смогла бы сказать из-за сломанной челюсти.
Маркератор нервно прошелся по салону корабля, едва не споткнувшись о лежащего на пути Фарпрая. Взглянув на тело ликвидатора, Тимс резко остановился. В голове мелькнула мысль, и Тимс ухватился за нее. Решение возникло само собой. Каждый наносинтон обладает встроенным в позвоночник трансмеризатором. А, как известно, в момент активации трансмеризатор создает вокруг тела наносинтона сферу безопасности. И гравитация внутри сферы равна нулю!
Болван! Как же он мог забыть, что антиграв является неотъемлемой частью любого трансформера мерности! Для того чтобы поднять в воздух эллар, мощности такого антиграва конечно же не хватит. Но этого и не требовалось. Тимсу нужны были лишь программы запуска. Оставалась только одна проблема — защита, установленная в программаторе трансмеризатора, не позволяющая использовать удаленный доступ к системе. Значит, глоск здесь не помощник. Придется скачивать программу, подключившись к трансмеризатору напрямую. А это не очень приятная процедура.
— Тебе никогда раньше не приходилось вскрывать наносинтона? — задумчиво проговорил Тимс, обращаясь к Миале. Он внимательно осматривал лежащее перед ним тело Фарпрая. — Мне тоже. Но все однажды случается в первый раз.
ГЛАВА 31
Среди множества аномалий Метамерии дерапсатия была одной из самых неприятных и загадочных. Когда лиитаниане открыли технологию трансмеризации, они еще не знали, какой сюрприз ожидает тех, кому «посчастливится» попасть в мир с живущим там двойником-синхроном. Закон вселенского равновесия был суров — как только в одном срезе реальности оказывалось больше одного синхрона, происходило мгновенное слияние масс. Этот неожиданный эффект и назвали дерапсатией. И ее последствия были совершенно непредсказуемы. Пройдя через слияние, люди не погибали, а переживали ряд трансмутаций, превращаясь в итоге в одного из двух изначальных синхронов. Но тело переживало процесс гораздо легче, чем разум, вынужденный вмещать сознание и память сразу двух, а иногда и более личностей. У всех это было по-разному. Некоторым везло — они умудрялись сохранить рассудок. Другие сходили с ума. Кто-то просто терял память, кто-то никак не мог понять, почему на его теле появились лишние шрамы или исчезли старые, кто-то впадал в кому, кто-то разрывался между множеством реальностей, не понимая, где настоящие воспоминания, а где бред изуродованного слиянием разума. Случалось всякое. Иногда одна из личностей полностью растворялась и исчезала без следа, позволяя человеку жить полноценной жизнью. Но бывало и так, что даже небольшой стресс пробуждал к жизни спящую память. И исхода такого пробуждения не мог предсказать никто…
Артем выглянул в окно, с любопытством разглядывая стоящую возле входа в кафе оранжевую «тойоту», поблескивающую новизной и свежестью в лучах жаркого летнего солнца.
— Симпатичная, — проговорил он без зависти. — Разавский подарил?
— Это его подарок на нашу свадьбу, — ответила Анна, задумчиво глядя куда-то в глубь зала.
— Ты же выходишь замуж только через месяц, — усмехнулся Артем.
— Считай, что это аванс, — рассмеялась в ответ девушка, и Артем в который раз вдруг подумал с сожалением, как ему будет не хватать этого жизнерадостного смеха, похожего на перезвон колокольчиков.
— Да, мои подарки были поскромнее, — грустно заметил он.
— Перестань, твои подарки тоже были чудесные. У чувств нет цены, — посерьезнела Анна. — Какой- то дурак однажды сказал, что чем дороже подарок, тем сильнее любовь. Или что-то в этом роде. Так вот, если этому верить, получается, что по-настоящему любить умеют только арабские шейхи. А я всегда считала, что весом золота любовь меряют только ущербные люди. Я к таким не отношусь. Ты прекрасно знаешь, что я выхожу замуж за Юру, а не за его чековую книжку.
— Прости. Случайно вырвалось, — извинился Артем.
Он действительно это знал. Ко всему прочему, у него не было особого повода злиться на Разавского. Они с Анной расстались задолго до того, как она встретила своего будущего супруга. Расстались хорошими друзьями. Почему? Просто не сложилось. Поняли однажды, что врозь они сохранят гораздо больше тепла в отношениях, чем если останутся вместе. К счастью, именно так и случилось. Говорят, дружбы между мужчиной и женщиной быть не может. Все придет либо к разрыву, либо к близости. Но, как оказалось, из любого правила бывают исключения.
Анна поднесла к губам чашку с уже остывшим кофе и, пригубив, произнесла:
— Послушай, я хочу, чтобы ты в знак старой дружбы пообещал мне кое-что.
— Все что угодно, — моментально согласился Артем. — Хоть луну с неба. У меня дома как раз живет знакомый чертик. Может устроить.
— Тем, давай без шутовства, — поморщилась девушка.
— Можно и без него. Что ты хочешь?
— Перестань задирать в своих статьях Юру. Отстань от него.
— Не забывай, что я задираю его вовсе не из ревности, а потому что он лидер одной из самых крупных криминальных группировок нашего города. И кто-то должен сказать об этом, — ответил Артем.
— Пусть об этом говорит кто-то другой, — сказала Анна просительно. — Он ведь убьет тебя! Однажды я не смогу удержать его от этого.
— Вот тогда мое место и займет кто-то другой. А пока уж позволь, это буду я.
— Дурак! Всю жизнь лезешь на рожон. Приключений на свою голову ищешь! Найдешь когда-нибудь! И спасать тебя будет некому!
— Может быть, — согласился Артем. — Не понимаю только, почему это так заботит тебя.
Анна оторвалась от созерцания зала и пристально посмотрела на Артема…
Неожиданно мир дрогнул, расплылся мутным пятном, а когда снова прояснился, Анна продолжала смотреть на него, только теперь она была немного старше и солиднее, и находились они вовсе не в маленьком кафе, а в салоне какого-то разбитого автомобиля. Лето кончилось. За окном была зима или ранняя весна. На обочине, где стояла сейчас машина, толстым слоем лежал грязный подтаявший снег. В салоне омерзительно пахло дымом. На месте водителя полулежал мертвый шофер, уткнувшись лицом в забрызганную кровью рулевую колонку.
— Беги, — тихо прошептала Анна.
— Нет! — ответил Артем, осторожно зажимая кровоточащую рану на животе у женщины. — Я тебя не оставлю!
— Я им не нужна, дурак! Они меня не тронут.
— Я…
— Прощальное откровение, Ливагин. Я ведь все эти годы продолжала любить тебя…
В этот миг дверь машины распахнулась и в салон ударила длинная автоматная очередь. Брызнула кровь, нахлынула боль, наступила темнота…
Темнота. Как чудесна может быть эта черная вуаль, укрывающая сознание и успокаивающая бьющийся в безумии разум.
Тишина. Как изумительна бывает тишина, обволакивающая и усыпляющая.
Пустота. Как чиста она и непорочна, эта бесплотная фея, избавляющая от гнева, ярости и отчаяния. Окунающая разум в океан благословенного безразличия.
Но все когда-нибудь кончается. И тогда мы просыпаемся, возвращаясь в этот мир, полный боли.
— Кон… дор… — позвал его чей-то голос.
Артем открыл глаза, медленно приходя в себя. Некоторое время у него ушло, чтобы понять — он лежит на холодном полу, а его взгляд устремлен в покрытый трещинами и желтыми разводами потолок. Голова гудела, виски пульсировали болью, взгляд никак не мог сфокусироваться на отдельных предметах.
— Где я? — спросил он, не слишком надеясь на ответ. Его и не последовало.
