– А что замечать-то? – Мишка недоуменно пожал плечами. – Обычное дело: девки на занятия идут… одеты для верховой езды, направляются к собачьим клеткам, значит, где-то там их Прошка ждет, и будут учить щенков бегать рядом с конем хозяйки и выполнять разные команды, но так, чтобы под копыта не попасть…
– И все?
– Вроде бы… А! Савва рядом с матерью тащится, значит, Красава куда-то… да не куда-то, она наверняка к бабке побежала про казнь рассказывать!
– Вот, значит, и нам с тобой тоже туда съездить надлежит, а то бабы совсем страх потеряли, пора мозги вправлять. – Видимо, заметив Мишкино удивление, Аристарх счел нужным пояснить: – Чем дольше нет войны, тем больше мир становится бабьим. У них ведь норов какой? Тихо да незаметно, но все по-своему поворачивать, и только тогда, когда железо звенеть начинает… м-да, сам понимаешь. Так что время от времени войну дома устраивать надо – бабьему племени укорот давать, не то вовсе на шею сядут и ножки свесят.
Вот и нынче… тебе-то, по молодости лет, может, и незаметно, а задумайся-ка… Нинея в воинское обучение встревает? Хоть и неявно, но встревает! Настена как-то по-своему жизнь в Ратном повернуть норовит? Норовит… Нет, я не говорю, что во вред, от Настены Ратному польза великая, но ведь по-своему, по-бабьи все поворачивает! Да и Анюта… матушка твоя, тоже… чуть ли не святая покровительница Воинской школы, и, того и гляди, сама в это уверует да повелевать возьмется… Ты-то ведь не управишься с ней, одна надежда на Алексея… Впрочем, об этом с самим Алексеем и поговорим. А вдобавок к этому всему и еще одна болячка вылезла – Листвяна… боярыня, едрен дрищ, чтоб ее… – Аристарх в сердцах сплюнул. – Когда-никогда, а дед тебя женит, вот тогда-то и поймешь бабью повадку: жена десятника почему-то воображает, что и она знает, как с десятком надобно управляться, жена сотника – с сотней, княгиня… ну, не знаю – не видал, но думаю, что и княгини мужьям потихоньку плешь протирают насчет того, как вернее дружиной править. А если не жена, то мать, а если не мать, то теща… а это и вовсе мрак и ужас. Помню, Аграфена Кирюхина с чего-то на Луку Говоруна взъелась, так… гм, ладно. Нынче Нинею вразумлять будем. Ты, если что, меня прикрыть сможешь, как отца Михаила тогда прикрыл?
– Не знаю… – Внезапный переход от темы бабьих происков к проблеме боевой магии несколько сбил Мишку с толку. – Смогу, наверно, да только не понадобится, скорее всего. Ну, не захочет же Нинея с ратнинской сотней ссориться?
– Не захочет-то не захочет, а ты все же поглядывай… мало ли что. А сейчас вели опоясанным отрокам переправляться на тот берег, с собой их возьмем.
– Неладно выйти может, батюшка Туробой! Первым десятком Роська командует, а он так в христианство впал… даже прозвище Святоша заработал. Ты же, как я понимаю, с Нинеей от Перунова братства говорить собираешься? Если так, то Роське там делать нечего… И еще одно, тоже важное: Роську Нинея однажды уже завораживала – заставляла детство раннее вспомнить, имя свое, родителей. Он Нинее легко поддаться может.
– Вот как? – Аристарх нахмурился. – Чего ж Кирюха-то меня не предупредил? Или ты ему не рассказывал?
– Рассказывал, запамятовал, наверно. Только это еще не все! Как же все-таки с христианским воспитанием отроков быть? Ну нельзя же так им умы смущать! Плохо кончиться может.
– Да? – Аристарх издевательски ухмыльнулся. – И сильно у тебя ум смущен оттого, что ты промеж Нинеей, Настеной и попом нашим болтаешься? Или ласковое теляти трех маток сосет?
– Я – другое дело… – начал было Мишка и осекся.
– Это какое же другое?
– Я верю в то, что Настена говорит: ОНИ там, – Мишка указал пальцем на небо, – как-то между собой разбираются, а до наших мелких дрязг ИМ дела нет! Это, по-моему, верно. А вот то, как ты нас в Перуново братство посвящаешь и тут же, как давеча Юльку, в христианском благочестии наставляешь, уж не сочти за дерзость, непонятно и неправильно!
– Угу… – Аристарх, кажется, не только не обиделся, но даже развеселился. – И думаешь, что уел старика? Нет, парень, мало ты еще знаешь, вернее сказать, знаешь только то, что и другие знают, а для сотника младшей дружины этого маловато, тем более для Окормли, коему я свои дела передать собираюсь. Так что давай-ка командуй, чтобы твои опричники, но без Роськи, перебирались на тот берег, да вели еще, чтобы посох волхва из Отишия с собой прихватили… смогут без тебя его найти?
– Роська знает, где он лежит.
– Вот пусть и отдаст его… Кто там за старшего будет?
– Урядник Степан.
– Вот ему пусть и отдаст, а мы, пока они собираются, на том берегу переговорим.
Отъехав немного от перевезшего их на другой берег Пивени парома, Аристарх указал большим пальцем руки себе за спину и спросил:
– Видал? Лодки в разгоне, так они ради сопливой девчонки паром не поленились гонять! И даже разрешения не спросили, ни у тебя, ни у дежурного урядника! Это дело? Ты себе представить можешь, чтобы в Ратном Настена могла хоть что-нибудь дежурному десятку приказать?
Мишка вместо ответа пристыженно молчал, уставившись в пространство меж ушей Зверя.
– Молчишь? Правильно молчишь! – прокомментировал Аристарх. – Нечего тебе ответить! Эти, которые у парома, Нинеины отроки?
– Нет, батюшка Туробой… – Мишка прокашлялся, потому что собственный голос показался ему до отвращения детским. – Четвертый десяток, из куньевских ребят, урядник Климентий назначен во время похода за болото вместо Демьяна.
– Значит, даже и не Нинеины, а Красава ими командует, как хочет? – Аристарх подбоченился и грозно сдвинул брови: – Так кто же здесь главнее, ты или Нинеина сучка? Да, видать, раньше мне надо было к вам приехать! Все Корней: «Сами позовут, сами позовут…» Тьфу! Позовут они! Даже не видят, что у них под носом творится!
