вдруг копье в его руке раскалилось, превращаясь, казалось, в кусок железа, только что вынутый из горна, и обожгло ладонь. Заклинатель выронил его, древко раскололось и разлетелось во все стороны мелкими щепками.
Безликий отряхнулся от древесного сора и, хищно скалясь, уставился на своего хозяина. Поглощенная сила превратила его из легкого невесомого духа в бесформенное чудовище, покрытое шипами и наростами. Лицо, прежде не лишенное привлекательности, стало похоже на бессмысленно-злобную маску.
— Мы договаривались, что ты заплатишь мне силой всех, кого убьешь сегодня, — произнес безликий низким, рокочущим голосом.
— И я выполнил договор, — ответил Рэй, уже предполагая, что произойдет дальше, и начиная мысленно подбирать заклинание, глядя на существо, возвышающееся над ним. — Ты можешь идти.
— Я передумал, — ухмыльнулся дух. — Силу всех, кого ты убил, и твою собственную.
Он ринулся на заклинателя так быстро, что тот едва успел защититься. Но его сложнейшая магическая формула даже не замедлила существо. Оно собрало слишком много мощи погибших сущностей. Рэй увернулся, ударил его еще — на этот раз невидимая сеть разбилась о грудь твари и рассыпалась жалкими клочьями. Стараясь не паниковать, заклинатель медленно отступал перед надвигающейся тушей. Торопливо произнес еще одну формулу, но дух лишь ехидно ухмыльнулся и сделал обманное движение, словно играя с бывшим хозяином, а когда тот попытался отбить очередной удар, напал сам.
Мощная щетинистая рука швырнула Рэя на пол, едва не выбив душу, и тут же вздернула вверх. Он увидел маленькие светящиеся глазки и широко распахнутую пасть, утыканную кривыми зубами. Попытался использовать еще одно заклинание, но тварь была слишком мощной.
И Рэй вдруг подумал, что проиграл. Так глупо. А ведь надеялся справиться с безликим, как только тот начнет выходить из-под контроля. Любой заклинатель, не рассчитавший сил в управлении духом, знал, что итог подобной ошибки — смерть. Каждый маг должен быть готов к тому, что рано или поздно столкнется со слишком могучей потусторонней сущностью и не сможет справиться с ней…
Упрямо сжав зубы, Рэй дернулся изо всех сил, снова попытался ударить, но на духа это не произвело особого впечатления. «Я действительно не прошел испытание», — неожиданно ясно понял человек, глядя на зубастую пасть, неторопливо приближающуюся к нему.
И вдруг безликий пошатнулся, издал тонкий свистящий звук, как будто из него стали выпускать воздух, бессмысленно взмахнул руками, попытался обернуться к тому, что было у него за спиной, и разлетелся серым дымом.
Заклинатель грохнулся на пол, тут же вскочил… и замер, увидев Сагюнаро. По его щекам снова текла кровь, капая на одежду, лицо искажала гримаса ярости. А левая рука… то, что было левой рукой, выглядело как длинный серый, костяной меч, вокруг которого рассеивались клочья дыма, оставшиеся от безликого.
Сагюнаро встретился взглядом с Рэем, вздрогнул, словно увидел в глазах друга собственное отражение. Отшатнулся, с ужасом посмотрел на руку, которая уже начала принимать нормальную форму.
— Эй, что там у вас? — послышался отдаленный голос Гризли, — Все нормально?
— Да, — хрипло ответил Рэй, продолжая в ошеломлении смотреть на друга, — Я отпустил безликого. Сейчас идем.
Сагюнаро сжал свое запястье и прошептал с отчаянием:
— Я думал, все уже закончилось. Я не знал, что смогу… неужели я, действительно, стал одним из них?!
— Нет, — Рэй подошел к нему, крепко взял за плечо и встряхнул. — Ты такой же, как я. Мы никогда не были обычными людьми. С самого рождения. Так что теперь ты всего лишь слегка чуть больше не человек, чем я или Гризли.
Смятение на лице Сагюнаро сменилось сомнением, желанием верить словам товарища. Похоже, это объяснение оказалось самым удачным из того, что мог придумать Рэй.
— Все еще не хочешь меня убить? — спросил он, слабо улыбнувшись.
— Пожалуй, нет, — серьезно ответил заклинатель, — Думаю, твои новые способности нам еще пригодятся.
Сагюнаро кивнул, снова посмотрел на свою ладонь, сжал пальцы в кулак и вышел из зала. Рэй услышал, как он что-то говорит Гризли, и толстяк беззаботно смеется в ответ.
Заклинатель поднял наконечник копья, машинально сунул его за пояс, направился следом за друзьями и плотно задвинул за собой дверь.
Алексей Пехов
Ведьмин Яр
Ворон на ржаном поле не было, что и неудивительно при таком пугале. Будь я мало-мальски разумной вороной, то, встретив подобную страхолюдину, летел бы до княжества Лезерберг, вопя во всю глотку от ужаса.
Пугало было неприятным.
Недобрым.
Злым.
Оно торчало на палке, затянутое в дырявый солдатский мундир времен князя Георга. В широкополой, надвинутой на глаза соломенной шляпе с растрепанными полями. Голова — мешок, сшитый из рубища и набитый непонятно какой дрянью, — казалась одутловатой и непомерно большой. Нарисованная черной краской линия рта — зловещая ухмылочка на все лицо — заставляла задуматься о психическом состоянии пугала.
— Улыбка, что называется, мороз по коже, — отметил Проповедник.
Я не ответил, лишь раздраженно дернул плечом, и он замолчал. Меня больше заинтересовал серп в правой руке страшилы. Он был покрыт странным буроватым налетом. Возможно, ржавчина, а может, и нет. Я не настолько любопытен, чтобы проверять. Но, судя по улыбке пугала, не удивлюсь, если где-нибудь в меже лежат чьи-то кости. Кто знает, что делает оно ночью, когда вокруг залитые лунным светом поля и на проселочной дороге появляется одинокий путник?
Я бросил на него еще один оценивающий взгляд и сказал:
— Наверное, ты свирепеешь оттого, что изо дня в день приходится стоять в этом забытым богом месте под ветром, дождем и снегом. И надо думать, тебя порядком допекло гонять ворон. Если хочешь, можешь присоединиться к нашей маленькой компании. Не обещаю, что будет интересно, но всяко лучше, чем торчать на ржаном ноле.
Услышав мои слова. Проповедник расхохотался и вытер кровь, текущую из проломленного виска:
— Зачем тебе это страшило, Людвиг?
— Мне так хочется.
Он фыркнул, слишком громко и театрально, поправил окровавленный, давно уже не белый воротничок своей сутаны, но не стал меня убеждать оставить затею, за что я был ему безмерно благодарен.
— Что скажешь? — обратился я к пугалу.
Оно ничем не показало, что услышало меня. Лишь ветер трепал торчащую из-под соломенной шляпы паклю волос и пригибал ржаные колосья.
— Ну как знаешь, — равнодушно сказал я ему, поднимая с земли свой дорожный саквояж. — Если надумаешь, догоняй.
Я пошел прочь, и Проповедник пристроился в шаге за мной, напевая Anima Christi,[8] на этот раз переложив ее на мотив одной золянской песни. Проповедник у нас еще тот безбожник и богохульник. Такого, как он, даже среди кацеров[9] Витильского княжества не сыщешь. В былые годы Псы Господни с радостью отволокли бы его на
