Нет, постойте… Кажется, в дальнем конце двора светлый силуэт скрыла одна из дверей двухэтажного темного особняка. Ни одно из окон в доме не светилось.
Куда ты?! — взвыл с отчаянием внутренний голос, когда я не раздумывая бросился в ту сторону. Но я привык не слушать внутренние голоса, ибо один из них всегда принадлежал дракону, а его временами мне слышать очень не хотелось.
Дверь тихонько скрипнула, открываясь.
Ничего особенного — грязный, захламленный, неосвещенный закуток. Лестницу на второй этаж я обнаружил только хорошенько стукнувшись коленом о перила. От боли из глаз посыпались искры, и надо полагать именно они позволили мне заметить другую дверь, из-под которой выбивалась едва различимая полоска света.
Пригнувшись и машинально поглаживал пострадавшее колено, я подошел поближе, вслушиваясь. Прошла целая терпеливая минута, прежде, чем я позволил себе поверить, что и в самом деле ничего не слышу. Однако эта минута стоила мне целого часа жизни, когда внезапно я ощутил, как нечто мягкое и пушистое погладило мою шею, а нечто маленькое и быстрое пробежало по рукаву, цепляясь коготками. Я сдержал судорожный вздох и шагнул поближе к двери, надеясь не сбить ничего из громоздившегося вокруг хлама.
Зачем тебе это нужно? — безнадежно стенал внутренний голос. — Куда тебя несет? Думаешь разумно вламываться в чужой дом и красться здесь, как ночной вор? А если тебя поймают?.. Птенец! — добавил он презрительно и я с трудом избавился от впечатления, что говорю не с собой, а с драконом. Только ему удавались такие исполненные отвращения реплики. Но к счастью дракон помалкивал.
Следующая дверь открылась от легкого толчка. За ней обнаружилась пустая, опять-таки заваленная старыми вещами комната с закрашенными стеклами в окнах, единственным признаком жизни, в которой, была жалко тлеющая свеча. Свечу предусмотрительно поместили в чашку с водой. Ни людей, ни новых дверей здесь не было. Тот, кто зажег огонь вышел по своим делам, вероятно, тем же путем, что и вошел, значит искать здесь больше нечего.
По моим ногам стремительно шмыгнула крыса, забилась в щель между вещами на полу и неодобрительно уставилась на меня оттуда блестящими глазками. Взгляд ее показался мне нехорошо разумным. Но отступать только из-за неудовольствия крысы не хотелось. Поэтому я вошел и внимательно огляделся, надеясь обнаружить невесть что. Конечно, разумнее было бы совсем оставить эту затею или попытаться хотя бы заглянуть на второй этаж, но первый вариант мне не нравился в силу вполне понятных причин; а что касается второго этажа — что-то подсказывало мне, что ничего, кроме ненужного хлама, в этом заброшенном и нежилом доме я не найду. Единственный огонек горел здесь, следовательно, и смотреть следовало здесь…
Понадобилось не так уж много времени, чтобы обнаружить, что часть досок в полу приподнимается без особых усилий и под ними раскрывается черный зев провала. Оттуда несло запахом сырых камней и плесени, но лестница, начинавшаяся чуть пониже края люка, выглядела вполне крепкой и новой.
Внутренний голос смирился и не попытался даже протестовать, когда я поставил ногу на первую ступеньку.
Темнота, тишина и промозглый холод подвала окутали меня. Расставив руки, я коснулся противоположных, покрытых склизким налетом каменных стен. Единственный неширокий ход вел прямо, и с одной стороны это было хорошо — не нужно плутать бес толку, но с другой стороны спрятаться здесь было абсолютно негде.
От кого это ты собрался прятаться? — встрепенулось второе я нервно.
Забравшись так далеко поворачивать смысла не имело, поэтому я двинулся вперед, время от времени брезгливо касаясь руками стен, чтобы не терять ориентиры и запоздало жалея, что не прихватил с собой огня. Ход оказался длинным и вел под уклон. Он был, пожалуй, даже слишком длинным. Через некоторое время у меня создалось впечатление, что я не только покинул территорию дома, но и вышел на соседнюю улицу. Вокруг по-прежнему царила всепоглощающая тьма, однако вскоре мне стало казаться, что я вижу впереди смутные блики и отсветы и, вроде бы, слышу голоса. Нет, точно, это голоса! Распевают тягучую медленную песню с подвываниями. Как музыкант вынужден сообщить, что более немелодичного и неприятного на слух произведения я не слышал. Вдобавок обнаружилось еще одно нововведение — коридор начал ветвиться. Временами мои пальцы проваливались в пустоту. А когда свет стал более отчетливым, я убедился, что в каменных стенах появились проходы с обеих сторон, В одном из таких проходов спокойно сидела гигантская коричневая крыса, одарившая меня равнодушным взглядом.
Честно говоря, к этому моменту мне меньше всего хотелось отыскать свою незнакомку в таком отвратительном месте. Единственное, что все еще заставляло меня двигаться дальше — это разбуженное любопытство. О существующих под Городом, сохранившихся с давних времен, подземных ходах я слышал в детстве, и как все дети бесстрашно и безрезультатно пытался их посетить. Говорили, что в подземельях с древности хранятся всяческие чудесные вещи и можно обнаружить много странного. Пару раз мне даже доводилось спускаться под землю, но ничего особенно привлекательного я, как и многие другие, там не нашел. Может быть, искал не там? Повзрослев, я рассудил, что подземные ходы являются, скорее всего, обычными канализационными коммуникациями, как старого, так и современного города, а если что-то странное там и было, то его давным-давно растащил бы маленький народец, соседствующий с людьми.
Вынужден признать, похоже, я ошибался, Вряд ли этот длинный каменный ход проложил владелец двухэтажного дома, чтобы хранить зимой картошку и квашеную капусту.
Слитный хор, упоенно выводящий медленную песню, поделился на отдельные мужские и женские голоса. Не думаю, что хоть кого-то из певцов обладал достойными вокальными данными, а если и обладали, то они его умело маскировали. Хуже было то, что ни один из них не имел даже приличного слуха. Но пели они самозабвенно.
К запаху каменной сырости прибавился аромат дыма и еще чего-то, едва уловимого и скорее приятного. Стало заметно светлее. На склизких сизых стенах вокруг заплясали оранжевые, трепещущие отблески огней, пылающих впереди. Слева, на каменном выступе флегматично восседал крапчатый паук, величиной с блюдце. Честно говоря, мне даже померещилось, что он покачивается в такт мелодии.
Прижавшись спиной к противоположной стене, предварительно убедившись, что на ней нет насекомообразных ценителей скорбной музыки, я сделал еще несколько осторожных шагов, оставшихся до конца хода. Зыбкий, неяркий свет неравномерно расплескивался вокруг, вперемешку с тенями и это давало мне шанс хоть какое-то время оставаться незамеченным. Опасливо выглянув из-за угла, я испытал ни с чем не сравнимое ощущение вернувшегося сна.
Ход не заканчивался, а всего лишь прерывался. Он вливался в обширное помещение с закругленными углами, чтобы продолжиться на другой его стороне. Однако основное действие происходило, похоже, именно здесь. В центре каменного пузыря пылал небольшой костерок, вокруг которого разместились уже знакомые мне фигуры в звериных масках. Фигуры собрались в круг, ухватили друг друга за руки и неторопливо раскачивались, распевая нечто зловещее на незнакомом языке. Их темные бесформенные балахоны-плащи лениво колыхались, скрадывая очертания силуэтов. А в прорезях масок остро сверкали глаза. Длинные угольно-черные тени стлались по поверхности вогнутых стен и нависали над людьми, рождая странный эффект двойственности происходящего. Молчаливые бесплотные тени выглядели более жутко, чем их поющие обладатели.
Песня закончилась. Люди разорвали круг, опустив руки, и зашевелились, как мне показалось облегченно. Их было меньше, чем мне померещилось сначала — около двадцати человек. Черные тени удваивали количество. Приземистый некто в маске рыси палкой пошевелил огонь, заставляя его полыхнуть поярче и выбросить вверх сноп искр. Протесты остальных присутствующих, немедленно закашлявших, он отмел повелительным взмахом руки. «Рысь» повел вокруг внимательным взглядом, и мне даже показалось, что он заметил меня, но опасения оказались напрасны. Закончив смотр и вынудив некоторых из своей паствы виновато потупиться (надо полагать за пение без должного воодушевления), «Рысь» заговорил величаво и громогласно:
— Вы знаете, о, братья и сестры мои, что привело нас сюда!
— Знаем! — слегка вразнобой подхватил хор, шевельнувшись.
— Пришло время! — объявил «Рысь».
— Пришло! — не стали возражать слушатели.
