думал, что он так вот подведет меня. В инструкции ни о чем таком, в смысле исчезновении и превращении в два шарика в разгар боя, не говорилось.
— Тебе на самом деле немыслимо повезло, — сказал Намина Ракура. — Невероятно повезло. Как и мне. Не призови Тиар на помощь Диких и остальных…
— Это его Апостолы.
— Не появись они в зале — мы бы сейчас жали друг другу руки на развилке в разные Посмертия. Ты выпустил в мир даймона.
— Даймона? — переспросил Вадлар. — Странно, я всегда думал, что они безволосые, с темно-зеленой чешуей и прижатыми к голове заостренными ушами.
— То демонстратор измерений, — пояснил Уолт. — Не стоит их путать с даймонами. Ты, между прочим, откуда о даймонах знаешь?
— Понтей что-то такое рассказывал.
— Понтей, значит… Даймон — это пришелец из иных пластов бытия, отличных от нашего собственного. Без-Об-разный Хаос или Все-Вышний Порядок дают им жизнь и ограничивают их существование. Если даймон решится спуститься или подняться в наш мир, то противостоять ему могут только Бессмертные боги и убоги или их аватары. Маги, даже Величайшие, только Обрядом Мета-Круга создадут Силу, которая, быть может, вышвырнет даймона обратно в сферу его бытия. Обычно даймоны сторонятся наших слоев, им здесь некомфортно, как рожденным в Хаосе, так и созданным в Порядке. Твой, кстати, скорее всего был из Все-Вышнего Порядка.
— Порядка? Ничего себе! Это какие же даймоны водятся в Хаосе, если мой был из Порядка?!
— Он поначалу никак не мог вместиться в пространственно-временной континуум нашей физической метрики и существовал как нетипическая магическая флуктуация… Чего ты на меня так жалобно смотришь?
— Не понимаю я речи твои замысловатые, о мудрый маг! Пожалей дурака, а?
— Ох! Представь, что тебе нужно поместить кусок мыла в коробочку, которая раза в три меньше, чем мыло, через небольшое отверстие, а мыло, ко всему прочему, еще быстро тает. Вот даймон — это мыло, коробочка — наша реальность, отверстие — нерушимые Законы Мироздания, вложенные в него Тварцом, а процесс таяния — происходящие с многомерной сущностью даймона в нашей реальности изменения. Если мыло сразу и целиком поместится в коробочку, она лопнет. Поэтому и нужно отверстие, чтобы не дать коробочке лопнуть, поэтому Тварец и ограничил Проходы между слоями бытия. Если мыло долго помещать в коробочку, то оно растает и превратится в мыльную жижу. Черный шарик — мыльная жижа даймона Порядка. Он воплощался в нашем пласте реальности постепенно, как дымовая фигура, но, как помнишь, обрел вполне плотные черты. Поглощение им Диких подхлестнуло его многомерное воплощение в наш мир, и процессы транс-коррозии… то есть процессы нашего мира, что влияли на него, ускорились, и он начал быстро таять, просто не успев уплотнить себя. И стал жижей, но теперь более укорененной в нашем слое бытия жижей — не одним, а двумя шариками. И предупреждаю тебя, хоть ты и не сможешь ближайшие две недели этого сделать, лучше не выпускать его вновь, если не столкнешься со сварливым богом или злобным убогом. В другом случае он просто поглотит не только твоих врагов, но и тебя, а потом займется окружающим сущим. Понятно теперь?
— Мне кажется, — задумчиво ответил Вадлар, — что о континууме нашей метрики и флуктуации было понятнее… Да шучу я! Какой второй вопрос? Ты говорил, что их парочка.
— Подожди минутку. — Уолт закрыл глаза, завершая Жест. Ноэмы Стихий были транслированы в Локусы и готовы к ноэзисному преобразованию, потенциальные Заклинания теперь ждали своего часа. — Второй мой вопрос непосредственно касается Живущих в Ночи. Не мог бы ты мне сказать, каким образом Дикие упыри спокойно разгуливают под Солнцем, игнорируя так называемое Воздействие? И эти Апостолы — ведь не все они, кажется, были носферату?
— Ни один из Апостолов не может быть носферату. Апостолы — это продолжение их Переродившего, его глаза, уши и руки. Но я не ответил на твой вопрос… Я не знаю. Я сам был потрясен, когда Дикие под светом Глаза Дня спустились к нам. Даже отвлекся слегка. Впрочем… — Вадлар заколебался. — Ходили слухи… запрещенные слухи… что если Бродящий под Солнцем поделится своей Кровью, сердцевиной текущей по его жилам крови, то упырям рангом меньше Воздействие не нанесет вред… Но это только слухи, в действительности я никогда с этим не сталкивался. Да и если посчитать, сколько Диких здесь было, то носферату со всеми не смог бы кровью поделиться. Нужно было бы много носферату. Может, магия?
— Насколько мне известно, еще маги Роланской империи пытались создать из упырей убийц, способных действовать при свете дня, но магическая формула, направляющая на это Силу, так и не была создана. Никакое волшебство не защищает ваш род от Воздействия. Я скорее поверю в эти твои слухи.
— Чего ты на меня так смотришь, будто решил где-то найти Дикого и поделиться с ним моей кровью?
— Ой, извини, задумался!
— Что-что? Подожди, то есть ты действительно думал…
— Пора выбираться отсюда!
Уолт прервал разговор и взмахнул рукой, используя заготовленную ноэму Жеста. Гравитация была оттеснена магической рукой, и Магистр с Фетисом взлетели, устремившись к разрушенному потолку. Вадлар проглотил черные шарики, которые до этого держал в руке, прищурился, глядя наверх, крутанул эспадон.
— Магия, как я понял, уже действует? — спросил он.
— Ну да…
Вадлар кивнул и отправил эспадон следом за шариками, вытащив на свет Тварцовый давешний посох.
— Мне с ним спокойнее, — непонятно зачем сказал он Уолту. Уолт, подумавший, что «спокойнее» — это когда в многотысячелетней башне волшебника попиваешь чай, зная, что достать тебя в башне не может даже пресловутый даймон, пожал плечами.
Поднявшись наверх и никого не встретив (Уолт погасил Заклинание, готовое встретить недругов кольцом огненных шаров), маг и упырь обнаружили, что выбрались на крышу храма, который достигал в высоту длины знаменитых Божественных Секвой Лесных эльфов. Крыша утопала в зеленых побегах и листве ближайших деревьев. Стоявшие на краях статуи Вселенского Древа светились жемчужным светом. Настоящее море зелени расходилось во все стороны света, шевелилось, волнами накатывая на крышу.
— Мне казалось, что нас вели в подземелье, — с сомнением сказал Вадлар, закрываясь рукой от Солнца, которое висело прямо над головой.
— Возможно, нас незаметно транспортировали через сеть порталов, — предположил Уолт. Странное чувство охватило его. Локусы Души вели себя как насторожившиеся собаки. Покалывало кончики пальцев, магия словно пыталась сообщить о чем-то. Снова разболелась голова, начало колоть в висках, будто Вадлар опять освободил даймона. Предгрозовая тишина, готовая расколоться от удара молнии. Предчувствие чего- то необъятного, колоссального, грандиозного…
Волнение Магистра передалось и Вадлару. Он нахмурился, не задав вопрос о сети порталов, вертевшийся на языке, и настороженно огляделся. Теперь он увидел столбы дыма на горизонте, где море зелени соприкасалось с голубизной неба, заметил остатки октариновых и эннеариновых свечений в небесах, понял, что кое-где в зеленом море виднеются целые островки пустоты. Фетис четко осознал, что не слышит пения птиц, которое звучало, когда они утром пересекли рубеж Диренуриана. Он еще поражался — повсюду валяются убитые карлу, а птички заливаются как ни в чем не бывало… А сейчас никого и ничего. Мертвая тишина, будто все живое в Лесу карлу замерло, затаилось, ожидая… Ожидая чего?
Раздался звук, будто лопнула струна. А потом снова и снова. Опять и опять. Кто-то рвал струны тысячи арф, мандолин, лютен, в воздухе висела протяжная какофония. Вадлар обернулся, чтобы обратиться к Магистру, и обнаружил, что боевой маг стоит на коленях, держась за голову и закусив губу. Вокруг него кружило разноцветье огоньков, рождавшееся из то появлявшейся вокруг тела мага, то исчезавшей эннеариновой сферы. Обеспокоенный Вадлар шагнул к Магистру, но вынужден был остановиться. Крыша задрожала, сдвинулась, треснули статуи Вселенского Древа. То тут, то там в зеленом море Диренуриана в небо ударили фонтаны земли и древесного месива. Грохот, сменивший звуки струн, все увеличивался, ушам сделалось невыносимо больно.
