переосмысление своей жизни и возможность сознательного перерождения.
До сего дня Уолт был уверен, что Старшие убоги живут в Пятом Круге Нижних Реальностей и что каждому из них подчиняются разные области Реальности, которые они обустраивают по своему облику и подобию, создавая там ад для душ, которые им удается заполучить. Магистр никогда не слышал о Подземелье Мира. Впрочем, как и о Везде-и-Нигде. И подозревал, что еще о многом не услышит, как бы ни старался.
— В данном аду души наги и не могут прикасаться друг к другу, от холода они покрываются волдырями. Время пребывания в аду волдырей — столько, сколько нужно, чтобы опустошить бочку зерен, если раз в сто лет брать по одному зерну. — Глюкцифен словно инструкцию к гномьему механизму читал, хотя непонятно было, к кому он обращается: Джетуш погрузился в раздумья, лже-жрец Игнасс сидел в уголке с удрученным видом и помалкивал, Уолт демонстративно не слушал козлоголового, а Эльза…
— За что их так? — неожиданно спросила ар-Тагифаль. Она сидела на скамье впереди Уолта, рядом с наставником. Смотря сквозь кожу угорра на долину, магичка мелко подрагивала, будто мерзла от одного вида страдающих душ. — Это… жестоко…
Эльза. Если ей подвластен Ангнир, то она их единственный шанс выбраться из Нижних Реальностей. Ничтожный, но шанс. Лучше, чем ничего. Впрочем, судя по тому, как пал угорр и как заклинание Архиректора чуть не уничтожило разум Уолта, Земной маг не пытался ввести ученика в заблуждение. Да и зачем? Для Джетуша Сабиирского Уолт Намина Ракура и Эльза ар-Тагифаль ценны оба — и как Магистры, и как боевые маги. Но если Эльза является ключом к Наследию титанов и возникнет реальная угроза жизни для нее и Уолта, то Джетуш без сомнений бросится спасать девушку. Потому что он — боевой маг до мозга костей. Потому что для магии мира смертных Эльза намного ценнее, чем Уолт. И с этим ничего не поделаешь. Если признаться, то и Ракура в случае чего обязан спасти Эльзу ценой жизни Джетуша. Ее жизнь для них имеет высший приоритет.
— Жестоко? — Глюкцифен подергал себя за бородку. — Дева, дальше у нас ад разбухающих волдырей, он еще холоднее. У грешников там волдыри разбухают и взрываются, и тела их все время покрыты кровью и гноем. А неподалеку у нас еще имеется огненное озеро. Грешники в нем находятся в цепях, из которых им не вырваться, они постоянно испытывают жажду, безумную жажду. Чтобы утолить ее, пьют из огненного озера и умирают в муках в тот же момент, но сразу воскресают. И снова хотят пить.
— Зачем… зачем вам это? Разве вы что-то получаете от их страданий?
Уолт прислушался. С Эльзой он общался не так уж и часто, но сейчас готов был поспорить, что девушка сомневается. В чем? В словах козлоголового? В жестокости убогов?
Глюкцифен снисходительно улыбнулся.
— Когда мы пришли в Подземелье, дева, здесь было еще хуже. Не мы установили этот порядок. Может, слышали? «Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше. И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут». Или, словами многомудрых теологов из Эквилистонского университета: «Степень мучений в аду адекватна вине грешника».
Козлоголовый только что наизусть процитировал Весть от Грозного Добряка из Книги Книг, что, по утверждениям райтоглорвинов, должно было заставить его язык иссохнуть, а тело обратить в прах. А затем проявил себя как знаток «Суммы знания, что в благости разуму открывает Тв
По идее, убог не мог читать книгу, несущую в себе Мысль Тв
— Смертные не могут отвечать до конца за свои поступки, — решительно заявила Эльза.
— Боюсь, дева, служители Закона и Права с вами не согласятся. — Глюкцифен ухмыльнулся. Сам-то наверняка, как и всякий убог, обожает беззаконие и правонарушения. Интересно, почему руки так и чешутся зарядить Четырехфазку в козлиную морду?
Спокойно, Уолт, спокойно. Помни — козлоголовому убогу тебя убить так же легко, как и моргнуть. Не надо испытывать судьбу. Ты сейчас в лодке, которой правит хмурый тип в лохмотьях, постоянно переспрашивающий: «А вы точно медяки за переправу не забыли взять?» И лодку понапрасну раскачивать не стоит.
— Прошу обратить внимание на чудесный вид справа, — сказал Глюкцифен с видом заправского гида. — Здесь у нас Дорога Благих Намерений. Души грешников мостят тракт своими костьми, вырывая их прямо из тела, и стремятся они поскорее закончить свою работу, желая обрести долгожданное перерождение, но вот беда — Подземелье все расширяется и расширяется, двигаясь все дальше в беспределе Хаоса, и Дорога завершена будет еще не скоро. Но грешники, увы, не знают этого, и надежда, что работа вот-вот завершится, не покидает их повинное сознание…
— …
— Что-что, дева? Извините за плохой слух, но не расслышал я ваших слов.
— Не надо… — тихо попросила Эльза.
Игнасс из своего угла покосился на девушку, наткнулся на свирепый взгляд Уолта и моментально заинтересовался состоянием своих сапог. Гм. Что-то не так. Дознаватель Конклава не должен остерегаться своего подопечного, совсем даже наоборот. Интересно, о чем они с Джетушем говорили, прежде чем забрались в угорра?
— Разве плохо, что свершившие зло несут за это наказание? Разве не должен преступник ответить за преступление, а грешник за грех? Вот тут неподалеку ад насекомых, там души смертных представляют собой, позвольте мне такое сравнение, ульи для разнообразных ядовитых жуков, постоянно их жалящих и кусающих, и вот в этом аду…
Эльза тяжело вздохнула. Ого. Уолту стало не по себе. Радостная и веселая Магистр ар-Тагифаль на глазах превращалась в перепуганную магичку. А это совсем нехорошо, когда рядышком, под самым боком, убоги.
— Эльза. — Наставник оторвался от размышлений и холодно посмотрел на козлоголового. — Успокойся. Немедленно. Думай, где находишься. Уолт, ты тоже.
Уолт и так думал. Глюкцифен — убог. А убоги охотятся за душами смертных. Кто тут смертные? Вот- вот.
Эмоционально неустойчивые и душевно нестабильные самая лакомая добыча для Разрушителей. С ними проще всего, они чуть ли не сами падают в расставленные убогами сети. Кто нужен Архистратигу? Не Уолт. Не Эльза. Только Джетуш. Вряд ли кто-то из слуг Аваддана убьет молодых Магистров. Но заставить продать душу не значит убить.
Уолт имел дело с убогами. Пусть даже и с Младшими. Те безмозглые, но невероятно сильные Твари, были повержены мощью боевой магии, и с той поры у Ракуры имелось меньше причин бояться Разрушителей, чем у Эльзы.
Да. Эльза боялась. Безумно боялась. И ты дурак, Уолт, что до сих пор этого не замечал. Когда ар- Тагифаль уничтожала угорра, она сражалась со странной тварью, а не с убоговской креатурой. Это потом узнала, что за существо убила. И когда Глюкцифен только появился и сообщил, что один из Старших убогов собирается нанять наставника, она еще не поняла, в какой глубокой заднице оказалась тройка Магистров. А сейчас поняла. Полет над Подземельем, красочные виды адских посмертий и страдающих грешников — неподготовленных это, стоит признать, пробирает до самой души.
Уолта, например, наиболее впечатлил ад, где страдала одна-единственная душа. Личный ад, сказал тогда Глюкцифен, проследив за взглядом Магистра. Здесь таких мало, добавил козлоголовый. Но каждый особенный.
В этом личном аду Светлый эльф в рваном рубище закатывал на гору огромный камень. Не просто катил — вся дорога вверх была усеяна острыми шипами, протыкающими голые ступни Высокорожденного, а закатываемая глыба выделяла обжигающий пар. Поднявшись наконец на вершину, эльф остановился,
