Удивительно, но все самые зловещие, странные и сверхъестественные явления в народных сказаниях и фольклоре происходили почему-то именно с наступлением двенадцати часов ночи и ни минутой позже. Сейчас же ничто не нарушало царившего вокруг векового покоя: тишина прерывалась лишь нестройным стрекотом цикад, да где-то в канаве звонко квакала лягушка, запах листвы и влажной травы растворялся в воздухе. Над землей тут и там струились призрачные клочки тумана, поднимавшиеся от нагревшейся за день почвы и опутывавшие мокрыми щупальцами корни деревьев.
— Пройдемся вдоль центральной аллеи — и на выход, — сказал Виноградов, сдержанно зевнув. — Завтра доложим в отдел, пусть сами разбираются.
Звук шагов по гравию гулко разносился вокруг. Глаза уже привыкли к темноте и, несмотря на полное отсутствие источников света, прекрасно различали окружающий однообразный пейзаж. Деревья подступали к тропинке практически вплотную, развесив над нею свои черные кроны, листья которых ласково перебирал ветер. Николай прислушался: что-то стремительно прошелестело позади, словно крупная птица перепорхнула с ветки на ветку; позвоночника коснулся предательский холодок. В тот же миг краем сумеречного зрения он успел разглядеть, как в нескольких сантиметрах над аллеей скользит нечто невидимое, но осязаемое, похожее на сгусток воздуха, рассекающего перед собой пространство с тонким пронзительным свистом.
— Щит! — успел выкрикнуть Алексей, когда внезапно налетевший из ниоткуда вихрь толкнул его в спину и сшиб с ног.
Николай опомнился лишь через несколько мгновений, внезапно осознав, что, расслабившись, уже давно не держит над напарником «пыльного шлема», более того, он вообще забыл о какой-либо защите. Выставив перед собой руки, Дениченко направил к кончикам пальцев энергетический поток, стараясь сплести хоть какой-то защитный знак, но было уже поздно: упругая волна ветра подняла с земли горсть песка и швырнула ему в лицо. Боль резанула глаза, рефлекторно Николай закрыл веки ладонями, и остатки собственной неизрасходованной энергии, которую он так и не успел воплотить в защитное заклинание, вспышкой пронзили его сознание. Виски будто бы сковал раскаленный обруч, перед глазами поплыли разноцветные круги.
Тем временем его напарник поднялся на ноги и наспех создал «зеркало» — простейший знак, отражающий вовне любое воздействие ментального характера. Он ощутил, как мечущийся вокруг дух с ходу налетел на невидимое препятствие и мячиком отскочил прочь, исчезнув во мгле.
— Дениченко!
— Зд-д-десь! — откликнулся Николай, тщетно пытаясь протереть забитые песком глаза.
Виноградов обернулся на голос: этого хватило, чтобы взмывший в воздух за его спиной булыжник с размаху ударил Алексея по затылку и, отрикошетив от ствола соседнего тополя, с гулким бульканьем погрузился в придорожную канаву. Виноградов кулем повалился на землю.
Все стихло. Дениченко с трудом разлепил глаза и тут же закрыл их вновь: набившийся под веки песок не позволял смотреть по сторонам, слезы текли по щекам, на зубах противно хрустело. Алексей шумно завозился на земле, поднялся на четвереньки, по-собачьи встряхнул головой.
— Твою мать! — сдавленно произнес он. — Эй, ты там как? Глаза сильно болят?
— Угу, — поплевав на ладонь и пытаясь вымыть из-под век проклятый песок, промычал Николай.
— Эт хорошо, — отозвался Алексей и тонко, по-идиотски захихикал. — Надо было и тебя чем-нибудь по башке приложить.
— Ты ч-чего? — изумился Дениченко, на мгновение даже забыв о своих проблемах со зрением, и вместо ответа тут же заработал крепкий удар в челюсть.
Мир вокруг вновь раскрасился яркими разноцветными искрами, брызнувшими из-под закрытых век.
Придя в себя спустя какое-то мгновение, Дениченко услышал быстро удаляющуюся дробь шагов — Виноградов, или то, что владело сейчас его телом, убегал прочь, направляясь к выходу с кладбища. Движения Алексея были резкими и неуклюжими: видимо, вселившаяся в него сущность еще не до конца освоилась со своим новым пристанищем.
— А ну с-стой! — крикнул Дениченко и бросился следом.
Честно говоря, он не надеялся остановить своего бывшего напарника, но вот хотя бы задержать… Николай прекрасно осознавал свои возможности. Пусть он псион всего лишь первого уровня, но все-таки псион! Дистанция быстро сокращалась. Видимо почувствовав бесполезность попытки к бегству, фигура Алексея резко развернулась и замерла посреди аллеи.
— Что ж, давай, смертный… — Бескровные губы Виноградова растянулись в кривой усмешке.
«Интересно, — как-то отстраненно подумал Дениченко, — получил ли дух вместе с телом другие способности его обладателя? Виноградов — сильный псион, и если у пришельца появится доступ к его возможностям, да хотя бы просто энергию из оболочки сможет качать, то…»
Додумать он не успел: стоявший неподвижно противник внезапно ожил. Человек, всего лишь несколько минут назад бывший Алексеем Виноградовым, двигался стремительно, так, словно для него не существует сопротивления окружающего воздуха. Удары сыпались будто бы отовсюду, сразу и одновременно, и даже если бы он этого очень хотел, Николай не смог бы отследить ни одного из них. Коротким движением мысли отключив боль, Дениченко сосредоточился на том, чтобы по возможности парировать, сдерживать летящий на него ураган. Время внезапно загустело, стало тягучим, как смола, крутящийся волчком Виноградов замедлился, будто на пущенной с половинной скоростью кинопленке, а движения самого Николая стали чуть более скованными, точно с каждым мгновением его конечности преодолевали упругую толщу воды. Руки сами перехватывали летящие навстречу кулаки, парировали удары и устремлялись вдогонку, постепенно ускоряя темп. Виноградов начал отступать. Наверное, окажись поблизости посторонний зритель, они представляли бы собою сейчас весьма странное зрелище… Алексей стремительно ударил сбоку, Николай парировал этот выпад плечом, противник тут же попытался ответить прямым ударом в корпус, на короткий миг открывшись. Этого оказалось достаточно, чтобы Николай резко выбросил вперед правую руку и впечатал кулак в висок своего соперника. Превосходство в массе тела на сей раз сыграло ему на руку: потеряв равновесие, Виноградов оступился и, неуклюже покачнувшись, упал навзничь. Тут же время рывком вернулось в свой привычный ритм. Бешено билось сердце, пульс неистово молотил в ушах, голова немного кружилась. Рано ему с такой скоростью работать, не готов он к ней. Дениченко опустил взгляд на свои руки: они были в крови.
— Так… — Призрак недовольно поморщился и по привычке сложил ладони домиком. — Значит, вы, товарищ стажер, самовольно сняли защитный знак в нарушение приказа и правил безопасности. Верно?
— Да з-забыл я про н-него, — виновато опустил голову Дениченко. — Ч-ч-честно, забыл. Т-т-там так тихо было, с-с-спокойно…
— Чего физиономию трешь?
— Г-глаз болит. Мне это… П-песком…
— Глаз — не задница, проморгается. Что дальше было?
— Д-д-дальше? Д-дальше с земли к-к-камень взлетел и т-т-треснул ему по з-затылку.
— После чего Виноградов потерял сознание, чем и воспользовался наш незваный гость, — подвел итог Призрак. — Что ж, плохо, Дениченко. Вынужден временно отстранить тебя от работы.
— А В-виноградов? Д-духа-то изгнали? Можно мне его н-навестить?
— Кого, духа? Позже навестишь, — чуть более мягким тоном отозвался Фролов. — Изгонять мы его пока повременим. Пусть с ним для начала побеседует один наш… специалист. Все, свободен.
Когда за Дениченко закрылась дверь, Призрак несколько минут сидел неподвижно, уставившись перед собой в пустоту. Затем, тяжело вздохнув, открыл ящик письменного стола, с минуту покопавшись, извлек оттуда потрепанную записную книжку и, перелистав ее, снял телефонную трубку.
У Фролова есть особенность, вызывающая восхищение всех знающих его людей: он умеет устраиваться. Место, служащее ему базой или убежищем, редко когда привлекает внимание и вместе с тем прекрасно подходит для серьезной работы. Призрак при первой возможности старается сбежать из
