Как-то по-особому вдруг стали понятны рассказы фронтовиков о том, что попавшихся власовцев или полицаев чаще всего до особого отдела и не доводили — мочили по-тихому и с чувством своей полной правоты. А уж воспоминания об «общечеловеках», призывавших «международную общественность» ввести экономические санкции против собственной страны…
Короче, правильно понял Егор Мишкин порыв… Взял боярина Гоголя за шиворот и потащил к сараю с пленными — укажет, мол, гонца. А Мишка остался сидеть, где сидел.
«„Попала собака в колесо — пищи, но бежи“, ибо деваться некуда, положение безвыходное — самое время вылезать на свет божий Лисовину-берсерку, однако почему-то не вылезает… Атанде-с,[30] сэр, а действительно ли безвыходное? Продолжая вашу аналогию, позволю себе заметить, что, хотя скорость и направление бега от вас не зависят — колесо есть колесо — пищать-то можно по-разному! Начиная с просто „писка обыкновенного“ и кончая вполне осмысленными словосочетаниями в тональности свыше двух с половиной тысяч герц. Более того, эти осмысленные словосочетания, если уж позволить себе и вовсе свободный полет фантазии, могут носить не только матерно-протестный характер, но и командно-распорядительный! И пофиг веник, что команда отдается писклявым голосом, лишь бы подействовало.
А если еще раз вспомнить французов, коли уж начали, то, пользуясь выражением „noblesse oblige“ — „положение обязывает“, — можно и вообще сделать вид, что так все и должно быть. Пищу — значит, надо! В приложении же к сложившимся обстоятельствам, прямо-таки стопроцентно вписывающимся в сюжет рыцарского романа — княгиня с детьми томится в плену у злодеев, — сам собой напрашивается более углубленный анализ этого крылатого выражения. Noblesse— дворянство, следовательно, „дворянство обязывает“, а просто noble— благородный, то есть „благородство обязывает“. И ежели вы, сэр, благородны, извольте кидаться на спасение слабых и беззащитных, почитая за честь сложить, если придется, вашу буйну голову. Ну а такой прозой, как головы доверенных вам мальчишек, можно и пренебречь, ибо… в соответствующих литературных произведениях благородные герои так и поступают.
А может, хватит пургу гнать, сэр? Неохота вам решение принимать, вот и извращаетесь. Понятно, в общем, но решать-то придется, никуда не денетесь. Для начала будем считать, что спасение княжеской семьи — наиболее нравственное решение. Каким же тогда будет наиболее рациональное? Вот именно: дождаться, пока для транспортировки князя Всеволода пригонят лодку (или самим ее где-то добыть), да и линять отсюда, пока жареным не запахло. Задание лорда Корнея вы даже перевыполнили, и от добра добра не ищут.
А если князь помрет? Тогда получается, что княгиню надо все-таки спасать — хоть какая-то компенсация. Но может ведь и не помереть… М-да, неопределенность… Нет, так дело не пойдет, нельзя крутиться только вокруг имеющейся ситуации — это и есть рефлексивный метод управления — произошло что-то непредвиденное, и решение принимается на ходу, без учета всех остальных обстоятельств. Тут такое дело, что, приняв сиюминутно правильное решение, можно крепко вляпаться спустя некоторое время.
Придется, что называется, плясать от печки. Итак цель, промежуточная, разумеется, формулировалась вами, сэр, следующим образом: по возможности тихо, не привлекая внимания власть предержащих, превратить Погорынье в базу для дальнейшего… для дальнейшего, одним словом. Проще говоря: создать полноценное воеводство Погорынское или, если угодно, графство. Вот только… себе-то можно признаться, сэр, вы же сами под это дело мину и заложили — выдать замуж сестер в Турове, это, по-вашему, не привлекать внимания? Туров не Питер — населения-то в лучшем случае тысяч пять-шесть, если не меньше, а „матримониальная база“, исходя из ваших запросов, может и вовсе в несколько десятков потенциальных женихов вылиться. И где тут незаметность?
Далее… Окончательно ваши планы, сэр, накрылись тазом для варки варенья из-за вмешательства лорда Корнея в конфликт с Полоцком и… всего, что ему сопутствовало. Тут уж ни о какой незаметности и речи идти не может. Наоборот, такое ощущение, что дед намеренно желает засветиться, но… Вот именно: совершенно непонятно, что он задумал — помочь подняться князьям из ветви Святополчичей, с которыми он состоит в родстве, или подтвердить свою лояльность Мономашичам? Первый вариант, почти без сомнения, сущее самоубийство, однако понимает ли это Корней? Будем считать, что понимает… Не идиот же он!
Теперь добавляем сюда наши прибамбасы. Пленение князя Всеволода Городненского можно было бы считать несомненным плюсом в деле подтверждения лояльности Мономашичам, если бы не два обстоятельства: первое — гибель людей боярина Соломы, которые могут быть… а могут и не быть киевлянами; второе — нарушение каких-то хитромудрых планов Авдея Соломы или даже самого Мстислава Киевского. И то и другое только предположения, но „надейся на лучшее, а рассчитывай на худшее“.
Вывод прост — полярный лис… толстый и с наглой мордой. Промежуточная цель и планы на ближайшие полтора-два года подлежат решительному пересмотру. Как, кстати сказать, и ваше намерение, сэр, не влезать в княжеские междоусобицы — влезли по самые уши, причем с первого захода, блин. Цель, цель… да что там мозгами елозить? Базу-то в Погорынье все равно создавать надо! Если не получается незаметно, по-тихому, значит… Да, не очень громко, вполголоса — путь к провалу. Что-то натворить, а потом затихнуть в ожидании реакции вышестоящих — сущее детство — грохнул банку с вареньем и ждешь: заметит мать или не заметит? В нашем же случае это означает пустить события на самотек, никак на них не влияя. Не пойдет, сэр».
— Говори, сука! — прервал Мишкины размышления вопль боярина Гоголя. — На куски порежу, живьем зажарю!..
Мишка и сам не заметил, как в руке оказался кистень. Именно кистень — желание было вполне определенным: не пристрелить Гоголя из самострела, а бить, бить, бить… Слышать хруст костей, видеть, как корчится эта паскуда перед смертью… С трудом, с огромным трудом заставил себя сесть на место и прибрать оружие, да и то только после злого окрика Егора:
— Заткнись! Урядник! Убрать… этого!
Перед глазами совершенно отчетливо всплыл эпизод какого-то фильма об Отечественной войне. Некий чин СС или фельдполиции или… короче, командир карательного отряда, спокойно наблюдает, как полицай измывается над земляками, то ли выслуживаясь, то ли припоминая старые обиды, то ли удовлетворяя свои гнусные комплексы…
«Блин, да что же такое-то? В кого вы превращаетесь, сэр? В книгах и фильмах „попаданцы“ только тем и заняты, что кого-то спасают, защищают, выступают как на стороне конкретных жертв, так и на стороне абстрактной всеобщей справедливости… А вы, сэр Майкл? Да с точностью до наоборот! То людей в полон угоняете, то земли соседей (какими бы они ни были) грабите, то вот, как сейчас… честного и верного присяге воина отдали на расправу, а сами сидите в сторонке…
Время такое — „мрачное средневековье“? А не пошли бы вы, досточтимый сэр, в… самые разнообразные места? Или вы не знаете, что время всегда ТАКОЕ? Независимо от эпохи? Назовите хоть один период истории, когда информацию из пленных добывали гуманными методами? Управленец обязан задействовать ВСЕ ресурсы, в том числе и использование таких паскуд, как Гоголь, независимо от их мотивации, был бы результат. А то, как поступят потом с ним свои же, которых он предал… их право и обязанность. Именно обязанность! Иначе… Помните, как в девяносто первом из всех щелей повылазили уцелевшие власовцы и полицаи, как в Прибалтике оживились эсэсовцы, как на Украине…
То, что этот „утконос“ сейчас своими руками делает свою любимую Соломонию вдовой, — его выбор. А вы, если тоскуете по „белым перчаткам“, готовьтесь спиться или свихнуться, благо второй вариант уже потихонечку начинает наклевываться. Выход? А то он вам неизвестен? Прекрасно известен! Сделать так, чтобы не события управляли вами, а вы событиями! Только тогда вы получите право и возможность вспомнить восточную мудрость: „Милосердие — оружие сильного“. А пока вы слабы… слабы настолько, что выбора средств у вас чаще всего нет.
Следовательно, прекращаем комплексовать и возвращаемся… На чем мы там остановились?
На том, что создать себе базу, не привлекая внимания власть предержащих, не
