потолку. — Вот уж дал Господь язык бабоньке! Что твое шило! И наших ратнинских она там так стравила — те аж передрались, только Бурей и разогнал! А сама в сторонке осталась.
— Умна, ничего не скажешь.
— Да, умна… и разного в жизни, видать, хлебнула. Да только пришелся ей наш Андрюха по сердцу, по всему видать.
— Еще что-то заметил?
— Ну… и сам в дороге примечал, и холопы на лисовиновском подворье сегодня с утра шушукались: вчера вечером вышла Арина за каким-то делом во двор, а там Андрей был — похоже, ее и дожидался. О чем-то она с ним переговорила, а потом как прикипели глазами друг к другу, так и стояли, пока кто-то не шумнул да не спугнул их. Вот так-то, Анна Павловна! — Указательный палец Ильи на этот раз уставился на собеседницу.
Забыв о том, что хотела расспросить обозного старшину о других подробностях поездки, Анна одарила его еще одной чаркой и отпустила.
Мишаня на зов Анны явился распаренный, благостный после бани, отяжелевший от неумеренно выпитого кваса, плюхнулся на скамью и, не дожидаясь материнских слов, поинтересовался:
— Об Арине спрашивать будешь?
И вдруг защемило сердце — вспомнилось, как когда-то приходил после бани Фрол, точно так же шлепался на лавку и благодушно гудел что-то в бороду. Только пахло от него не квасом, а чаще пивом. Хоть и не простой у мужа был нрав и все бывало — и плохое, и хорошее, но десять с лишним лет прожили, своим он стал уже, родным…
— О ней, сынок. Ты же все видел, все у тебя на глазах происходило. Что скажешь-то?
— Ну смотря что ты хочешь узнать. — Анне показалось, что Мишаня вот-вот хитро подмигнет. — Каков вопрос, таков ответ, матушка.
— Все тебе шуточки. — Анна с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться в ответ: уж очень довольный вид был у сына. — А мне знать надо, кого вы не просто в крепость привезли, но и в род наш ввести собираетесь. У нас новая родня появилась, а я ни сном ни духом?
— Да-а, не понравилась она тебе, матушка… Чем не угодила-то?
— Пока ничем, но непонятно в ней многое.
— А непонятное опасно. Так?
Анна ненадолго задумалась, мимоходом отметив, что опять Мишаня сумел повернуть разговор так, будто разговаривать ей приходится со зрелым мужем: хорошенько подумаешь, прежде чем отвечать.
— Пожалуй, что и так, сынок. Против чего-то знакомого средство найти нетрудно, а вот против непонятного…
— Значит, все-таки «против»? Не понра-авилась она тебе, не понравилась.
— Сынок, не до шуток мне! — Голос Анны построжел. — Говорю же: мне ее понять надобно, а я не пой-му!
— А что именно непонятно-то?
— Столько в ней всего намешано — сразу и не разберешь, что за человек-то! А мне знать надо!
— А более всего знать хочется, чем ОНА Андрея взяла, да что ОН в ней нашел. Так?
— Дурень ты, Мишаня. Кровь молодая играет, и все мысли только об одном. Коли нашел Андрей себе бабу по сердцу — так и слава богу, давно пора, но что она роду нашему несет — вот в чем моя главная забота.
— Угу. — Мишаня покивал головой, будто мать сказала именно то, чего он от нее и ожидал. — Вот и дед аж взвился, когда на Андрея-то глянул, как он на нее смотрит… За дядькой Аристархом послал.
— За Аристархом? — Анна насторожилась. — И что?
— Да ничего. Поговорили они с Ариной. Уж о чем — сама спрашивай, если хочешь, мне не рассказывали, но оба довольны были. Пива потом им Листвяна до ночи подносила. А Арину дед принять повелел.
Мишаня между тем усмехнулся, хитро взглянул на Анну и добавил:
— Ну так и понятно, чего бы ему Арину-то не принять? Вторая в нашем роду женщина из купеческого рода, вторая из Турова, вторая с сильным характером. Все, как у тебя, матушка. От тебя роду много вреда было?
От такого поворота разговора Анна на какое-то время оторопела: сравнивать Арину с собой ей и в голову не пришло — она-то своя, лисовиновская, а эта пришлая… Но ведь и она сама когда-то была пришлой.
— А ведь уел, поганец. — Анна улыбнулась и заметно расслабилась. — Ох и язык у тебя, Мишаня…
— Ну-у, я тебе еще и больше скажу, матушка. — Сын улыбнулся ей в ответ. — Не вторая Арина, а третья. Ты бабку Аграфену-то вспомни. Видать, Лисовинам на роду написано ТАКИХ женщин в семью приводить.
— И верно, сынок. У этой — знак Лады, та княжьей дочерью была…
— У каждого свои недостатки, — тут же вставил Мишаня. Вот теперь Анна уже не смогла сдержать смеха.
— Болтун, ох и болтун! — Мать потянулась через стол и потрепала за волосы рассмеявшегося вслед за ней сына. — И в кого ты только такой?
— В тебя, матушка-боярыня, в кого ж еще?
— Не-а! В деда — тот тоже на язык востер.
Некоторое время мать и сын, улыбаясь, молча смотрели друг на друга, а потом Мишаня продолжил:
— А я ведь не случайно Арину с тобой и бабкой Аграфеной сравнил. Помощь-то какая тебе от нее может получиться!
— Помощь? В чем?
— Не сердись, матушка, но зайду я издалека. Помнишь, как мы в Туров ездили и как прежние подружки тебя поначалу знать не хотели? А вот когда нас князь Вячеслав обласкал…
— Да уж, такое забудешь. — В голосе Анны прорезались язвительные нотки. — У меня сразу столько «старых подружек» объявилось — я и половины из них вспомнить не могла.
— Угу. — Мишка опять покивал головой. — А еще ты мне тогда рассказывала, что княгиня Ольга боится с детьми вдовой остаться и из Турова куда-нибудь в глухомань отправленной быть.
