чувствуется. Так, что-то мне это напоминает… Ссвет! Кошмарик с попыткой захвата начинался примерно так же! Не дергаться! Щупаю ауры, верчу ушами, аккуратно оглядываюсь. Легкая паранойя в форме мании преследования полезна для здоровья, но на этот раз ложная тревога.
Гостей вблизи меня только двое, один из них — химик с горящими глазами, даже больная голова не мешает его бешеному любопытству. С расспросами не лезет, явно «заинструктирован до слез», но я-то помню, кто вчера внимательней всех присматривался к моим фокусам.
Поодаль завтракали двое диверсантов из второй смены боевого охранения. Присмотрелся, что именно едят, — ага, расход из вчерашних вкусняшек. Значит, Иванов решил пока мне поверить, первая смена ела сухпай, — видать, опасалась отравы. Наивный хуманс, про яды отложенного действия с магической инициацией не знает. Рассказывать не буду… Пока…
— Товарищ командир, разрешите обратиться?
Чего это старшина такой официальный? Ага, понятно, гостям показывает, что здесь не банда, а воинская часть. Правильно, из меня строевик никакой, а впечатление можно испортить. Вытащил из человеческой памяти подходящий ответ:
— Без чинов. Докладывай.
— Ссешес, тут малыш бесится, мне кажется, что он летать хочет.
Где этот мелкий прохвост? Так, залез на толстую ветку, машет крыльями, с лапы на лапу переминается. Странно, я думал, это произойдет на несколько дней позже. Не вовремя слегка, обстоятельный инструктаж провести забыл, придется импровизировать.
— Бойцы, бросайте все. Гена, Сергей, вы двое, хватайте девочек и что хотите делайте: кормите, играйте, чешите им пузо, но чтобы с рук у вас они не слезали. Железко, полотенце сухое? Давай сюда.
Усадил старшину под дерево с дракончиком и начал вспоминать теорию.
— Первый полет укрепит связь. Погрузись в сознание, смотри его глазами, но не пытайся лететь сам. Командуй, а не управляй. Помни, что ты не дракон, а Старший. Нырнешь слишком глубоко, будут трудности с возвратом и можно случайно перехватить управление телом. Несмертельно, но правильно крыльями махать ты не умеешь, дракончик шмякнется, ему-то ничего, а ты набор интересных ощущений получишь… Сергеич, завяжи глаза полотенцем, свои тебе сейчас только мешать будут. Не торопи, просто прислушайся к Глау, как почуешь момент готовности — посылай в полет. И постоянно помни, кто ты есть.
Огляделся по сторонам. Собралось немало зрителей. Иванов и еще один человек тоже тут, смотрят, но объяснений не требуют, а вот химика распирает любопытство.
— А все нормально будет, товарищ Ссешес, вы так старательно напоминаете об осторожности.
Тихо прорычал в его сторону.
— Тридцать три раза массаракш, хуманс! Я тебе что, Старший мастер драконов Мензобреранзанской академии? Зачет по драконологии сдал, и все, предмет непрофильный, кто же знал, что придется прайд готовить в таких вот условиях? Если по правилам, вожатого надо лет десять учить, и то если способности хорошие.
Пока мы разговаривали, Глаури наконец решился и сильным толчком бросил тело в неизведанное. Старшина пытался помочь, обхватил его за плечи и в голос шипел на ухо:
— Сспокхойно! Ты — Старший, ссмотри не лети, проведи до лагхеря и обратно сюда.
Из-за деревьев появился летящий каким-то противолодочным зигзагом дракончик. Под негромкие крики «ура!» он, не погасив скорость, плюхнулся на поляну и, кувыркнувшись через голову, молнией вскочил на плечо «папы». Нина и Женя тоже очутились там, окрестности заполнил радостный щебет, как от стаи весенних воробьев, помноженных на три швейные машинки. Вдруг почти одновременно девочки взвились в воздух!
Уй, тля! Сразу две! Еле успел схватить Глаури и прижать ему крылья к телу. В легкой панике подумал, как помочь Сергеичу, и тут под моей рукой проскользнула Ва Сю, положила ему руки на затылок. Точнее, одну ладонь на голову, а пальцы другой — в странной фигуре прижала чуть выше лопаток. Ай да девочка, надеюсь, она знает, что делает.
— Старшина, ты их обеих видишь?
Действует лисье колдунство! Драконом не пытается помочь, размахивая руками, только покачивается из стороны в сторону, «уворачиваясь от деревьев», отвечает, с задержкой, но отвечает!
— Два зрения, три тела, сейчас свихнусь, наверное… Но с ними проще, не крутит, отзываются сразу.
Драконочки не стали садиться на землю, а с ходу вцепились в «папку», сдвоенным толчком опрокинув его на спину. Глау гневно рыкнул на бесцеремонных сестричек, и у него вырвался небольшой язычок пламени, нетипичного, кстати, цвета. После небольшого осмотра и обнюхивания повернулся к зрителям:
— Уважаемые воины Дома СССР. Проверьте свои запасы спирта, этот рогатый проныра явно выпил не меньше кружки, вот его на подвиги и потянуло. И в полете, если вы заметили, шатало в стороны, как дварфа на палубе…
Обернувшись к столпившимся лоботрясам из своих, с недовольным голосом добавил:
— В связи с тем, что Сергеича сейчас лучше не беспокоить, на сегодня утренняя пробежка отменяется.
После чего счастливое выражение расплылось как минимум на четырех человеческих лицах. Неосознанно брошенные взгляды на аккуратно расположившееся у края поляны мощное ошкуренное бревно, применяемое мной уже третий день подряд вкупе с алхимкоктейлем собственного производства для поднятия мышечного тонуса и выносливости личного состава, вызывало у вышеозначенного состава буквально генетическую ненависть. Да, тяжеловато, но зато уже есть небольшой прогресс — если раньше они скисали через километр, то теперь пробегают полтора. На вечерней пробежке вчера так даже два пробежали. Ничего! Или сдохнут, или привыкнут.
Александр Иванович стоял у окна и смотрел на пелену дождя. Где-то там, за серым занавесом капель, чудились деревья, роняющие листву в осенние лужи, и жухлая трава.
Нет, до осени было еще далеко. Но настроение вопреки календарю шептало о ее близости. Что же случилось с этой жизнью, этой страной и с ним самим? И какова будет их зима, когда она настанет? Когда- то давно, в юности, его восхищал весь мир. Казалось, что вселенная построена вдохновенным поэтом, познавшим красоту математического расчета! В самом деле, как можно не прыгать от радости, наблюдая строгость череды планет в телескопе, и не восторгаться скрытыми, но оттого не менее точными закономерностями в поэзии и языке?! Мама, милая мама звала его тогда «мой маленький Леонардо»…
Когда-то тогда была революция, которой он почти не заметил, хотя теперь, конечно, вспоминал и «сражения» матери с «хаосом разгромленного быта» во время Гражданской, и ее слова о том, что мудрость и благо не в разгоревшемся костре революции, но в тихом пламени человеческого духа.
Тогда была и первая любовь, и женитьба на милейшей Татьяне Юльевне. Брак распался, но даже после этого они остались друзьями. Где она теперь, Таня? Тогда же, в двадцатые, веря, что жизнь продолжается, и не замечая ничего вокруг, он, как написано в свидетельстве, «слушал курс романо- германского отделения историко-филологического факультета».
В те годы по окончании университета увлекся диалектологией среднеанглийского языка — языка последнего расцвета средневековой культуры, языка «Кентерберийских рассказов», «Смерти короля Артура» и легенд о сэре Гюоне, смертном, избранном Обероном, для того чтобы стать королем эльфов.
Его работа «Диалектные элементы в языке Чосера» имела успех! Затем он увлекся процессами рождения литературного английского. Теми самыми, которые привели к созданию языка «Королевы фей» Спенсера и «Сна в летнюю ночь» Шекспира. Но все это чтобы вновь вернуться к диалектам мидленда четырнадцатого-пятнадцатого веков.
А жизнь тогда ведь и впрямь шла! Поднималась страна, забывались неустройство Гражданской и ее «перегибы» вроде высылки неблагонадежных ученых и засилья «пролетарско-революционных» выскочек в науке. Александр Иванович вздохнул. Нет, уже тогда становилось понятно, что что-то не туда пошло. Лично ему это стало ясно, когда из-за теории Николая Яковлевича Марра о «классовой сущности» языка пришлось
