психокинетические удары чистая Сила рвала вихрь на мелкие кусочки, и с каждой отлетавшей прозрачной частицей Уолт будто слышал полный отчаяния крик — крик ребенка, когда пьяный отец взбешен невинной оплошностью и не сдерживает своих ударов, крик, затихающий по мере того, как все неразборчивее становится к боли разум и сознание затягивает туманная пелена, за которой маячит силуэт неулыбчивого смертного с кривым кинжалом…
Интересно, а боги смерти допускаются в Подземелье забрать душу умершего смертного?
Вряд ли.
Уолт ничего не ответил психомагу. Он все еще находился под впечатлением мощи эль-элхида. Захватить и полностью подчинить чужое тело, поглотившее твое собственное, воссоздать собственный разум на основе чужого — с таким он не сталкивался, даже изучая летописи Лангарэя, где подробно описывались деяния и возможности Упырей-над-упырями, Одиннадцати Самых Величайших, носферату, чьи сознания были способны воссоздать тело из малейшего кусочка своей плоти.
Но — из чужой телесности?! В чужом сознании?!
Одиннадцать Самых Величайших переглядывались и пожимали плечами. Ну и что? Нам оно зачем? У нас и своих дел полно.
Да, полно.
Но — ведь потрясает, правда?!
— Говорила же, надо меня первой пускать, — злой насмешливый голос, грубый и резкий, словно пилой вели по листу железа, прозвучал сбоку. — Заладили: очередность, очередность, ритмическая распланировка Элементов. В итоге опять мне убивать.
Уолт попытался обернуться так быстро, как мог.
Не успел.
Девушка. Худая, очень худая. Если бы не нагота, ее можно было бы принять за юношу. Белая с темными пятнами кожа, черные короткие волосы, круглое лицо, хищный нос. И глаза — глаза убийцы, глаза хищника, глаза вивисектора.
— С дороги, — не глядя, она ударила Уолта по лицу тыльной стороной кулака. Пульсары сорвались с рук, резвыми обезьянами накинулись на пятнистую девицу — но она взмахнула второй рукой, разрубив сгустки чистой Силы, словно яблоки острым мечом. Разрушающие и уничтожающие энергии, ярящиеся в пульсарах, не оставили на руке девушки даже царапины. Впрочем, Уолт этого уже не видел.
Оранжевое небо, скрытое за стеклянной пеленой, и янтарная земля поменялись местами.
Необычайная слабость заполнила тело, сознание будто застыло. Мысли ворочались древними материками, появившимися после того, как раскололся единый для Равалона континент Титосалия, когда поверженные титаны пали в Тартарарам. По правой стороне лица, куда ударила пятнистая, словно точильным камнем прошлись, приложив после кувалдой. Кровь спелой рябиной разлеталась в воздухе и шустрыми червями ползла по шее, забираясь под воротник камзола. Его кровь. Из разорванной щеки, откуда рваными кусками торчала плоть.
Сильный удар…
Необычайно сильный…
А он…
Он ничего не мог сделать…
Уолт Намина Ракура, метров на двадцать подброшенный в воздух ударом пятнистой девушки, с размаху рухнул на землю. Обняв Магистра, благосклонное беспамятство забрало его сознание.
Они быстро продвигались подземными коридорами, проложенными не упорной стихией, а умелыми руками. Не рыхлый известняк, снесенный быстротекущей водой, а твердый, словно алмаз, черный гранит, прозываемый гномами за крепость и устойчивость перед магией каменным мифрилом, нависал и подступал со всех сторон. В создании коридора явно поучаствовали кобольды, знающие заговоры на Древних элементалей, помнивших еще времена титанов: для Старых проложить глубинную тропу посреди каменного мифрила проще, чем бессмертному из армии Черного Властелина прикончить ребенка. Следом за Древними элементалями кобольды обычно пускали несколько сотен Горных Змей, пожиравших битый камень и превращавших поверхность коридора в гладкую и ровную, как скатерть, удобную для передвижения не только одинокого путника, но и многотысячного войска, готовящегося напомнить мягкотелым обитателям поверхности о суровых воителях подземных государств.
Аль-сид устал. Схватка с Ялдабаотом забрала много сил, и сдерживаться, отказываться от Силы, ощущаемой в его свертке, где лежал второй артефакт, становилось все труднее. Пример Нами стоял перед глазами. Оступился, взялся за Меч, пускай и не за весь, а за его малую часть — и они чуть не остались там, на безымянной скале, умерев лишь с одним, довольно ограниченным представлением о мире как арене затянувшейся битвы всех против всех. Смертный смертному нечисть — кажется, так говорят в Роланской империи.
Брату и Сестре не пришлось сильно стараться, чтобы ввергнуть в новые войны многострадальный мир. О, они оказались умнее многих, кто пытался вторгнуться в Равалон до них. Боги и убоги стирали наглецов в порошок, обращали в бегство армады, перед которыми трепетали тысячи иных миров Мультиверсума, а иногда, как довелось узнать Аль-сиду, и реальности иных Мироустройств — Супервселенных, Ожерелий, Отражений, Вееров, Гегемоний, Сфер, Роз, Дедроконтинуумов, Многоярусных миров, Мультивселенных и многих, многих других. Грандиозные многоуровневые структуры, которые можно вообразить, попытаться представить, но охватить разумом, познать рациональным рассудком — неосуществимо. По крайней мере, не для конечного существа тварного мироздания.
Аль-сид помнил Видение, раскрывшее ему (почему-то — только ему), что кроме Создателя Мультиверсума есть Создатели и иных Великих Мироустройств. Все Мироустройства отражаются друг в друге, взаимодействуют друг с другом и обладают связями, поскольку Создатели, от уникальных, все порождающих из себя Личностей до безымянных, творящих по шаблону Ремесленников и Субстанций, что есть причины самих себя и многих других, похожих и совершенно непохожих — все Создатели приходят из одного источника: Единое, что есть Все и Ничего, Одно и Многое одновременно. Кто-то из Мудрейших предполагал, что все Создатели не более чем рефлексия Единого о самом себе и рано или поздно миры, порожденные различными Создателями, начинают взаимодействовать и пересекаться, ведь их сущность, несмотря на кажущееся разнообразие причин существования, едина, обладает общим истоком. Мироустройства в целом остаются в своих границах, общаясь различными мирами, и не бывало еще такого, чтобы одно из них поглотило другое.
Сложен и удивителен мир — бездна бездн!
Аль-сид уже знал, что во многих Мироустройствах независимо от воли породившего их Абсолюта возникают Сущности, желающие править всеми входящими в порожденное Бытие реальностями, рвущиеся к владычеству любыми способами. Почему так происходит? Отчего воля к власти объединяет не просто представителей разных миров, но и Мироустройств? Что-то в природе Единого? Нечто в Хоре-Матери, обратной стороне Единого, откуда Создателями берется Первозданная Материя для своих Замыслов? Или же дело в ином, что не понять конечному существу?
Брат и Сестра, властолюбивые Сущности, жаждали поглотить Эфир Равалона, а для этого им нужно было закрепиться в его бытийных составляющих. До них Вторжения тех, кто выбрал Равалон своей целью, происходили на материальном уровне: войско за войском штурмовало Подземелья убогов, вокруг которого сплетались основные Межзвездные Дороги; иногда кто-то находил извилистый обходной путь и атаковал Небесный Град. Но Бессмертные, Разрушители и Созидатели обладали удивительно могущественной Силой, делающей богов и убогов в их измерениях почти неуязвимыми и непобедимыми, — и армии Вторжения уничтожались или отступали одна за другой.
Брат и Сестра поступили иначе. Они послали в Равалон свои разумы и незримыми призраками пришли в мир, проскользнув мимо и яростных убогов, и могучих богов. Тела остались в мире, Эфир которого был уже почти поглощен, и Брату с Сестрой приходилось спешить. Мир без Эфира — мертвый мир: гаснет
