благотворителей, притязавших на его свободное время.
— О, я всегда был уверен в вашем благоразумии! — обрадовался мой собеседник.
— Но, — перебила я его, — мне бы хотелось, чтобы и вы выслушали небольшую просьбу.
— А-ха-ха, что я говорил о благоразумии? Я весь трепещу от предвкушения, моя маленькая леди. — Он явно не воспринимал меня всерьез. Но мне это было только на руку: не придется идти сложным путем и изобретать мудреные предлоги.
— Понимаете, в чем дело, — я придвинулась ближе, словно поверяя собеседнику страшную тайну, — наша семья заключила с господином Клаусом договор на поставку мари. Но недавно мы обнаружили, что кто-то испортил нам часть поля и не все посадки взошли. Я боюсь, что теперь мы не сможем выполнить договор. Вы не могли бы как-то повлиять на господина Клауса, чтобы он пересмотрел условия нашего соглашения? Сэр Бэзил, мне больше не к кому обратиться, вы один располагаете достаточным авторитетом.
На лице мэра появилось грустное выражение, он взял мою руку в одну ладонь и успокаивающе похлопал по ней другой:
— Право же, я очень сочувствую. Но, леди Николетта, вы меня переоцениваете. Может, я и обладаю какой-то административной властью, но разве вправе использовать ее подобным образом?
— Я все понимаю, — не менее грустно ответила я и, извинившись за столь неуместную просьбу, снова предоставила сэру Бэзилу возможность покрасоваться перед горожанами.
Теперь оставалось только узнать, пойдет он к фабриканту с предложением о выкупе наших земель или не пойдет. И если пойдет, то в какой форме сделает предложение. Ожидание могло затянуться, но другого способа получить хотя бы косвенные доказательства я пока придумать не успела.
Как оказалось, терпением я запасалась впустую. Не прошло и получаса, как сэр Бэзил отмежевался от своей компании и подошел к фабриканту. Я наблюдала за ними исподтишка, но понять содержание разговора по лицам собеседников было абсолютно невозможно: мэр постоянно улыбался, а господин Клаус сохранял непроницаемую мину.
Я едва дождалась, когда предводитель общественного собрания отойдет от фабриканта, а затем еще через пятнадцать томительных минут решила наконец, что можно приблизиться к Клаусу, не вызывая ненужных подозрений.
— Что вам предложил сэр Бэзил?
— Откуда вы знаете, что он мне что-то предложил? — не слишком сильно удивился фабрикант.
— После моего краткого и прочувствованного выступления — должен был предложить.
— Николетта, я же вас предостерегал!
Вот тут я серьезно разозлилась.
— Господин Клаус, извините, конечно, за резкость, но у вас так же мало прав предостерегать, как и называть меня по имени, опуская титул. До сих пор я не заостряла на этом внимания, считая вас если не своим другом, то добрым соседом. Почему бы вам просто не сказать мне, что вам предложил сэр Бэзил?
На удивление, фабрикант безропотно проглотил эту отповедь, что могло означать лишь одно — я права. Именно эта покорность заставила тут же раскаяться в сказанном. Но как иначе научить его воспринимать меня всерьез?
— Он предложил заключить предварительный договор на продажу ваших земель и при этом обещал свое содействие в делах фабрики.
Понятно. Кто бы мог подумать! Пожары, воровство, рассерженная нечисть — и за всем этим стоял добродушный мэр города, любимец горожан. Я не удержалась и посмотрела в дальний конец зала, где вышеупомянутый интриган с веселым смехом предлагал организовать летом большой пикник.
Сэр Бэзил заметил мое пристальное внимание, а также то, что я стою рядом с фабрикантом, и, видимо от неожиданности изменив своей всегдашней роли весельчака, ответил мне острым взглядом, который говорил буквально следующее: «Даже если вы о чем-то догадываетесь, то сделать все равно ничего не сможете».
Ошибаетесь, господин мэр. Я сделаю все, что смогу — а это больше, чем ничего.
Поиск наилучшего способа обезвреживания сэра Бэзила растянулся до середины мая, когда нежданно-негаданно в наш дом заявился сторож-катонец. Как и ожидалось, в преддверии общественного собрания он очень неделикатно напомнил мне об обещанном голосе в пользу катонского вопроса.
— Конечно, помню, — рассмеялась я. — Забудешь тут! Вы же мне потом все, что посадили, повыдергиваете обратно.
Сторож даже не улыбнулся, всем видом показывая, что так оно и будет. Да, с подобной манерой ведения дел они скоро всю округу возьмут за горло, если только не найдется кто-то, способный противостоять этой иностранной экспансии.
— Можно полюбопытствовать, по какому вопросу будем голосовать? — Я тоже перешла на серьезный тон. — Чтобы потом не было сюрпризов, когда мой брат утвердит прокладку мостовой к вашему поселению, а окажется, что вы решили запретить проезд.
— Мы хотим иметь право голоса на заседаниях собрания.
У-у-у, уже предвкушаю, как от такого предложения встанут на дыбы все наши соседи. Даже с моей поддержкой не видать им этого как своих ушей.
И тут у меня в голове красочным фейерверком вспыхнула новая идея. Так-так-так, значит, они хотят право голоса? Если раньше собрание состояло из шести человек и решающее слово принадлежало сэру Бэзилу как предводителю, то теперь, когда участников станет семь, баланс серьезно изменится. Надеюсь, наши расторопные друзья из коллективного хозяйства позаботились не только о поддержке моей семьи.
— А могу я поговорить с вашими старейшинами?
Катонец некоторое время беспокойно жевал сморщенным ртом, потом посмотрел на меня искоса:
— Говорите со мной.
Я так и подозревала: слишком уж он хитер и проницателен для простого сторожа.
— У меня есть идея, как вам получить еще один или даже два голоса на совете.
Идея, столь счастливо посетившая мою голову, была рискованной, трудновыполнимой и совсем немножечко безумной. Но ради претворения ее в жизнь я готова была на многое. К примеру, снова ступить своими недостойными ногами на отполированные полы особняка леди Рады.
— Скажи, это правда заколдованная шкура? — Я боязливо толкнула носком туфли распластанное передо мной нечто. — В прошлый раз твоя матушка предупредила, что на нее нельзя наступать.
Лорд Гордий, счастливый от того, что наконец-то я нанесла ему визит, был готов тут же презентовать мне этот старый пылесборник, но, получив отказ, пустился в объяснения.
— Это шкура неубитого медведя.
— Но как же? Если шкура здесь — значит, медведь убит.
— Вот! — Он немного торжественно и зловеще поднял палец. — Именно поэтому на нее и нельзя наступать.
Сложно вникать в такие тонкости, как их семейные легенды.
— Хорошо, пусть будет так. Но я пришла сюда не за этим.
— Я тоже скучал!
И не за этим тоже.
— Лорд Гордий, — пришлось придать голосу некоторой торжественности, чтобы его светлость прочувствовали всю важность момента, — у меня есть замечательная идея, как улучшить вашу нелегкую участь.
— Ого! — это был вовсе не возглас лорда. За одной из колонн прятался кто-то из его камердинеров, наверняка подосланный леди Радой.
Нет, так дело не пойдет. Ей будет вредно заранее иметь представление о сути моей затеи.
— Пойдем, надо переговорить в более уединенном месте, где нас никто не услышит, — схватив Гордия за руку, я потащила его за собой. Кто-то скажет, что за вольное обращение? Но хоть режьте, а
