— Не надо. Мне нравится. Ты забавный.
Я озадаченно промолчал.
— Узнала только по кольцу. Польщена, что ты все еще его носишь.
Кольцо сделала мне она. Я носил его на безымянном пальце левой руки — три плоские полоски из белого, красного и желтого золота, завитые несложной спиралью. На каждой полоске выбиты руны крапивы, руты и толокнянки. Ведьма говорила, что когда-нибудь это кольцо спасет мне жизнь. Я и верил, и не верил. Вот уже второй год оно у меня на пальце, но пока еще ни разу не помогло. Впрочем, и не помешало тоже.
— Мне нравится.
Она резко остановилась, потянулась к кинжалу, но я поспешно сказал:
— Не тронь его. Это мой.
Пугало появилось из-за мшистых камней, подозрительно посмотрело на Геру и уже не спускало с нее глаз.
— А где Проповедник? — Она тоже наблюдала за ним, и ее глаза нехорошо щурились.
Было видно, что сдерживает ее от действий только моя просьба.
— Решил меня не сопровождать.
— Как всегда, струсил. Ты хотя бы знаешь, что это такое?
— Он одушевленный. И хватит об этом.
Гертруда сокрушенно вздохнула:
— Иногда я поражаюсь твоему безрассудству, Синеглазый. Ну смотри. Как знаешь. Но я бы не очень- то доверяла этому.
— У нас с ним негласное соглашение.
— Любишь ты окружать себя странными душами, — сказала она, видя, как Пугало присоединилось к нам, — Кстати говоря, что ты здесь делаешь? Ведь не за убавляющими же плоть ты пошел в одиночку?
Я пересказал ей случившиеся события, и рассказ длился как раз до той поры, пока мы не оказались на дороге. Ее лошадь, каурая красавица, стояла непривязанная совсем недалеко от кладбища.
— Меня ждут дела в столице, но твоя история заинтересовала, Людвиг. Если позволишь, я остановлюсь на ночь в Вионе. Хочу сама посмотреть, что к чему.
— Святые угодники! — подскочил Проповедник, когда я вошел в комнату, — Во что ты, черт тебя побери, ввязался?! Иисусе Христе! А она здесь откуда?!
— Привет, Проповедник, — сказала Гера, равнодушно скользнув по нему глазами, — Все еще торчишь здесь, вместо того чтобы вкушать благодать в раю?
— Не тебе говорить со мной о рае, ведьма! — возмутился тот.
— Между прочим, официально зарегистрированная ведьма. — Она села на стул, сняла перчатки, бросила их на стол. — Грамота с печатью Псов Господних прилагается.
Проповедник терпеть ее не может. Гертруда уроженка карманного герцогства Барбург, где взгляды на колдовство куда более терпимые, чем в других странах. Проповедник родом из Лезерберга, самого консервативного княжества в этом регионе. Он не мог понять, почему Церковь не оттащила колдунью на костер, а стражи приняли ее к себе.
По мне, так все просто. Двоюродный дядя Геры — кардинал Барбурга. У Церкви, вопреки мнению обывателей, свой взгляд на людей, владеющих запретными чарами. Если такие люди признают власть Папы, распятие, причастие и Святую Троицу, то есть шанс, что их существование одобрят. Хотя бы потому, что ведьмы на службе у Церкви гораздо лучше знают собственную магию, а значит, могут помочь справиться с теми, кто несет в мир зло и анархию. Разумеется, инквизиция накладывает на лояльных темных некоторые ограничения и обеты, да и следит за их поступками с большой тщательностью, во всяком случае первое время.
Именно по этой причине ее взяли к нам. Гера обладает не только даром, но и магией, которая не доступна никому из нас.
— Хватит стенать, Проповедник, — сказал я, доставая бутылку вина.
Пугало село во главе стола и начало точить серп. Хотя, по мне, это являлось бесполезным занятием. Им и так уже можно было бриться.
— Касательно твоего рассказа, на мой взгляд, так нет ничего загадочного. — Гера ловко швырнула свой берет на мою кровать. — Во всяком случае, в поведении крыс и пляске мертвых.
— С интересом выслушаю.
Проповедник хмыкнул с явным пренебрежением, но на него никто не обратил внимания.
— Крыс принято считать слугами тьмы. Многие называют их тотемными зверьми мелких демонов.
— Ну с учетом того, что они разносят чуму и губят зерно, в этом нет ничего удивительного.
— Обычное заблуждение, Людвиг, — сказала Гертруда, — Крысы пользуются бедствиями, но тьму, настоящую тьму, не переносят. Поэтому стараются держаться от нее как можно дальше.
— В итоге получается, что в Вионе тьма?
— Или скоро будет. Нечто готовится, я это чувствую, но что именно — сказать тебе не могу. Послезавтра я буду в столице и сразу же пойду к Псам, сообщу им, что дело серьезное.
— Думаю, им уже доложили, — резонно заметил я, — Ты все еще на службе у Церкви?
— А разве у приличной колдуньи есть другой выбор? — усмехнулась она. — Скрываться от инквизиторов весь остаток жизни не по мне. Что касается пляски смерти, то ты ошибаешься — с кладбища их подняли.
— Но никакого ритуала там не проводили! Я уверен!
— Верно. На погосте никто ничего не делал. Спешу предположить, что колдун не хотел, чтобы его волшебство обнаружили так быстро. К тому же всегда есть шанс, что делом займется кто-нибудь не слишком опытный в делах темной магии, даже если это люди инквизиции. Уже бывали случаи, когда то или иное явление списывали на стихийное проявление дьявольских козней. Но поверь мне, Синеглазый, это дело рук колдуна. Или ведьмы. Будь у меня время, я бы осталась с тобой и поискала то место, где он проводил ритуал. Следы, как их ни прячь, останутся. Главное — знать, что искать.
— Я не знаю, — хмуро пробурчал я.
— А тебе это и не нужно, — Она примиряющее улыбнулась. — Ты ценишься совсем за другую работу. Оставь это дело на инквизицию. Они умеют справляться с подобным.
— Псы Господни, как видишь, не здесь. Я обещал помочь.
— Твои обещания сведут тебя в могилу, — подал голос Проповедник.
— На этот раз соглашусь с душой, — кивнула Гертруда. — Но, зная тебя, понимаю, что ты не отступишься. Ты думал, почему ушли души?
— Причин может быть тысяча, — Я пожал плечами.
— Разберись с этой причиной и поймешь, что случилось. Удивляюсь тебе — полез к скелетам, вместо того чтобы найти того мальчишку. Он может что-то знать.
— Я планировал этим заняться после обеда.
— Уже ужин. И через час начнутся сумерки. Не думаю, что разумно лезть наверх в темноте.
В ее словах был серьезный резон, так что мне пришлось согласиться и отложить поиски.
Гертруда уехала перед рассветом, даже меня не разбудив. Я просто почувствовал, что постель рядом со мной пуста, но не стал просыпаться, пока небо не посветлело. На столе лежала записка, написанная знакомым мне аккуратным почерком.
Всего лишь два слова: «Будь осторожен».
— Она еще что-то сказала? — спросил я у Проповедника.
Тот сидел в глубокой тени, там, куда не попадал свет еще бледного утреннего солнца, и я видел лишь один силуэт.
— Сказала, что оторвет мне голову, если я тебя оставлю, как в прошлый раз, — недовольно ответил он.
Пугало выглядело задумчивым и смотрело в окно.
— Нам всю ночь пришлось проторчать в общем зале, пока вы тут развлекались, умники.
