— Ну, должен же я был убедиться, прежде чем тревожить тебя. Не волнуйся. С твоим протеже все в порядке. Я и пальцем его не тронул.
Кристоф нахмурился, пристально посмотрел на собеседника и спросил:
— Зачем ты мне рассказываешь все это?
— Разумеется, затем, что мне это выгодно. Я очень рад, что Амир остался с носом и не заполучил себе сенсора. Но я буду в сто раз более рад, если у клана Даханавар не появится нового телепата. Поэтому прошу тебя — пригляди за этим талантливым молодым человеком. И за Дарэлом. Чтобы у последнего не возникло… соблазна. А еще лучше, обрати мальчишку. Пока у тебя есть такая возможность.
— Звучит, как угроза.
— Понимай, как хочешь, — пожал плечами нахттотер. — Но я не допущу, чтобы у Фелиции опять появился сканэр. И сделаю все, чтобы этого не случилось. Даже несмотря на твою метку. Правда, надеюсь, до подобного не дойдет. Мы ясно друг друга поняли, Кристоф?
— Вполне.
— Доброй ночи.
Сказав это, он пошел прочь, оставив колдуна в одиночестве на холодном мосту.
Глава 29
Гин-чи-най
Всякий может сказать что-нибудь восхитительное и стараться порадовать и польстить, но истинный друг всегда говорит неприятные вещи и причиняет боль.[64]
Кристоф шел по улице, продуваемой ледяным ветром. Под ногами вилась поземка, порывы вихря бросали в лицо мелкую снежную крупу.
Район сплошь состоял из серых трехэтажек, и узкие кривые улочки между ними напоминали кадаверциану старый Париж. Только там с крыш свисало грязное белье, здесь — сосульки. Некоторые из них были похожи на сталактиты. Другие — на замерзшие водопады, ледяными потоками вливающиеся в высокие сугробы. Третьи обрамляли водостоки труб роскошными новогодними гирляндами, переливаясь в свете фонарей.
Деревянные двери темных подъездов покрывал легкий муаровый узор инея. Вокруг луны дрожало широкое бледное кольцо.
Кадаверциан глубже засунул руки в карманы, чувствуя, как стынут пальцы в перчатках. Эта зима становилась все холоднее.
Впереди, в узком тупике, мелькнул светлый силуэт, и мастер Смерти прибавил шаг. Свернул под арку, прошел мимо детской площадки, заваленной снегом. И остановился.
На лавочке под корявым стволом тополя сидела девочка. Ее волнистые темные волосы падали на плечи, обтянутые тонкой кофточкой, юбка чуть приоткрывала колени. На бледном лице с ярко-красными губами застыло мечтательное выражение. Соломея Лигаментиа грезила с открытыми глазами, не чувствуя ни холода, ни приближения некроманта.
— Доброй ночи! — громко сказал кадаверциан.
— Здравствуй, Кристоф, — улыбнулась она, мгновенно возвращаясь в реальность. Смахнула снег со скамейки рядом с собой. — Садись.
Он остался стоять.
— О чем ты хотела со мной говорить?
— Сядь. — Из ее голоса исчезла возвышенная отстраненность. По лицу скользнула гневная судорога, но тут же сменилась прежней улыбкой. — Мне тяжело задирать голову, чтобы смотреть на тебя.
Кадаверциан присел на край ледяной доски, и Соломея сразу повернулась к нему.
— Хорошо. Теперь поговорим. — Ее рука, коснувшаяся запястья мастера Смерти, была горячей, как печь. — Ты искал нас. Так же, как и Вольфгер… Не перебивай! Он искал. И нашел. Но не тех, кого ожидал.
— Ты знаешь, что произошло с Вольфгером?
Девочка утвердительно прикрыла веки, ее губы скорбно изогнулись.
— Он умер.
Кристоф с шумом выдохнул воздух, откинулся на спинку скамьи, разом перестав чувствовать зимний холод.
— Кто его убил?
Соломея вздохнула, с тоской обвела взглядом ледяной двор, и кадаверциан понял, что задал неправильный вопрос. У лигаментиа была своя логика, и ему надлежало следовать ей.
— Зачем мэтр искал вас?
На юном лице собеседницы появилось нежно-задумчивое выражение.
— Он был исследователем. Он хотел понять. Ему казалось, что он познал уже все тайны некромантии. Его привлекала другая сила. Более могущественная, чем все существующие.
— Витдикта, — тихо произнес Кристоф.
Горячая рука девочки слегка сжала его запястье.
— Витдикта, — подтвердила Соломея. — Он хотел приручить саму основу нашей магии, силы, жизни.
— Я ничего не знал об этом.
— Тогда ты не был готов знать.
— Что изменилось теперь?
Соломея, не выпуская его ладонь, придвинулась ближе. Ее обнаженные колени прижались к ногам кадаверциана. Глаза, напоминающие цветом спелые вишни, заблестели почти так же ярко, как сосульки в свете фонарей, и в них заколыхалось приближающееся безумие.
— Теперь я хочу рассказать тебе, — прошептала она, обжигая лицо Кристофа взволнованным шепотом. — Основатель был не первым. Он был лишь одним из первых. Не знаю, как перевести это на современные языки, но мы называем их гин-чи-най. Они живут за гранью этого мира. Очень близко, почти рядом. Мы — существуем в их тени. Их можно назвать нашими богами. Теми, кто сильнее, могущественнее… опаснее нас.
— Какое отношение это имеет к исчезновению Вольфгера? — Кристоф напряженно смотрел в темные глаза девочки.
— Он узнал слишком много. Приблизился к тому, что нельзя познать. Чем нельзя управлять.
— Не понимаю.
— Знания лигаментиа лежат за пределами разума. В области снов, видений, грез, галлюцинаций. В твоем мире Смерти обитают хищники — пожиратели плоти. В нашем мире тоже есть свои чудовища. Ты управляешь Тёмным Охотником, мы — ожившими кошмарами. И только мы можем прикасаться к безумию без опасения за собственную жизнь. Только мы способны понять силу Витдикты, потому что она безумна также как и мы. Многие желают получить знания кадаверциан, но есть немало охотников и за секретами нашего клана.
— Вольфгер был одним из них?
Соломея отрицательно покачала головой.
— Нет. Он хотел учиться, а не красть. Но мы не могли позволить ему знать все.
— Это вы убили его?
— Нет! Я же уже сказала тебе! — раздраженно воскликнула она. — Его убили гин-чи-най! Но не своими руками… Твой учитель хотел получить материальную силу и мудрость богов. А она подчиняется лишь им. Тот, кто пытается выйти за пределы знаний этого мира, жестоко карается. Откуда ты знаешь, что сейчас пришел сюда по своей воле? Быть может, тебя привело безумие гин-чи-най?
