и Понтей с ужасом наблюдал, как на фоне бледного кругляша Луны охранника пожирают цветы.
А потом вниз посыпались кости. Обглоданные, чистенькие, блестящие.
А с земли поднималось тело убитого. Разорванное от пояса пополам, оно, шатаясь, шагнуло к Понтею, напоминая свежеподнятого зомби, которого влечет запах живой плоти. Понтей задрожал. Как маг, Сива мог поклясться, что некромагия не была использована. Вообще проявлений магии не было. Никакой. Как? Почему?
Даже упырь, даже Бродящий под Солнцем — и тот бы не смог так быстро прийти в себя. С такими ранениями! А этот… А это… А это существо… Оно даже не регенерировало! Просто шло к Понтею!
И тут Понтей заметил то, что его окончательно добило.
К телу полз плащ. Быстро, будто скользящая к добыче змея. А тело, остановившись, протянуло руки, развернувшись к нему. Плащ вдруг взвился, словно его подбросили вверх, и приземлился прямо в руки мертвеца.
Понтей уже догадывался, что будет дальше. И не ошибся.
— Ублюдок, — прошелестело из-под капюшона. — Ублюдок… Цацкаться с тобой я теперь не намерен…
Бежать! Но куда? Вокруг степь. А до Храма, хоть его громада уже видна, далеко.
Живой мертвец шагнул к Понтею. Наверное, наблюдая за этой ситуацией со стороны, из уютного безопасного места, Понтей бы посмеялся над каламбурностью ситуации: живой мертвец, который совсем не живой мертвец, шел к другому живому мертвецу, которой тоже совсем не живой мертвец.
Но смеяться не хотелось. Ну, совсем не хотелось.
Враг приблизился еще на шаг. И замер.
Грохот разнесся по степи, грохот от Храма Ночи Дайкар, грохот обрушивающихся красочных сводов и пышных стен, грохот разрушения и хаоса.
И сердце Понтея рухнуло вниз, в пропасть разбитых надежд и дерзко хохочущего отчаяния.
Когда до человека оставалось несколько шагов или два выпада «волчицы», Хранитель почувствовал изменение потоков воздуха и услышал стук когтей по полу. А потом человек вырвал кусок плиты и швырнул его навстречу Живущему в Ночи. Таабил отреагировал адекватно. Ни на мгновение не прекращая бег, он взмахнул «волчицей», разрезав плиту сверху вниз. Шутите? Останавливаться или уклоняться, когда до противника — считанные метры? Когда до победы — считанные удары?
Нет, он не остановился.
Разрезанная на куски, плита начала рассыпаться, а навстречу Хранителю уже неслась новая.
Остановить его этим? Глупости!
И снова удар «волчицы».
И еще одна плита летит в него.
И снова удар…
???
«Волчица» замерла, будто застряла в куске, который завис в воздухе. Но это было не так. Человек провел его. Он не просто швырнул третий кусок, он прыгнул вместе с ним, а Хранитель обманулся, решив, что этот кусок просто больше в размерах и тяжелее. Но когда он успел так быстро восстановиться? Еще недавно дыхание человека было совсем слабым, почти сошло на нет, он с трудом двигался. А теперь с легкостью швыряется плитами и — что еще удивительнее! — перехватил удар «волчицы» и даже удерживает ее. Как?
Ага…
Удивительно. Просто удивительно.
Человек просунул свои удлинившиеся пальцы… нет, когти, он просунул когти между лезвиями «волчицы» и давит, отодвигая ее в сторону. Ну ничего, есть еще Иглы.
Хранитель ударил левой рукой, метя в голову.
Удивительно…
Продолжая отодвигать «волчицу», человек подпрыгнул и, выгнувшись спиной назад, ступнями ног ухватился за левое предплечье Хранителя, успешно миновав Иглы. Когти впились в руку Живущего в Ночи, задержав удар.
Но не остановив его.
«Ты слишком близко, человек. — Хранитель, превозмогая боль в руке, продолжал двигать ее в сторону противника. — Тебе не увернуться!»
А если так?
Хранитель ослабил давление правой рукой. Теперь человека, который давит на «волчицу», занесет вправо, он развернет Хранителя, и тот, послушно двигаясь за массой противника, ударит в голову Иглами с разворота…
Так должно было произойти.
Но когда человека занесло вправо, он неожиданно отпустил предплечье Хранителя, и это спасло его от выпада Игл. А при этом…
Хранитель почувствовал, что сходит с ума.
При этом…
Он замер, боясь шевелиться.
При этом…
При этом человек ударил свободной рукой по запястью, держащему древко «волчицы», и, навалившись всей своей тяжестью, вырвал ее у Хранителя, от неожиданности и резкой боли ослабившего хватку.
— Нет… — прошептал он. Иглы высыпались из обессилевшей руки.
Одиночество захохотало вокруг. Мир, который был таким существующим, сдавил его в своих пальцах бытия, безжалостно выворачивая наизнанку.
— Нет, не надо… — Он умоляюще протянул руки, не обращая внимания на боль в ранах. — Верни…
Мир, который был, не слушал.
И он начал сходить с ума.
Олекс дышал с трудом. Рана в горле никак не зарастала, да и не должна была зарастать — не входила в зону восстановления морфе. Кровь попадала ему прямо в организм, придавая сил, но одновременно такая кровопотеря и обессиливала.
«Смешно. Боги, вы продолжаете шутить? Я ведь так могу и умереть, не правда ли? Умереть от того, что дает мне силу?»
Он и правда недооценил Хранителя.
Его сила духа…
Да, они равны. Но Хранитель слеп, и это сделало его дух сильнее. А Олекс…
Олекс умирал.
«Пора кончать с этим».
— Верни…
Что? Он посмотрел на Хранителя и не поверил глазам. Всего несколько мгновений назад это был уверенный и сильный упырь, а теперь в десяти метрах от него стояло жалкое ничтожество. Оно дрожало и, неуверенно шаркая, двигалось к нему, протягивая руки, точно нищий, готовый выпрашивать даже собачьи объедки, чтобы поесть.
— Верни ее…
А голос? Тот твердый, правильный голос, четко выговаривающий каждое слово, немного возбужденный и, конечно, не сомневающийся ни в чем голос? Куда он подевался? Как этот скулеж смог занять его место?
— Верни ее, прошу…
Олекс взглянул на свои руки. Понятно. Он хочет получить обратно «волчий хвост». Копье, из-за которого Олекс чуть не лишился жизни. Вернуть? Хранитель, наверное, сошел с ума. Он не вернет «хвост».
