поведет с собой, тоже обратились в манекены: безвольные лица, пустые глаза, бессильно повисшие плети рук. Ветер раскачивал их, и они едва не падали. Ниточка слюны тянулась из угла рта… Ему только-только начали связывать руки, и выпавшая из пальцев очарованного крысиной песенкой человека веревка билась на ветру.
А теперь, с бессильным отчаянием подумал Олег, он может сделать с нами все, что пожелает. Зачем мы ему? И не только с нами. В тылу, далеко за границей «серой зоны» и «нашего города» оказалось несколько десятков взрослых крыс, оружие они легко раздобудут. Да оно, собственно говоря, не особо-то им и нужно. Ведь с ними есть живое супероружие — дар крысиного бога или проклятие человеческого дьявола, который способен приказывать любому, кто рискнет преградить ему путь. А теперь и Олег, единственный, кто хоть как-то мог бороться с ним, попал под очарование его музыки.
Денис неторопливо неверной походкой киношного зомби из тех, еще докатастрофных времен, тоже подошел к ним. А вот тебя, скотина, я бы сейчас ударил, зло подумал Олег и даже свел вместе несколько пальцев, собирая их в жалкое подобие кулака. Но на сам удар не хватало уже ни сил, ни злобы. Крысы, с трудом понимавшие, что происходит, смогли сообразить, что сила сейчас на их стороне и, пока Флейтист не перестал плести тонкую мелодию гипнотизирующего свиста, принялись деловито вязать руки Вась-Палычу и его людям, предварительно отбирая у них оружие. У команды Стаса они тоже предусмотрительно забрали все, что могло стрелять.
А как же мы, подумал Музыкант. Неужели мы сейчас окажемся все вместе, я стану рядом с Вась- Палычем, Стасик — плечо к плечу с Денисом, и нас вместе… Ну, что там выдумает Флейтист? Заставит нас попрыгать в реку или велит попросту застрелиться или перестрелять друг друга, как уже однажды сделал с теми, кто собирался взорвать плотину? Что будет быстрее и безопаснее для серых тварей? Но что особенно противно — то, что в итоге опять не изменилось ничего. Музыкант еле слышно застонал от внезапно нахлынувшего бессилья. Это повторяется вновь, ничуть не меняясь, ничем не отличаясь от того, что было вчера: люди против крыс — крысы против людей…
— Музыкант, — тихо спросил Флейтист, прервав негромкий свист, — вас, надеюсь, не нужно оставлять связанными?
— Нет конечно, — с облегчением ответил Музыкант.
Музыка отпустила его, и Олег торопливо шагнул в сторону, чтобы оказаться подальше от Дениса, которого никто еще не связывал, так как тот продолжал держать руки в карманах черного пальто. Хотя на первый взгляд у сына Вась-Палыча оружия не было, снайперу было просто неприятно.
Веревка на его руках продержалась недолго. Незнакомая Олегу крыса подошла к нему, наклонилась — мелькнули на миг белые зубы, и перегрызенные путы упали на снег. Снайпер нагнулся, чтобы поднять оружие, и краем глаза заметил, как передергивает узкими плечами пришедший в себя Денис, как показывается из кармана его рука, а в руке — пистолет…
…Денис выстрелил, практически не целясь. Пуля отшвырнула ближайшую крысу, ствол метнулся к Флейтисту, палец Дениса продолжал жать на курок. Еще не видя, что там с говорящим крысом, Музыкант подсечкой свалил стрелявшего в сугроб, придавил сверху, отбросил пистолет в сторону — и только потом посмотрел туда, где стоял Флейтист.
Странно, но тот продолжал стоять. С виду — совершенно целый, ни единой царапинки.
Какой-то маленький бесформенный комок висел в воздухе перед его мордой. Крыс брезгливо ткнул этот комок лапой и позволил ему упасть.
Получив отпор, пятерка во главе с усатым больше внаглую в атаку не лезла. Пару раз они пытались высунуться из-за своих укрытий, но огня трех автоматов хватало, чтобы загнать их обратно. Так прошло еще какое-то время.
Тогда усатый, поняв, что обороняющиеся не планируют устраивать бойню до смерти, осторожно выглянул из-за поваленного дерева, за которым прятался. Показал пустые руки — мол, поговорим?
Кравченко также неторопливо вышел из-за угла дома, сказав тихо:
— Ну, страхуйте, ребята.
Они шагнули навстречу друг другу, подошли поближе, чтобы не кричать.
— Мужик, — миролюбиво сказал усатый, — ты же все понимаешь. Вам же после этого в Городе не жить.
— Может быть, — с показным равнодушием пожал плечами Данил Сергеевич. — Только нам кровь из носу нужно, чтобы вы по этой улице не прошли. И вы не пройдете, пока мы не разрешим. А потом уже будем выяснять, кому где жить, а кому где не жить.
— Вы серьезно думаете, что Доцент вас прикроет? — поинтересовался усатый. — Я тебя огорчу. Доцент — уже никто. О том, что он с крысами шашни водит, уже все известно.
— Ты как хочешь, — пожал плечами Кравченко, — а у меня своя задача. Ты меня не знаешь?
Усатый задумался.
— Видел в Штабе пару раз, — признался он.
— В общем, рассказывать долго, но, поверь, если я чего-то делать не хочу, меня не заставит никто: ни Доцент, ни Вась-Палыч, ни весь Штаб, ни сам Господь Бог. Убивать я никого не желаю… Но пропускать вас по улице — тоже. Для того чтобы вы не прошли, можно просто наделать в вас дырок — этого достаточно будет.
— Куришь? — неожиданно спросил усатый.
— Нет, — мотнул головой Кравченко. — Но за предложение спасибо. Меня Данил зовут.
Он протянул руку.
Усатый сначала удивленно подался назад, потом сообразил и ответил на рукопожатие.
— Я — Артур. Папка с мамкой в честь короля назвали. Того самого, без шуток. Закурю? Ты не против?
— Да нет, все нормально.
Артур вытащил сигарету, щелкнул зажигалкой, затянулся. Выпустил изо рта сизое облачко дыма.
— И что нам с тобой, Данил, делать теперь? — спросил он. — У тебя твое, как ты говоришь, дело. У меня — приказ. Разборки в Штабе меня, честно говоря, мало волнуют. Хотя если про Доцента правду говорят, а не брешут, будто он как-то с крысами в заговор вступил… А, пошло оно все! — Усатый Артур зло взмахнул рукой с зажатой в ней сигаретой. — Сколько тысяч лет на Земле живем, а никак не научимся между собой договариваться.
— Извини, дружище, — развел руками Кравченко. — Фигня выходит, я понимаю. И мне жаль, что мы вашего парня подстрелили.
— Если честно, — сказал Артур, — мне казалось, что вы не хотите насмерть бить. Что? Угадал? Да брось, по глазам вижу, что угадал. Но и проверять мне как-то не хотелось…
— Эй, старший! — крикнул вдруг один из людей Артура. — Гляди!
Усатый резко и хищно повернулся. Вдалеке, не особо скрываясь, шла группа людей, большинство из которых было одето в черные кожаные куртки.
— Ах ты ж, твою налево… — пробормотал Артур. — Вот оно как…
Данил Сергеевич присмотрелся. Сомнений не было — впереди чернокурточной группы шел Доцент. С перевязанной головой, явно чуть прихрамывая.
— Что-то у вас не заладилось, — предположил мирно Кравченко.
— Похоже на то, — согласился Артур. — Да пошло оно все… Парни, кончаем этот балаган. Еще друг в друга мы не палили. Вылезайте и топайте к нам: война отменяется.
Он быстро глянул в глаза Кравченко.
— Если что, прикроешь наши задницы, мужик?
— Без проблем, дружище.
— Вот и ладушки.
Кравченко повернулся и махнул Иришке и Сережке. Те вышли из-за укрытия, подошли к Данилу Сергеевичу, встали у него за спиной, с подозрением глядя на то, как люди Артура выстраиваются чуть в стороне, вокруг своего старшего.
— Ну, что тут у нас, — поинтересовался Доцент. — Стреляли?
— Немного, — ответил Кравченко, незаметно делая Артуру знак молчать. — Не поняли друг друга. Но
