречу отряду двигалось нечто. Более всего оно
