бутылку, посмотрел на свет и покачал головой:- Ты гляди, уж больше половины вылакал. Вот все матери скажу!.. И где только берешь, паршивец? Не иначе, как опять вчера с Грихаром полночи в карты дулся.
— Вот почему сразу с Грихаром? Я, может…
— Угу! Купил, — хмыкнул Дэвин. — На какие шиши, интересно?.. И хватит его выгораживать — что я, не знаю, какое вино этот старый пьянчуга любит? Половину жалования в бутылку… А, Кара, и ты здесь?
Госпожа О`Нейлл, сидящая у камина с вышиванием на коленях, подняла голову. Иголка замерла в ее пальцах.
— Если хочешь, я могу выйти.
— Мне-то что? — отмахнулся вождь. — Сиди. Энгус, брысь. И не тяни ручонки, тебе на сегодня хватит.
— Дядя!
— Брысь, сказал!.. Каррик ранен, за него сегодня в караул выйдешь.
— Но я же и так третью ночь дежурю! — возмутился юноша. — Вам, дядюшка, дай волю, так вы меня еще и в поле пахать отправите…
— Не помешало бы, — буркнул Дэвин. — Бегом! Не то еще и завтра осчастливлю.
Энгус скорчил недовольную мину, но снова возражать не рискнул: с дядюшки бы сталось исполнить свое обещание. Вождь поставил бутылку на подоконник и повернулся к сыну:
— Чего ухмыляешься? Очухаешься — твоя очередь дежурить придет… Как сам-то?
— Уже лучше, — Эрик пожал плечами и спрятал улыбку: за спиной вождя в дверном проеме мелькнула физиономия кузена с высунутым языком. Энгус состроил в затылок дяде насмешливую гримаску, весело подмигнул брату и исчез. — Ты куда-то собираешься, отец?
— Да, сьезжу к Мэлдуину, проведаю. Совсем он там скоро мхом покроется, отшельник несчастный…
— Но уже вечер! — обеспокоился Эрик, бросив взгляд в окно, за которым малиновел закат. Дэвин фыркнул:
— И чего?
— Это опасно! — сын озабоченно сдвинул брови. — Может, лучше завтра?
— Яйца курицу учить будут, — недовольно буркнул вождь О`Нейлл. — 'Опасно'… Кого мне бояться, после норманнов-то? Одни О`Кэтейны были — да и те все вышли!
— Есть еще другие, — тихо сказала Кара. — Эрик прав, это рискованно. Мы и так тебя недавно чуть не потеряли.
— Можно подумать, тебя б оно сильно расстроило… — хмуро обронил Дэвин. Кара вспыхнула и опустила глаза. — Ладно, недосуг мне тут с вами!.. Поеду. И десяток с собой прихвачу, чай, не совсем еще страх потерял… Кара, к ужину не жди.
Она кивнула, все так же не поднимая головы от рукоделия. Вождь хлопнул сына по руке и вышел. Эрик, подождав, пока шаги отца затихнут на лестнице, повернулся к матери:
— Я не понимаю, почему ты позволяешь так с собой обращаться?.. Ты ведь ни в чем перед ним не виновата!
— Ах, милый, — печально улыбнулась госпожа О`Нейлл, — не расстраивайся попусту. Всё это неважно…
— Неважно?!
— Хочешь, я тебе почитаю? — сменив тему, Кара отложила шитье в сторону и потянулась к книжной полке. — Вот, твое любимое. Житие святого Кевина…
— Не надо, мама, — сказал Эрик. И, откинувшись на подушки, попросил:- Лучше прикрой ставни. Я… я устал.
— Конечно, дорогой, — мать поднялась. — Прости, мы с Энгусом совсем тебе отдохнуть не даем. Ты поспи. Скоро будет ужин, я тебе прямо сюда принесу.
— Не надо, — повторил сын, закрывая глаза. — Мне не хочется.
— Но…
— Если проголодаюсь, позову кого-нибудь, — слабо улыбнулся он. — Ты не волнуйся, мама. Я же, в конце концов, не при смерти!.. Иди. Ты ведь обещала тетушке с нитками помочь, помнишь?
— Ох! — всплеснула руками Кара, поспешно поднимая корзинку с рукоделием. — И правда, ведь Дейдре еще с обеда ждет!.. Отдыхай, милый. Я скажу, чтобы тебя никто не беспокоил.
Она затворила ставни и, наклонившись над кроватью, поцеловала сына в лоб. Эрик повел носом:
— Что это за запах, мама?
— Запах? — удивленно переспросила женщина, выпрямляясь. — Я ничего не чувствую, дорогой!..
— А я чувствую, — наморщил лоб сын. — То ли травы, то ли…
— Ах, это! — она улыбнулась. — Наверное, моя желудочная настойка… Ты спи.
Госпожа О`Нейлл поправила ему одеяло и торопливо вышла из спальни, прикрыв за собою дверь.
— Желудочная настойка, — пробормотал Эрик, — ты пьешь ее как воду, мама!.. Только пахнет она совсем по-другому…
Он прислушался к тишине в коридоре и, откинув плед, поднялся с кровати. Оглянулся на дверь, подошел к окну и взял с подоконника бутылку. Там оставалось еще порядочно.
— Твое здоровье, братишка! — широко улыбнулся Эрик, припав губами к горлышку. Терпкое вино приятно обожгло горло. Пряное, душистое, даже с легкой горчинкой… 'А Грихар знает толк в напитках, — подумал юноша, приканчивая остатки. — И ничего не смыслит в картах, раз такое вино Энгусу продул! Раньше было послабже, видно, из тайных запасов достал' Эрик приблизил горлышко к носу, принюхался и недоверчиво хмыкнул. Показалось? Или к аромату дорогого выдержанного вина примешивался какой-то до странности знакомый запах?.. Который вот буквально только что…
— Мама?.. — молодой человек наморщил брови и оглянулся на дверь. Та почему-то расплывалась в глазах. 'Легкая горчинка' на языке превратилась в едкую вязкую горечь. Ноги стали ватными. — Мама…
Эрик покачнулся и, цепляясь за тяжелую оконную занавесь, сполз на пол.
Творимир еще раз проверил оружие, одернул стеганку и, сняв со спинки стула кольчугу, нырнул в нее головой. Финви, сидя в своем углу на тюфяке, с беспокойством следил за этими сборами. Ему было совершенно непонятно, с чего вдруг русичу понадобилось цеплять на себя столько железа — война же кончилась! Правда, она длилась недолго, и большую ее часть бродяга позорно проспал в каморке своих нанимателей, всеми позабытый, но тем не менее… 'Неужели опять что-то не слава богу? — испуганно вжавшись спиной в стену, думал Финви. — Разве ж в обычный караул так-то обряжаются?.. Ох, клянусь святой Бригиттой, не к добру все это, не к добру… Такой кольчугой убить можно, честное слово. Как он ее на плечах таскает?'
Воевода затянул ремень, встряхнулся и принялся надевать широкие кожаные наручи. Откуда он их достал, бродяжка не понял. Но встревожился еще сильнее — наручи он видел на Творимире всего один раз — несколько дней назад, когда вместе с остальными обитателями поместья встречал победителей у ворот. 'Опять сражаться?! — похолодел паренек. — Да сколько ж можно?! И без того ни дня спокойного!' Он набрался храбрости и высунул нос и-за спинки кровати:
— Господин, позвольте спросить?..
— Эх? — покосился в его сторону русич, зубами затягивая тесемки.
— Это вот все… — Финви неопределенно махнул рукой на обтянутый серебристой чешуей могучий торс воина, — оно зачем?..
— Эх, — обрубил Творимир, поморщившись. Видимо, сие означало: 'Не твое дело'. Чего и следовало ожидать.
— В бой, что ли?.. — все-таки рискнул бродяга. — Эвон вы как готовитесь!
Русич не ответил, только плечом дернул — отстань, мол. И, набросив на плечи плащ, повернулся к Финви.
— Эх! — заскорузлый палец уперся пареньку в грудь. И переместился на дверной засов:- Эх.
