Я выполнила ее просьбу (несмотря на замечание, каких-то сверхъестественных усилий для этого не понадобилось), а когда вернулась, один из листов железа, прикрывавший внутренний механизм, был уже снят, и леди Филиппа, ругаясь, как могут ругаться только воспитанные дамы, уже пыталась выудить оттуда намотанный на зубчатое колесо лохматый кусок тряпки. Я поспешила помочь, и после извлечения инородного предмета леди так шустро завинтила снятую пластину обратно, что сложилось впечатление, будто хозяйка боится, что ее застанут за этим неприглядным делом.
— Вот как оно могло туда попасть? — задала риторический вопрос покорительница машин. — Как можно было все это незаметно проделать во время работы?
— Но вы же проделали! — резонно возразила я.
— Так то я — дилетантам везет.
— И часто у вас такое?
— Раза по два-три на дню.
В этот момент в помещении появился техник, увидел опущенные мной рычаги, сначала поднял шум, а потом и сами рычаги — машина ответила довольным рычанием. Последовали раздача оплеух позвавшим его рабочим и недовольный возглас:
— Все у вас работает! За рычагами следить надо!
На этом техник закончил свое выступление и удалился.
— Сколько бы вы ему ни платили, зарплата явно завышена, — прокомментировала ситуацию я.
— Он дежурит тут чуть ли не круглосуточно — человека можно понять, — встала на защиту рабочего леди Филиппа. — Пойдемте-ка все же выпьем чаю, а потом продолжим экскурсию. Чувствую, день будет утомительным.
Но не успели мы подойти к двери (надо сказать, нам несказанно повезло, что мы не успели этого сделать), как в коридоре раздался хлопок, створки дрогнули, после чего из-за них понеслись испуганные, возмущенные и откровенно негодующие крики. Леди Филиппа очень быстро преодолела оставшееся до двери расстояние и отважно распахнула ее. А за ней… за ней оказался не коридор, а филиал греладского цирка, неудачно покрашенного беженцами-дальтониками с отсталых земель. По стенам и немногочисленным людям, которым не повезло оказаться в неудачное время в неудачном месте, стекала разноцветная краска: красная, желтая и голубая. Агитационный стенд приказчика Феликса, казалось, был заляпан особенно тщательно: в два-три слоя. Бедным рабочим так и предстояло до конца жизни мыть ноги в раковине и брать при этом мыло грязными руками.
— Что здесь произошло? — спросила леди Филиппа у одной из жертв инцидента.
— Да тишина стояла, а потом как бабахнет непонятно откуда, — ответил цветной человечек неопределенного пола. И, как оказалось, это являлось самым внятным объяснением среди показаний, которые впоследствии давали несчастные свидетели.
— Откуда столько краски? — поразилась я.
— Сдается мне, что с нашего же склада. — Леди Филиппа попыталась ступить на раскрашенный пол, но тут же передумала, услышав, с каким вязким чавканьем прилипают к нему туфли. — Мы собирались покрасить котлы и некоторые трубы, чтобы рабочие наконец прекратили в них путаться. О боги, ну как, как можно было такое сотворить?! Надо готовить сердечные капли: сейчас сюда примчится господин Жерон, и у него случится приступ.
— Филиппа, а скажите, эти происшествия… они всегда касаются только фабрики и мешают ее работе? — поинтересовалась я, имея в голове некоторые соображения на сей счет.
— Не только: видели бы вы, как возмущался господин Жерон, когда кто-то погнул его недавно купленный корсет, который он имел неосторожность оставить у себя в кабинете! Вещи иногда пропадают, но мы полагаем, что это банальное воровство. Строго говоря, нельзя сказать, что и этот инцидент помешает работе фабрики. На время уборки коридора мы просто откроем другую дверь в цех. Но сам факт…
— Значит, можно сказать, что целью злоумышленника не является остановка производства как таковая, — тоном опытного дознавателя завершила я. — А вы не думаете, что все эти проделки может совершать не человек?
— Николетта, только не говорите мне, что вы, подобно моей младшей сестре, верите в злых духов!
— Еще совсем недавно не верила, пока у нас в доме не поселился один из них.
Но леди Филиппа не желала слушать о полевиках, предпочитая объяснять существование Агафона общей впечатлительностью нашей семьи и массовыми слуховыми галлюцинациями. Гораздо больше, чем вся нечисть в мире, ее интересовали практические действия, которые необходимо было предпринять, чтобы ликвидировать последствия «инцидента», как все корректно предпочитали называть случившееся безобразие. Кого-то она мне напоминала…
Тут же была закрыта дверь из цеха в коридор, чтобы рабочие не дышали вредными испарениями, и отперта та, которая вела на улицу. Леди Филиппа, с сожалением заявив, что совсем не разбирается в краске, тем не менее с лету определила ее тип и приказала оттирать пятна техническим маслом, потом техническое масло уксусом, а уксус смыть водой.
К тому времени, когда до нас добрался господин Жерон, выбиравшийся в город для визита к парикмахеру, работа кипела, а упасть на месте с сердечным приступом при виде таких слаженных действий мог разве что человек совсем уж хрупкий.
Уверившись, что все идет как надо, леди Филиппа удовлетворенно заявила:
— Вот теперь уж я точно проголодалась, и одним чаем мы не обойдемся. Мой любезный друг Жерон, я, конечно, совсем не разбираюсь в моде, но вам не кажется, что ваш местный парикмахер живет в прошлом пятилетней давности?
— У леди Филиппы столько предметов, в которых она «не разбирается», — по секрету поведал мне партнер фабриканта, — что рядом с ней поневоле начинаешь чувствовать себя ущербным.
Дом господина Клауса находился на территории фабрики и вплотную примыкал к конторе, деля с нею одну из стен. Это было простое функциональное здание без каких-либо претензий на роскошь и модных завитушек, которые лепились к месту и не к месту всем местным дворянством. В гостиной слышались чье-то оживленное щебетание и смех, временами переходивший чуть ли не в истерические всхлипывания. Господин Жерон галантно распахнул перед нами дверь: первой на правах хозяйки внутрь прошла леди Филиппа, я последовала за ней и неожиданно наткнулась на какое-то высокое препятствие, которого еще секунду назад на моем пути не было.
— Ой!
— Гр-м, — тоном нашего судьи, тайком дремлющего на заседании, ответил дог, перегородивший проход в комнату.
Впервые меня порадовали размеры домашней любимицы фабриканта: будь Зельда поменьше (бульдогом или терьером) — лететь мне через всю комнату носом в ковер. С другой стороны, будь она поменьше, может, и характер был бы получше. Рискуя остаться без пальцев, я попыталась сдвинуть собаку со своего пути, но не тут-то было.
— О, смотрите, как она вам обрадовалась! — с восторгом сказала леди Филиппа. — Запомнила!
Еще бы не запомнить. И уж так обрадовалась, что клыки заблестели. Поддержав мою мысль, Зельда крайне укоризненно посмотрела на сестру господина Клауса. Ее взгляд выражал только одну немую мысль: «Как вы могли?» Как вы могли пригласить сюда
— Никогда не видела, чтобы она так себя вела. — Белокурая девушка бросилась к собаке и, обняв животное за шею, убрала с дороги. — Она у нас умница.
Нисколько не сомневаюсь: некоторые люди не столь умны, как эта собака.
— Николетта, вы знакомы? Это моя сестра Лилия, — указала на девушку хозяйка.
— А эта пигалица, — добавил у меня из-за спины господин Жерон, имея в виду совсем молоденькую хохотушку, вопреки всем правилам приличия забравшуюся в кресло прямо в туфельках, — моя дочь Сара.
— Вот такой вот у нас сейчас домашний кружок, — резюмировала леди Филиппа. — Поэтому я так
