Я прошлась по комнате, затылком ощущая неотступный взгляд собачьих глаз.
— Я ничего не буду трогать, только подожду, — примирительно сообщила я и сама удивилась, что разговариваю с собакой. — И твой хозяин тебя не похвалит, если ты меня укусишь.
Хотя откуда мне это знать: может, еще и кость в награду выдаст. Видимо, Зельда была того же мнения и поэтому глухо заворчала. Я решила больше не делать опрометчивых заявлений и замерла около полки с документами (до дивана для посетителей все равно не добраться — это сварливое животное развалилось прямо под ним). Ничего, мне и здесь найдется занятие.
Я стала разглядывать полку: много книг на катонском и каких-то других языках, папки с отчетами и счетами. Рука машинально потянулась к длинному корешку с надписью «Годовой план»…
Внезапно раздавшийся резкий звук заставил меня подпрыгнуть. Только секунду спустя с колотящимся в пятках сердцем я поняла, что это подала голос Зельда. Ну все, прощайте, родственники! Господин Клаус вместе со своим приказчиком потом прикопают мои обглоданные кости где-нибудь на территории фабрики — и поминай как звали.
Собака вскочила на лапы, подбежала ко мне, застывшей на месте «преступления» в неестественной позе, но, вместо того чтобы укусить, толкнула боком так, что я вынуждена была отступить на шаг. Потом толкнула еще раз и еще, пока не приперла к стене у входной двери. Силы в этом животном было не меньше, чем в годовалом бычке. Но надо отдать Зельде должное: ума не в пример больше.
Убедившись, что я не шевелюсь и больше даже не помышляю о каких-либо коварствах, собака подошла к проему, обыденным движением, будто делала это по десять раз на дню, схватилась зубами за ручку и открыла дверь.
— Гав!
Это был очень понятный «гав». Я скользнула в открытую створку и почувствовала, как меня напоследок толкнули мордой чуть пониже поясницы. С таким обращением трудно было смириться! Я развернулась… и как раз в этот момент дверь кабинета захлопнулась прямо перед моим носом. Оставалось только обессиленно пнуть дерево башмачком, хотя, признаюсь, при Зельде я бы себе этого не позволила.
О боги, я скоро потеряю всякое уважение к собственной персоне! Меня только что выставили вон, и не кто-нибудь, а пятнистая собака со слюнявой мордой! Я немного пометалась по коридору и решила, что будет очень нехорошо, если фабрикант застанет меня в таком виде. Поэтому пришлось еще раз наступить на горло чувству собственного достоинства, которое и без того уже валялось в пыли со следами собачьих лап на лице.
Я сделала единственное, что могла в данной ситуации: тихонько постучала в дверь.
— Гав!
То, что этот «гав» был чуть более снисходительным, чем предыдущий, меня приободрило.
— Я больше не буду. Честное слово. Сяду на диване и с места не сдвинусь, — искренне пообещала я куда-то в щель между дверью и косяком.
— С кем это вы разговариваете? — не надо было оборачиваться, чтобы понять, что голос принадлежал хозяину кабинета и собаки.
Я выдохнула и взяла себя в руки. Лучше сказать правду: придумать какое-то логичное объяснение данной ситуации все равно не удастся. Фабрикант и правда мог не очень поверить.
— Ваша собака выставила меня из кабинета, и я пытаюсь уговорить ее пустить меня обратно, — обернувшись, с вызовом посмотрела господину Клаусу в глаза. Пусть только попробует рассмеяться!
Фабрикант несколько секунд вполне серьезно глядел на меня. Затем вдруг, не выдержав, словно это было выше человеческих сил, рассмеялся в голос, демонстрируя ряды белых здоровых зубов. Я насупилась. О каком деловом общении могла идти речь?
Наконец, все еще посмеиваясь, он сказал:
— Дайте-ка мне попробовать. — Господин Клаус несколько раз стукнул костяшками пальцев по двери. — Зельда, дорогая, открой, пожалуйста.
«Обращается к собаке, как к женщине», — раздраженно подумала я, но не успела никак прокомментировать это вслух, потому что дверь внезапно отворилась. Будто бы сама по себе. А когда мы вошли внутрь, догиня лежала на том же месте, на котором я ее и застала в первый раз, всем своим видом демонстрируя, что если здесь что-то и происходило, то она ни при чем.
— Она меня к вам ревнует. — Господин Клаус тоже не обманулся этой картиной.
— Скажите ей, что зря.
— Это почему же?
— Я не претендую на ее место у ваших ног. — Фабрикант поперхнулся, а Зельда приглушенно тявкнула. Ой-ой, кажется, я сморозила что-то совсем двусмысленное. — То есть я не это хотела сказать… вернее, не совсем так…
Начать оправдываться было еще большей ошибкой.
— Значит, все же претендуете?
— Не смейтесь. У меня в последнее время столько проблем, что уже не до словесных баталий, хотя в другое время я бы не отказала себе в удовольствии пободаться с вами еще минут пять.
— Учитывая то, что вы стали употреблять слово «пободаться», охотно верю. И какие же у вас проблемы?
Я боролась с собой: вспомнила свой список «можно и нельзя», прочитала его как молитву — и все равно проиграла. Господин Клаус был непревзойденным провокатором.
— Да вот, кто-то пытался выкрасть у нас семена мари. — Мой пристальный взгляд никак нельзя было назвать любующимся, так что в выполнении этого пункта своего списка я преуспела.
— И вы хотите приписать эти попытки мне… — чувствовалось, что господин Клаус начинает потихоньку звереть и, вполне возможно, скоро станет обращаться со мной не лучше, чем его собака.
— Я этого не говорила.
— Но вы об этом подумали. И пришли сюда, чтобы снова обвинить меня в нечестной игре.
— Я не собиралась этого делать и пришла совсем по другому поводу. Но да, такие мысли меня посещали. Не скажу, что я от них в восторге, но вы единственный, кому это выгодно.
Фабрикант резко встал, одним движением сдвинул все, что у него было на столе, в угол, так, что мне даже показалось, будто он собрался смахнуть предметы на пол, и достал с верхней полки шкафа длинный, свернутый в рулон лист бумаги:
— Сколько раз мне придется вам повторять, что я веду свои дела честно, и прежде чем выдвигать обвинения, неплохо было бы убедиться в полноте и достоверности информации. Будь вы мужчиной, дело уже дошло бы до дуэли. — Он раздраженно развернул лист на своем столе — это оказалась карта — и хлопнул ладонью сверху. — Вот, смотрите.
Я вздрогнула, но посмотрела: тут были Кладезь с окрестностями, включая наше имение и соседние. Сквозь город, захватывая краем наши земли, шла схематичная, почти прямая линия, через равные промежутки разделенная мелкими штрихами. Я не сильна в картографии, как и в прочих разных графиях, поэтому не постеснялась спросить:
— Что это?
На лице господина Клауса отразилось нескрываемое разочарование: он явно ожидал от меня большей сообразительности, что льстило и сердило одновременно.
— Это, — фабрикант ткнул пальцем в линию, — будущая железная дорога.
— Железная дорога? — разочарование на лице хозяина кабинета стало более явным. — Нет, не думайте, я слышала это название раньше. Просто мне сложно представить… тем более в Кладезе.
Железная дорога — это две железные балки, лежащие на земле, по которым движутся паровозы, перевозящие вещи и людей без помощи лошадей. Наверное, это что-то вроде моего велосипеда. Только кто будет крутить педали в паровозе? Пассажиры? Рабочие? Магия?
Господина Клауса не удовлетворила идиотская мечтательность, в которую я впала при звуке незнакомых слов.
— Железная дорога уже давно есть в Катоне. Соглашение о том, что она протянется вплоть до Грелады, было подписано еще на предсвадебном визите короля. Находясь при дворе, вы не могли этого не знать.
