на странную тишину вокруг. Подняв голову Яна, увидела, что все пространство вокруг алтаря завалено трупами, а люди смотрят на нее и Ольгу со смесью страха и недоумения. Ну вот доигрались. Загонщица вздохнула и внимательно посмотрела на подругу, в глубине души опасаясь, что человеческая женщина пострадала, пока она занималась сокращением поголовья безумных богов. Но к ее облегчению со Ждановой ничего случилось. Она стояла возле алтаря и пыталась остановить кровь, хлещущую из груди безвольно лежащей на нем девушки. Вот черт! Яна почти бегом направилась к ней, не обращая никакого внимания на раненых и мертвых сектантов, устилающих площадь.
Ольга подняла голову при ее приближении и, не прекращая своего занятия, глухо поинтересовалась:
— Ты можешь помочь этой девочке? — загонщица наклонилась, внимательно разглядывая страшную рану на груди у жертвы, и через мгновение покачала головой.
— Нет, не могу, ранение смертельное. К тому же это не имеет смысла. Она тоже беременна, а значит, все равно скоро умрет.
— Черт! Хотя бы попробуй! — Ольга по-прежнему не прекращала попыток остановить кровь. Она подняла на Яну полные боли и отчаяния глаза. — Это ведь я ее ранила…
Загонщица устало вздохнула. Жалость. С некоторых пор совершенно непонятное ей чувство. Ведь Ольга даже не знает эту девчонку… Но не надо обладать способностью читать мысли чтобы увидеть, что если она ничего не предпримет, то потеряет подругу. Женщина-человек не сможет смириться с тем, что у нее на руках умирает беспомощная девочка и умирает по ее вине, а Яна смотрит на происходящее и ничего не делает, чтобы помочь. Загонщица хмуро спросила себя, неужели когда-то и она сама была склонна к подобным эмоциям, и осторожно прикоснулась к умирающей нитью своего внутреннего холода, выясняя какие еще у нее повреждения кроме видимых невооруженным глазом и стараясь при этом не спровадить ее на тот свет. А в следующий миг ее брови взлетели в явном изумлении. Девушка была беременна, но несомненно от человека. Хотя на данный момент это уже не имело никакого значения — жить ей оставалось не больше нескольких секунд, загонщица ощущала это отчетливо. Яна подняла глаза, собираясь признать свою полную беспомощность, и встретилась с отчаянным взглядом Ольги, и в тишине прозвучал ее полный боли голос:
— Сделай же что-нибудь! Ты ведь можешь!! — загонщица вздохнула про себя, она не хотела терять подругу, но не видела способа помочь этой умирающей девочке. Если только… Идея была настолько безумной, что
Яна невольно спросила себя, не сошла ли она с ума. Однако с другой стороны она ничего не теряла попробовав… В конце концов, девчонка и так и так обречена, а так хоть какое-то оправдание в глазах Ольги, да и для журналистов они предстанут не окончательными отморозками, угробившими кучу невинных людей, хотя вряд ли акулы пера поймут, что здесь произойдет в следующие несколько минут. Решившись, Яна прикоснулась к виску девушки, отгоняя на несколько мгновении смерть и приводя ее в себя. Когда в замутненных болью глазах мелькнуло сознание, загонщица спокойно и бесстрастно произнесла:
— Ты умираешь. У тебя есть выбор: умереть сейчас, оставшись человеком или жить, став такой, как я. Если согласна — мигни. — К ее удивлению умирающая быстро заморгала, давая понять, что принимает ее предложение. «Надо же, а все выпавшие на ее долю испытания не сломили девчонку!» — про себя удивилась Яна и закатала рукав. Ей предстояла сложная процедура, о которой она только один раз слышала от Адрина и возможности исправить ошибку у нее не будет. Клинок рассек кожу от локтя до запястья, и странная субстанция, текущая в ее жилах, хлынула на страшные раны девушки, впитываясь в умирающую плоть и растекаясь по телу. Загонщица сосредоточилась, управляя своим первозданным холодом, стараясь заставить его соединить и оживить поврежденную плоть. Яна еще никогда не делала подобного, и насколько она знала, не делал ни один загонщик. Девушка действовала инстинктивно, надеясь в глубине души, что у нее хватит первозданного холода, чтобы завершить эту авантюру. Вероятность благополучного исхода была исчезающее мала. Однако к ее удивлению края раны послушно сошлись и смерзлись, а девушка все еще дышала. Едва заметно, но все-таки дышала. Яна направила свой первозданный холод внутрь организма спасаемой, заменяя им кровь уже не способную удержать девушку в мире живых. И поняла что перестаралась. Перед глазами все плыло, она была на грани истощения, но упрямо заставляла сердце несостоявшейся жертвы биться. Наконец все необходимое было сделано, оставалось только ждать сможет ли будущая загонщица вырваться из холода сна. Помочь ей никто в этом не мог. Яна позволила ране на руке затянуться и подняла усталые глаза на молча стоящую у алтаря Ольгу.
— Все. — Загонщица сама поразилась, как безжизненно звучит ее голос. — Теперь все зависит от нее. Я сделала что могла.
Жданова успела подхватить ее, когда она качнулась вперед и едва не растянулась на алтаре.
— Спасибо! — голос Ольги звучал виновато. — Спасибо, что дала ей шанс.
— Не за что. — Яна заставила себя улыбнуться и повернулась к подошедшему милиционеру, надо же вся спасательная операция, оказывается, заняла меньше времени, чем потребовалось человеку на то, чтобы пересечь не самую большую площадь города! А ей показалось, что прошло несколько часов… Его вид не предвещал ничего хорошего.
Она не ошиблась:
— Вы хоть понимаете, что устроили здесь бойню! — человек не скрывал своей ярости. — Погибли совершенно посторонние люди!
Беременные девочки! После того как доложу о случившемся генералу, вас вышвырнут со службы и посадят в тюрьму!
Загонщица почувствовала, что из глубин сознания поднимается волна холодной ненависти, и постаралась ее обуздать. Она терпеть не могла таких людей, в полковнике отчетливо ощущался холод страха. Страха за себя, и все что он говорил было не более чем представлением для журналистов, попыткой уйти от ответственности. Яна почувствовала что сейчас сорвется и невероятным усилием загнала ненависть назад в глубину своего сознания, но внешние признаки ее присутствия скрыть не удалось, и милиционер отшатнулся от ее бешенного оскала:
— Послушай, человек! Эти девочки были обречены на смерть… -
Договорить она не успела. Кто-то из стоящих за оцеплением людей завопил от ужаса, и милиционер невольно оглянулся посмотреть, что происходит. Яна усмехнулась, наблюдая за тем, как от шока у него расширяются глаза. Посмотреть действительно было на что. Тело одной из девочек, использованных сектантами в качестве живого щита, дергалось как в лихорадке, а затем на грязном платье расплылось кровавое пятно, из центра которого стал подниматься странный бугор.
Загонщица успела вовремя отшвырнуть оторопевшего человека в сторону и уже в прыжке разрубила маленького монстра, нацелившегося ему в горло пополам. Милиционер круглыми глазами смотрел на то, что упало ему под ноги, все еще продолжая извиваться в тщетной попытке дотянуться до него. А Яна стараясь не показать своей слабости, шагнула к трупам девушек и, не обращая внимания на потрясенных зрителей, короткими ударами добила еще живых монстров у них в животах. Теперь все. Загонщица мрачно покосилась на журналистов и скривилась от отвращения она терпеть не могла акул пера, прекрасно понимая в каком свете представят все происшедшее эти стервятники, но у нее не осталось сил, чтобы уничтожить записи. Она обернулась к все еще прибывающему в ступоре милиционеру и коротко бросила:
— Изымите все кассеты, со свидетелей возьмите подписку о неразглашении. Шевелитесь же, черт побери! И молитесь, чтобы здесь не оказалось прямого эфира!
Человек вздрогнул, словно пробуждаясь от кошмарного сна, и бросился к своим подчиненным, на ходу раздавая приказы, а Яна снова подошла к алтарю и, подняв
