нашумели мы сильно, особенно в конце. И зарево на полнеба было. А как сюда пришли — все спят, тишина и благодать.
— Так перед тем, как я обряд-то проводил, Дух Чащи на мегалиты заклятие наложил, теперь это место захочешь — не увидишь. Только если способности к магии есть. Так что потом надо будет, старшина, тебя помучить — неспроста ты на место обряда прокрасться смог.
Про себя подумалось: а действительно, надо будет старшину проверить на умение манипулировать магической энергией или еще какие таланты. В моем положении нельзя отбрасывать ничего и никого, могущего принести пользу мне любимому. Кстати, о себе любимом. А чего это я страдаю? Сам же сказал — магии полно. О! Как раз и проверим, как теперь обстоят дела с восполнением магического резерва. Оттарабанил уже заученный, как «Отче наш», текст лечебного заклинания — стало полегче. Повторил еще раз и застыл. Застыл от накатившей волны, которую можно сравнить только… да черт его знает, с чем это можно сравнить! С прохладными струйками дождя, льющегося на перегревшееся тело? Нет, не то! С первым глотком колодезной воды после длинной и пыльной дороги под жарким летним солнцем. И теперь я понял, какая задница тут творилась с магией. Мне просто не с чем было сравнивать, а сейчас понимаю, что в этом теле до сегодняшнего дня я ощущал себя, как выброшенная на берег рыба. И самое грустное, я серьезно считал, что это нормально — выкручивающее внутренности ощущение, с которым клетки моего тела буквально по капле выдавливали из себя магию. Я тогда просто не знал, какое это счастье, когда магия не только плещется маленькой пересохшей лужицей внутри тела, но заполняет его так, что ощущаешь ее биение даже порами кожи. Магия, струи магии, подобно умелой любовнице, ласкающие кожу. Мурашки, крупные черные мурашки пробежали по моему телу — нет, не от холода. Холод давно отступил, и от разогретого неосознанным импульсом силы белья потянуло паром. Как же хорошо! Здравствуй, сила, здравствуй, магия! Как мне тебя не хватало! А теперь, теперь наконец-то гуляем!
Накладываю еще одну лечилку на Сергеича и, подмигнув слегка обалдевшему от неожиданности хумансу, вскакиваю на ноги. Оглядываю окружающее меня сонное царство и, захохотав, с залихватским криком: «Подъеоом!» — кидаю все еще горящий в правой руке сгусток пламени в костер.
Итогом сего бездумного действия были мощная вспышка и гигантский столб пепла и искр, вырвавшийся из разваленного кострища.
От этой иллюминации и звукового сопровождения спящий до сих пор наличный состав моментально поднялся и принялся сбивать искры с сушившегося обмундирования.
— Твою ж мать! Командир! Ну какого ляда! — словосочетания, вырвавшиеся из глотки старшины, не принадлежали к числу произносимых в приличном обществе, но зато точно охарактеризовали происшедшее и отношение к нему Сергеича.
Я, продолжая громко смеяться и схватив старшину за плечи, закружился с ним по поляне в подобии танца.
— Живем, Сергеич! Вот теперь наконец живем! Ты понимаешь? Магия появилась! Мне не надо экономить каждую каплю! Теперь сможем любому врагу показать, как драконы завтрак готовят!
Андрей, вскочивший вместе с бойцами, при виде открывшейся ему картины опешил, но потом, осознав отсутствие непосредственной опасности, опустил взятый на изготовку ППД. Поправил сползшие подштанники и, дернув отлеженной правой щекой, на которой отпечаталась складка плащ-палатки, сплюнул, задав после этого правомерный вопрос, мучивший в тот момент не только его одного, но и всех проснувшихся:
— Ну ничего себе, товарищи, у вас и методы побудки! Вы что это тут, танцы в исподнем устроили? А чего костер раскидали?..
— Здравствуй, Дух Чащи.
— И тебе здравствовать, трау. Вижу, собрался наконец.
— Да, собрался. Напомнить тебе о нашем прошлом разговоре?
— Помню, все я помню, трау. В вашей привычке ближнего за глотку-то держать. Никогда без этого не могли, за это вас и не любил никто.
— Так сам посуди — запущу я источник… Зачем я тебе потом нужен буду? Свидетели, они, знаешь ли, долго не живут. Тем более у тебя волков некормленых по Чаще мно-о-го бегает. Трезво проанализировав ситуацию, я пришел к выводу, что только два пути позволяют мне выжить после запуска источника и восстановления уровня магии в этом районе. Хочешь проследить путь рассуждений?
— Давай, трау, даже интересно.
— Рассмотрим первый и несущий минимум опасности для меня вариант. Расположение мегалитов я уже знаю. Запасы магии у тебя небесконечны, без подпитки извне посаженные тобой мэллорны не вырастут. Ведь так?
— Допустим.
— Продолжим. Зная примерные запасы магии после одного жертвоприношения и примерно прикидывая затраты на посадку восьми саженцев мэллорна, я пришел к выводу, что на текущем пайке ты, Дух Чащи, протянешь максимум месяц. Магии для того, чтобы лечь обратно в спячку, у тебя нет. Даже если ты сгноишь ростки — все равно максимум протянешь месяца два. А потом тихо вымрешь. Ведь я прав?
— Я ведь говорил уже, трау, род твой первое место по хитрости и интригам занимает. Ничего нового к моему отношению к вам, детям тьмы, ты не прибавил.
— Хорошо! Значит, ты со мной согласен. Итак, первый вариант — подождать два-три месяца и, запустив источник, знатно попировать на твоих костях.
Добрая отеческая ухмылка внезапно озарила блеском клыков тьму под капюшоном.
— Но я, наверное, неправильный трау! Поэтому хочу предложить тебе вариант номер два!
— И в чем же он заключается? Знаешь, ты меня заинтриговал. Не ожидал от тебя.
— О-о! Поверь, я много чем могу удивить тебя, Дух Чащи. Но — не буду. Вот такой я странный зверек. Белый и пушистый! Болею, наверное. А предложить я тебе хочу следующее: Вступление в Дом Риллинтар.
— Совсем, трау, с ума сошел! Да чтобы я под чью-то руку пошел!
— Не буянь, пища огня, родитель золы! Высокую клятву нарушить только с помощью богов можно, и то не всегда. Да и предлагаю я тебе не низкую клятву полного подчинения. А Высокая клятва, она, знаешь ли, не только на тебя обязанности налагает. Дом Риллинтар тоже перед своим членом обязанности имеет: хранить и защищать — всей силой Дома, тьмой и эхом пещер, текущей кровью и последним дыханием, до конца времен. Не жалкой клятвой верхних соклинаться ведь предлагаю. Началом и концом мира, первородной тьмой и ужасом безвременья клясться придется. Как друг — другу, как брат — брату! Как глава Дома — члену Дома. Подумай, стоит ли минутная выгода нарушения такой клятвы. Сам подумай, как поднимется уровень магии в этом мирке, так пойдут хумансы опять заклятиями направо и налево разбрасываться — вспомни! Вспомни, чем в прошлый раз дело закончилось!
— Помню! Как не помнить…
Дух Чащи слушал доводы дроу, спорил с ним, соглашался, а сам, удивляясь про себя необычному для темных эльфов поведению своего собеседника, пристально всматривался в его ауру — она буквально «звенела», будто внутри ее бушевала невиданная по силе буря…
— А вот теперь представь, что новые маги тебе обязаны уже как своему наставнику и не просто как какому-нибудь духу места, а как представителю Великого Дома. Сам знаешь, какое отношение у магов к духам места — подай, принеси, отвали и не отсвечивай. Смогут ли твои ученики даже подумать о таком отношении к тебе? Да и поддержка Дома в деле защиты от хумансов и расширения границ чащи лишней не будет. Заметь, я и так невероятно для самого себя великодушен и просто неприлично щедр.
— Трау! Как есть трау! Все равно ведь за горло держать будешь, хоть даже и Высокой клятвой.
— Какой есть! Изменяюсь, конечно, потихоньку, приспосабливаюсь к окружающему — куда без этого. Как, согласен?
