этого страшного слова. — Почему нельзя, Мастер? Почему ты считаешь, что не имеешь права на каплю той радости, которую имеет каждый из нас ежедневно?! Зачем ты так? Почему ты считаешь, что только ты вправе давать счастье другим?! Почему ты отбираешь у этих других право дать немного счастья тебе?!»
Ей так хотелось встать перед ним и выкрикнуть эти вопросы в лицо, но Тина безумными усилиями воли сдерживала себя — ему сейчас и так очень больно. Кем бы она стала, если бы позволила себе усугубить эту боль? Девушка вцепилась себе зубами в руку, прокусив ее до крови, только бы не заорать от отчаяния. Так горько и обидно ей не было за все годы в ордене, ни разу. Почему он не хочет принять любовь от любящих его? Ну, почему?! Нет, это так оставлять нельзя. Тина понимала, что обязана что-то сделать. Знать, что он так мучается и не помочь? Невозможно.
Илар продолжал заливать боль спиртом. А потом вызвал образ Иллинель и поместил его рядом с образом Тины. Создатель, как же они похожи! Хорошо, хоть Тина не знает о том, что можно облегчить ему эту боль. Не то бы она, глупенькая, обязательно настояла на своем. Илар даже вздрогнул при воспоминании о том одном разе, когда он позволил Иллинель соединиться с ним после Посвящения. Какую страшную боль испытала его бедная любимая девочка… Как бы не тот один раз заставил ее так быстро состариться. Она ведь уже так никогда и не пришла в себя полностью. Нельзя было разрешать ей, она бы дольше, возможно, прожила. Нет уж, больше он никому не позволит и никого близко не подпустит. Нельзя! Это его, и только его, мука.
Два почти одинаковых, таких милых лица стояли перед глазами, и Илар тихо улыбался, смотря на них. Он и так позволил себе слишком многое, разрешив этому маленькому чуду, Тине, находиться около себя. Девочка даже не подозревает, каким свежим ветром для него стало само ее присутствие. Воспоминание о Тине пронеслось в голове, и вдруг на секунду показалось, что она где-то рядом и сильно чем-то огорчена. Илар даже оглянулся. Да нет, наваждение, конечно же, он один. И Слава Создателю! Не хватало только ей или кому другому из детей узнать об этом вот кошмаре.
Тина никогда еще не видела Командора со снятыми щитами. Точнее — раньше думала, что видела. А оно вон как, оказывается… Чувства и мысли Мастера захлестывали ее, она расширенными глазами смотрела на голограмму женщины, так похожей на нее саму. Женщины, которая была его подругой, и которую он до сих пор не мог забыть. Благие, да она же умерла тысячу лет назад! А он помнит и любит?! Какая же это была любовь…
Слезы текли по лицу девушки, но она не замечала этого, поглощенная чужими чувствами. Он, значит, уверен, что, позволив любить себя, убьет этим возлюбленную? И потому переносит весь этот ужас в одиночестве? Как же страшно такое вот беспросветное, безнадежное, бесконечное одиночество… Но как одновременно приятно было ощущать его нежность, ему, оказывается, само ее, Тины, присутствие, радость несет. Девушка нахмурилась и раздраженно помотала головой — так разрешил бы себе еще немного радости, каким бы счастьем было отдать ему всю любовь и всю нежность. И сдаваться теперь она не намерена — Илар будет принадлежать ей и она больше не позволит ему так страшно мучиться одному!
Выход должен найтись, и всем вместе его найти куда проще. Мастер зациклился на своей боли и уверен, что по-другому быть не может. Но Тина твердо знала — может! Может и должно быть по-другому! Просто нужно искать выход и верить в возможность его найти. Да и это его «нельзя»… Хорошо, пусть после Посвящения действительно нельзя, но в другое-то время?! Почему не получить немного радости? Нежности? Любви? Чего он боится? Она изо всех сил продолжала вслушиваться в Командора, пытаясь найти разгадку его странного поведения, но ничего не находила. И все-таки Тина знала, уверена была, что выход есть.
Время шло, боль постепенно сходила на нет. Илар не спеша начал заново наращивать щиты. Уже почти утро, дети скоро начнут просыпаться, и он должен быть во всеоружии. Да к тому же, буквально через несколько дней предстоит новый Поиск в Тиуме. При воспоминании об этой закостеневшей в своих глупых законах и обычаях кастовой цивилизации Илар поморщился. Вот уж точно — заставь дурака богу молиться… Сам ведь когда-то это гнусное общество создавал. Но только и представить себе не мог, что из его идей о всеобщей справедливости вырастет такое чудовище. Да и крейсера с новичками из Сееванского Гнезда Гвард должны вскоре прийти. Их тоже нужно посвящать.
Маг вздохнул и внимательно прислушался ко все еще дрожащему от боли телу. Оно постепенно возвращалось к генетической норме, и Командор негромко рассмеялся. Ну вот, еще один кошмар пережил, уплатил свою цену. Сколько еще этих кошмаров будет… Возбуждение тоже спало, и Илар перекрыл в мозгу центры, ответственные за сексуальные желания. Теперь можно не беспокоиться, что вид какой-нибудь девочки вызовет желание, и это глупое желание выдаст его детям. Его дети… При воспоминании о них нежность наполнила душу мага, и так захотелось закрыть их собой от любой беды, какая только может прийти.
Как больно ему было после смерти несчастной Ланы, он никогда бы не смог рассказать словами. А самым страшным наказанием стала набатом бьющая мысль: «Не сумел защитить! Не смог!» От боли остались только отголоски, но лицо все еще слегка подергивалось. Любой аарн при виде нервного тика сразу забеспокоится, а это Илару совсем даже не нужно. Что ж, придется немного подождать, хотя дел — немерено.
Боль почти ушла, и Тина, молча ломая пальцы, наблюдала как постепенно встают на место щиты Илара, и он превращается в того Командора, которого аарн привыкли видеть каждый день и к которому шли с любой своей бедой или проблемой. Шли, твердо зная, что он совершит чудо, и все разрешится само собой. И он совершал эти маленькие чудеса… Вот только теперь она знала, каким Мастер бывает наедине с самим собой, и как же горько было девушке от этого знания. Да, Лли полностью права — он смертельно боится показать малейшую слабость.
В том, что Командор искренне любит их всех, она была уверена, ощутила — эта любовь наполняла его даже в моменты самой страшной боли. Но как все-таки обидно, что он не хочет позволить помочь ему. Неужели не доверяет? Ведь среди аарн есть искуснейшие Целители, неужто кто-нибудь, да не нашел бы хоть какого-то облегчения для него? А больше всего задевал отказ Мастера от нее и любой из ее сестер. Тина ведь так и не нашла причины для его непонятного: «Нельзя!»…
Слава Создателю, все завершилось. Илар позволил себе улыбнуться и окончательно поднял щиты. Сейчас бы поспать немного, но некогда — нужно срочно разобраться в причинах кризиса на Альмире. Как бы они там всю планету не погубили, с этих несчастных дураков станется. Маг быстрым заклинанием убрал следы своего пребывания в каюте, погасил голограммы и вышел.
Тина еще некоторое время сидела в нише, приходя в себя от того, чему стала свидетельницей. Слезы текли по щекам, но девушка не замечала их. «Благие! — шептали пересохшие губы. — Благие! Но почему? За что ему такое? Ну, подскажите хотя бы, что мне делать теперь?!» Увы, Благие, как всегда, не соизволили ответить. Тина понимала, что ей необходимо с кем-нибудь посоветоваться помимо Лли, с кем-то более опытным, и пыталась придумать, с кем именно. Сама она эту страшную беду не разведет, силенок не хватит. Но с кем?
Пожалуй, для начала все-таки стоит поговорить с Лли. Бывшая герцогиня прошла хорошую жизненную школу, и многие вещи понимает куда лучше девочки из дикой деревни. Тина быстро выскочила из каюты, запечатала ее и побежала по коридорам крейсера, лихорадочно наращивая свой щит. Не хватало только вопить о том, что она сейчас чувствует, на весь корабль. Только вот не слишком получалось, слезы продолжали течь из глаз. Вызвав по голару Лли и передав символ исключительной важности встречи, девушка снова пустилась бежать, будучи не в силах сдержать себя — ей срочно нужно было поделиться с кем-нибудь всем, что она узнала. Встречные с удивлением оглядывались на дикое для любого аарн зрелище — взахлеб рыдающую девушку, несущуюся куда-то сломя голову.
Лли ждала подругу у себя в каюте, налив по бокалу бренди, она чувствовала, что девочке это необходимо. Лицо Тины, увиденное на экране голара, выглядело просто страшным. Бедняжку всю трясло, она беспрерывно плакала. Что же такое она увидела? Что могло ее так потрясти? Лли молча сидела и кусала губы, пытаясь понять хоть что-нибудь.
Когда Тина вошла, женщина удивленно приподняла брови — глухой, непробиваемый психощит. Странно. Так закрываются только в мирах пашу или если хотят что-то очень важное скрыть. Она молча показала девушке на кресло, и та буквально рухнула в него. Схватила бокал с бренди и залпом выпила. Брови Лли приподнялись еще выше. Ей еще не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь из аарн пребывал в
